— Мои родители были правы. — Саша по-своему истолковала слова друга. — Укус слизня — и есть причина недуга.
— И понятно не только это, — невесело усмехнулся Звеновой. — Еще то, почему Лаврентий умер так, как он умер.
— А он умер? — насторожился Иннокентий. — Как это произошло?
— У Сашки спроси, — покачал головой Николай. — Она тебе лучше объяснит.
Только подчиняясь умоляющему взгляду новообретенного деда, Саша рассказала о событиях, предшествовавших их бегству в Бездну — ей было противно вспоминать гильотину над головой булькающего Лаврентия Петровича, его изворотливое вранье и гигантских черно-багровых слизняков, сожравших друг дружку. Иннокентий слушал не перебивая, и только глаза выдавали то, что творится в его душе. Когда же девушка наконец замолчала, Иннокентий не смог вымолвить и слова — настолько поразила его обрисованная картина.
Зато у Бориса нашлись междометия.
— Боже, юная леди! Да это же… — Схватив смычок, принесенный им в качестве оружия, он начал бешено наигрывать на несуществующей скрипке. — Боже, боже! — повторял он. — Боже!..
— М-да… — Глядя на музыканта, Иннокентий обрел дар речи. — Но погодите, друзья. Что же это получается? Кондрат он что? Теперь тоже… того?
Иннокентий испуганно уставился на Звенового.
Николай пожал плечами:
— Вполне вероятно. По крайней мере, уже сейчас его портал не светится, он черный… Бездна!.. Но какой же он молодец! Ты понимаешь, Сашка? Он молодец, он все это время сопротивлялся этой жуткой гнили! Она его сжирала, а он подстраивал события, искал решения. И искал решения таким образом, чтобы реальность вокруг не менялась кардинально. И тем самым он не наносил вред окружающим.
— И почему? — поднял бровь Амвросий.
— Долго объяснять, — качнул головой Звеновой. — Одно могу сказать, если бы не осторожность Кондрата, история бы переписалась заново, и следы преступления затерлись. В этом случае Иннокентий уже сейчас бы знал, что Кондрат — темный маг. А так он об этом знает только с наших слов.
— А Федька? — мрачно хмыкнула Саша. — Зачем он судьбу этому Оспину перекроил? Тоже от больших расчетов и поисков решений?
— Точно, Федька! — Звеновой от души сжал девушку в объятиях и нежно поцеловал в макушку. А потом отстранился и… оказался рядом с громадным ватманом. Принялся его исписывать формулами. — Итак, зная время рождения Федора… — бормотал он. — И учитывая момент моего появления на Патриаршем мосту…
Иннокентий какое-то время за Звеновым наблюдал. Несколько раз кинул взгляд на Сашу, усмехнулся ее озадаченному виду… и присоединился к вычислениям. А там и призрачный музыкант принялся «наигрывать» что-то спокойное, и, судя по эманациям, от него распространяющимся, очень светлое.
***
— Итак, — Иннокентий выглядел спокойным, — мы готовы огласить результат вычислений. Увы, момент битвы на островке нам узнать не дано. Мы не можем переступить через запреты самой Бездны. Но кое-что нам стало известно. Оборотень-слизень Лаврентий покусал своего сына Кондрата и тем самым запустил с него слизня. А сам сбежал в двадцатый век.
«Про двадцатый век мы знали и так!» — Саша сдержалась, не показала разочарования.
Вслух же девушка произнесла:
— А Лаврентий Петрович не мог своего сына заразить раньше?
Да, она видела, что Кондрат, пришедший на островок, имел светлое сияние. Но и Лавр был отцом Кондрата!
— Нет, внучка, — твердо ответил Иннокентий. — Именно в тот момент. Иначе бы он заразил и Марфу тоже. А мама была очень светлой колдуньей… Продолжим обсуждение. Итак, Лавр покусал, а потом сбежал в двадцатый век…
Иннокентий, повернувшись, жестом пригласил Звенового продолжить рассказ.
— Да, в двадцатый век, на Великую Отечественную, — сказал тот.
— Еще скажи, что он патриот! — поморщилась Саша.
— Не скажу. Так сложились обстоятельства, Лавр на войну угодил не по велению пламенного сердца, а по холодному расчету. И судя по тому, что мы знаем, ему удалось там выжить…
— …и познакомиться с судя, опять же, по всему потерявшей память Прасковьей, — невесело усмехнулся Амвросий, — которую забросило в то же время. Вот уж, воистину, неисповедимы пути Господни.
