Твин оглянулся, чтобы взглянуть на нее:
– Здесь нет океана. Здесь есть только Око Всевидящего.
– Да, конечно, – раздраженно ответила Макит-ти. – Так вы его называете.
– Так мы его называем, – пояснил твин, – потому что так оно и есть. Око Всевидящего живет во всех королевствах света, все видит, все замечает, все запоминает.
Дрожание под ногами усилилось.
– Все это какая-то бессмыслица, – настаивал Оскар. – Мы стоим в море, а не в глазу.
– Если бы это был глаз, даже очень большой, – добавил Цезарь, показывая на свой собственный глаз, – то где зрачок?
– Под тобой. – Твин тревожно озирался, будто ожидая прибытия чего-то неопределимого и неприятного. – А теперь мне действительно пора. Мне вас жаль, вы были хорошими друзьями для твинов. – И он махнул рукой, прежде чем умчаться вслед за своими сородичами.
– Эй, с-с-с-т, подожди минутку! – крикнул Цезарь. Бесполезно. После исчезновения твинов осталось лишь все более усиливающееся волнение под ногами. Оно было не настолько мощным, чтобы сбивать их с ног, и земля под водой не трещала и не двигалась, но ощущение было, мягко говоря, неприятным.
– Это всего лишь волнение, – пробормотал Тай. – Мы помогли этим восхитительным маленьким существам, но нарушили какое-то местное равновесие. Но какое?
Макитти держалась на ногах, наблюдая, как вокруг них пенится вода. Возможно то, что растревожили твины, успокоится.
Нагнувшись, Цезарь рассматривал кристаллический слой под водой.
– Вы когда-нибудь видели эти забавные фигуры, которые лежат под землей? Попробуем их выкопать и рассмотреть?
Оскар встревоженно смотрел на юг.
– Не думаю, что это удачная идея. Мы еще больше разозлим это Око. Хотя это уже не имеет значения.
– О чем это ты? – Распрямившись, Цезарь увидел, что все смотрят на юг. Он взглянул туда же и невольно открыл рот.
Поднимаясь все выше и выше над горизонтом, на них двигалось цунами. Оно тоже было синего цвета, как и все в этой стране, но было заметно темнее, чем небо у них над головой и вода, в которой они стояли. Впереди на гребне воды на них несся целый лес вырванных с корнем искореженных деревьев с ободранными листьями.
Мечник раскрыл рот еще шире, когда темные перекрученные растения оказались вовсе не деревьями, а волна, на которой они неслись, была не из воды.
То, что он принял за деревья, были, на самом деле, ресницы, растущие по краю самого гигантского века. И оно как раз собиралось моргнуть.
– Вот так, – прошептал Тай. – Так близко подобраться к цели путешествия, чтобы тебя раздавили, как муравья. – Веко Всевидящего простиралось от горизонта до горизонта, с востока до запада, насколько они могли видеть. Никакой мыслимой возможности спастись не было, и кенар прямо об этом сказал.
Только Оскар со своим несгибаемым оптимизмом отказывался пасовать перед надвигающейся тьмой.
– Значит, нам надо найти немыслимую.
– О, хорошо сказано, мастер лающих речей! – с сарказмом огрызнулся Цезарь. – Я так полагаю, у тебя меньше минуты, чтобы придумать что-нибудь, пока нас не сморгнули с этого света. – Мечник стоял твердо, и взбудораженная глазная жидкость пенилась вокруг его ног. Он закрыл глаза и приготовился к неминуемой гибели.
Макитти стояла спокойная и собранная, хотя и потерявшая всякую надежду.
– Подумать только, мы сами все устроили. Если бы мы не убивали столько негвенов и ворвелов и не позволили твинам так свободно размножаться… – Ее голос совсем заглушил жутковатый звонкий свист надвигающегося века.
По мере приближения оно, казалось, стало двигаться еще быстрее. Но это была всего лишь иллюзия, вызванная близким расстоянием. Какао закрыла глаза, Макитти бесстрастно отвернулась. А Оскар не мог оторвать взгляд от мчащейся на него стихии. Вот она уже рядом, вот накрыла их и – перехлестнула через них. Несмотря на свое решение храбро встретить судьбу, он содрогнулся. Веко достигло его головы.
И прошло мимо.
Все еще припав ко дну, он повернулся, чтобы проследить за краем этой огромной телесной заслонки, пока она двигалась дальше к северу, закрывая собой небо с облаками. Там, где они стояли, между глазной жидкостью и внутренней стороной века, оставался воздушный зазор шести футов в высоту. У Сэма возникли трудности, и он лег ничком, чтобы не столкнуться с телесной преградой. А все остальные могли даже стоять.
– Знаете что? – Открыв глаза, Какао оказалась в абсолютной темноте. Она тихонько подняла руку и пощупала внутреннюю поверхность века. Резиновая материя слегка прогибалась под ее пальцами, но больше никак не реагировала. – Мы не умерли.
– Может быть, – с надеждой откликнулся Тай, – веко оттянется назад, после того как прореагирует на беспокойство твинов.
Временем легко пользоваться, но это дорогое оружие.
В отсутствие дневного света они не могли точно определить, сколько времени прошло. Конечно, решила Макитти, прошло немало часов, когда она, наконец, встала с того места, где сидела по грудь в глазной жидкости.
– Нам нужно идти на восток. Я постаралась хорошенько запомнить, где это, пока мы не оказались в полной темноте. Если аккуратно ставить одну ногу перед другой, мы сможем продолжить свой путь, хоть и очень медленно. В мешках, которые несет Сэм, у нас есть вода и еда, под ногами у нас твердая почва, а если понадобится, мы сможем охотиться на негвенов на ощупь.
Цезарь высказал возражения против предлагаемого плана действий.
– Я горжусь своим чутьем, но я ни черта не вижу. Хомяк будет корчить мне рожи, а я даже не замечу. Конечно, мы можем попробовать идти в нужном направлении. Но может получиться так, что мы потеряем ориентацию и будем кружить на одном месте, пока не выдохнемся.
– У тебя есть предложение получше? – спросила Макитти резко.
– Нет, – проворчал он. – Если вас послушать, так у меня никогда нет идей получше.
Стараясь быть все время в пределах слышимости, они выстроились за Макитти и двинулись в путь. Каждый время от времени подавал голос, чтобы все убедились, что никто не потерялся. Так они шли, останавливаясь, только чтобы поесть, попить и отдохнуть. При полном отсутствии ориентиров польза от такого продвижения могла оказаться сомнительной.
– Свет! – восклицание Какао застало всех врасплох. – Я вижу свет!
Оскар продолжал идти, пока не налетел на нее. То ли от возбуждения, то ли от безразличия, но она даже не стала возмущаться.
– Где? Я ничего не вижу.
– И не увидишь, любитель падали. – Судя по тому, откуда раздался голос, Цезарь стоял чуть впереди и правее. – Он прямо перед нами, у нас на пути.
