– Полюбуйтесь, мой друг, – произнес маг, – какая замечательная работа! В это стекло вмурована настоящая живая муха, а рядом с ней – стрекоза и бабочка. С другой стороны – паук. Все эти существа были пойманы стеклодувом и помещены в расплавленную стеклянную массу. Взгляните, как искусно! У бабочки и стрекозы даже не подпалены крылья. Без магии тут не обошлось, разумеется. Мне очень нравится этот стиль.
Конан подошел и уставился на кубок. Работа действительно восхитительная, не откажешь. И крылья у стрекозы позолочены.
– Они настоящие, не искусственные? – недоверчиво осведомился киммериец у мага.
– Абсолютно настоящие, они были еще живыми, когда их бросили в массу для изготовления стекла,- заверил Фульгенций. – Хотите уметь изготавливать подобные вещи? Мне под силу превратить вас в ремесленника-художника. За полгода вы сможете заработать себе на таких кубках целое состояние. Будете богаты, знамениты…
– Стать ремесленником? – Конан сморщил нос. – Работать, согнув спину? Делать «полезные вещи для других людей»? Увольте! Это – отвратительно! Как у вас только язык повернулся предложить мне подобное… неприличие! Я ненавижу ремесленников! Еще больше, чем крестьян, это тупое племя мошенников… Ремесленники – тоже мошенники, но хитрые. Они обдуривают народ. Всучивают разный товар, половина из которого не нужна.
– Разве такой кубок не вызывает у вас желание обладать им? – удивился Фульгенций.
Человеческая природа никогда не перестанет удивлять мага. Почему этот глупый Конан не поймет, наконец, чего ему не хватает? Почему он так отчаянно цепляется за свою физическую силу? Разве можно добиться успеха одной только физической силой? Люди невероятно обделены умом. И Конан – не исключение.
– Я хочу обладать этим кубком, – прорычал Конан, – но просиживать над тиглем и этой самой стеклодувной печкой – как там она, проклятье на нее, называется! – нет уж, увольте! И платить деньги за товар я тоже не люблю. Нет уж, что мое – то мое. Обладать хочу, а работать – нет. Поэтому мне и нужна сила, ясно вам?
– Более чем ясно, – вздохнул Фульгенций. – Впрочем, одной только силы будет недостато…
– Довольно! Я изложил мое требование, – оборвал Конан.
Он решил на время обнаглеть и надавить на мага. По большому счету, киммериец сейчас забавлялся, видя, что Фульгенций – добросовестный исполнитель воли клиентов, – искренне озабочен тем, чтобы осчастливить обратившегося к нему человека.
В принципе, Фульгенций, конечно, прав. Чтобы благоденствие было прочным и надежным, маловато одних только мускулов. Конану нужно бы разжиться умом и ремесленными навыками, это точно. И будь Конан тем, за кого он себя выдавал, он бы, наверное, согласился с предложением мага. Но Конан уперся и стоял на своем, так что Фульгенций, в конце концов, вынужден был уступить.
– Хорошо, мой друг, хорошо. Все будет по твоему желанию. Сейчас я расскажу тебе о ритуале. Я налью тебе волшебного напитка вот в этот стакан. Выпей его залпом. Многие испытывают неприятные ощущения во время питья. Если хочешь, я могу отвернуться. Если тебя немного стошнит – ничего, для того, чтобы напиток подействовал, достаточно, чтобы внутрь попало всего несколько капель. А это произойдет неизбежно, даже если тебя вырвет.
– О, – вымолвил Конан, – превосходно. Стало быть, я не потрачу мои деньги напрасно.
Фульгенций, таинственно улыбаясь, нацедил в бокал густую золотистую жидкость и подал Конану.
– Выпей.
Конан взял бокал и отошел с ним к темной драпировке. Фульгенций следил за ним любящим, заботливым взглядом. Так отец смотрел бы на молодого сына, который впервые выехал вместе с ним на соколиную охоту.
Конан постоял, собираясь с духом, а затем одним махом опрокинул кубок в широко раскрытый рот. Странно, но он даже не поперхнулся. Фульгенций тихо покачал головой, скрывая улыбку.
Могучий человек, воистину могучий. Все-таки было бы хорошо, если бы он настроился на получение ремесленных навыков или хотя бы способностей к образованию. Фульгенций считал, что человеческой личности более пристало всестороннее развитие.
– Приступим! – вскричал Конан, шумно рыгнув.
Фульгенций поморщился. Этого еще не хватало! Лучше бы уж его вырвало.
– Следуй за мной, – приказал он.
Они вышли из комнаты с драпировками и очутились в следующей. Здесь не было никаких черных зеркал, насколько мог видеть Конан. Обстановка этой комнаты представляла собой полную противоположность предыдущей. Все здесь было залито светом. Свет проникал сквозь широченные окна, отражался от блестящих поверхностей. Стены были облицованы пестрыми изразцами, тщательно отполированными. Обилие позолоты зрительно увеличивало комнату и делало ее еще более светлой.
– Как видишь, друг мой, здесь нет никаких черных зеркал, – сказал Фульгенций.
Конан сразу насторожился.
«Если маг хочет обратить твое внимание на отсутствие какого-либо предмета, то, скорее всего, именно этот предмет здесь и наличествует, – подумал он. – Обычное правило фокусников и жуликов, не говоря уж о шулерах. Мошенник всегда найдет способ припрятать нужное… Надо быть начеку».
– О черных зеркалах рассказывают, будто они выпивают душу, – буркнул Конан. – Я сам такое слыхал. В таверне. Само собой, россказням выпивох я не верю, но… Все равно, мне легче видеть, что никаких черных зеркал тут нет.
– Вот и хорошо. Доверься мне, друг, – задушевным тоном произнес Фульгенций.
«Фальшиво работает, – подумал Конан. – Хуже базарной гадалки… И как только люди клюют? Должно быть, приманка слишком велика… слишком сладка…»
Он широко зевнул. Фульгенций с плохо скрытой неприязнью взглянул на варвара.
– Я начинаю…
Он поднял руки.
– Не двигайся. Смотри мне в глаза. Скоро снадобье, которое ты принял, начнет действовать в твоем теле. Сосредоточься на своих желаниях. Я буду произносить слова, которые активизируют снадобье и придадут его воздействию нужное направление.
По лицу Фульгенция было видно: маг сильно сомневается в том, что его клиент понял хотя бы одно из десятка произнесенных слов. Но это было неважно.
Конан широко разинул рот, распахнул глаза и замер, внимая магу. Фульгенций начал произносить заклятие. При первых же звуках этого заклинания у Конана кровь застыла в жилах: он узнал язык стигийских магов.
«Кром, – подумал он. – Кажется, у меня неприятности!»
* * *
Острые колышки впивались в кожу Дертосы. Ее охватывала боль. Боль накатывала волнами и чуть отступала, чтобы вновь наброситься на измученное, уставшее тело девушки. Кровь струилась по ее ногам, и она ощущала горячее прикосновение влаги.