— О да, — горько сказала Саша. — Пока этот ее Лавруша, — повторила она Прасковьины интонации, — пудрил ей мозги, Кондрат пытался ее вернуть, рисковал своей жизнью, путешествуя во времени, а потом и вовсе утратил свет. И…
— Лавра надо остановить! — перебил сестру Амвросий. — Так нельзя! Неизвестно, сколько народу эта тварь перекусала!
— И что ты предлагаешь? — внешне спокойно осведомился Иннокентий.
Но было видно, еще чуть-чуть, и отшельник решится на что-то страшное, непоправимое…
— Отправимся на тот остров, друзья! — Глаза инока горели фанатичным огнем. — У нас с вами нет иного выхода!
— Увы, мой друг, — как-то поразительно быстро успокоился Иннокентий. — Бездна нам не даст вычислить нужный временной интервал. Кондрат действовал исключительно по наитию, его манил след отца ли, его возлюбленной Прасковьи — не важно. Важно то, что нас манить не будет.
— О, это как раз не беда! — взмахнул смычком призрак. — Дайте мне пару часов, и я сыграю ту отвратительную сцену.
— А мы… — Звеновой вопросительно посмотрел на Иннокентия.
— …получим нужные коэффициенты! — воскликнул отшельник.
— Так мы перенесемся в тот ваш временной интервал, — довольно кивнул Борис.
Не мешкая ни секунды, музыкант выскочил за дверь смотровой площадки. Раздался громыхающий и постепенно затухающий звук торопливых шагов по железной лестнице.
— А вот теперь я верю, — задумчиво сказал Иннокентий, — в успех нашего уравнения. Подвинувшиеся на музыках они такие, кое-что могут… Только проверка и перепроверка не помешают. А то еще угодим куда-нибудь… — Отшельника так и передернуло. — Поэтому, Николай, приступим к вычислениям немедля. Музыканта просчитать легко. Он — не Бездна, он ее порождение. А вы, внучата, ложитесь-ка пока спать. Матрасы в кладовке только возьмите, ладно?
Глава 29, в которой Саша действует по воле сердца
Конечно, Саша уснуть не смогла.
Томясь ожиданием, девушка думала. Думала о Прасковье, о Кондрате. О том, что, оказывается, можно забыть возлюбленного и всю жизнь смотреть в рот палачу. И хорошо, если бы только в рот… А то ведь в ротовое отверстие гигантского глубинного, самого зловредного из всех зловредных слизняков слизняка!
Но и Кондрат тоже хорош! Он что, помощи попросить не мог? У Савелия или Миларета?
А может, все-таки просил? Наверняка ведь и Савелий, и Миларет были в курсе того, что с влюбленными произошло!
…А им не рассказали. И при этом послали в Бездну Кондрата спасать. Интересно, эти премудрые деды вообще в своем уме? Не придумав ответа на этот вопрос, Саша обратилась к брату.
— Мама же сказала, что лишняя информация может нанести вред, — пожал плечами Амвросий. — И Максимилиан то же самое говорил.
— А Иннокентий так не считает! — возразила Саша. — Он-то нам рассказал!
— Может, просто время пришло? — предположил монах. — Звеновой к Иннокентию как крайней инстанции шел, вот мы и получили искомое от него… В любом случае, Сашка, не думаю, что на родителей и дедушек стоит обижаться. Ты лучше вот о чем подумай. Каково оно видеть свою возлюбленную, смотрящую в пасть слизняку?
— У ду… тех, кто не силен в математиках, мысли сходятся, — усмехнулась Саша. — Но ты прав, братишка. Вот где жесть, так жесть! Я все думаю о том, что Кондрат Прасковью не бросил, пытался ее от Лаврентия избавить. Прошлое менял, чтобы не с той, так с этой стороны зайти, чтобы яга в итоге спаслась… Знаешь, Колька прав. Чем больше я об этом Кондрате узнаю, тем больше понимаю: это очень светлый человек. И невероятно сильный. Но… хватит уже о нем. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
«А то еще сглазим Кондрата окончательно», — добавила про себя Саша.
— Что же, давай сменим тему, — как-то странно усмехнулся брат. Потом неожиданно покраснел и с каким-то отчаянием выпалил: — Натали!
