- Стрекозы, - уверенно сказал Олаф. Но как именно они это делают? Он опять посмотрел на небо. Помощи с юго-востока стрекозам пока не летело, в воздухе их опять осталось не более двух десятков. - Скоро мы сможем навесом стрелять в речников, немного поддержим восьмилапых.
- Слабая помощь, - усомнился Вик. - Они и не заметят. Жив мой атаман?
- Да.
Больше джет ничего не спросил, тренькнула тетива, рухнула вниз очередная стрекоза. Под ногами оказался скользкий деревянный настил, мост. Сотник взглянул на ноги и увидел кусочки костей, врезавшиеся глубоко в дерево, они одни сохраняли ослепительную белизну.
- Иржа пал, - вздохнул Люсьен.
Олаф почувствовал горе стражника. Он-то как раз меньше всего беспокоился об Ирже, который не был чивийцем. Несмотря на то, что толпа речников не двигалась с места, смертоносцы пошли быстрее, вскоре люди оказались у тела паука. Стрекоз почти не осталось, все больше хажцев бралось за мечи, помогая восьмилапым убивать врагов.
"Люсьен, я счастлив видеть тебя…" - Иржу было едва слышно.
Они остановились. Вокруг было столько человеческой крови, сколько не доводилось видеть прежде даже Олафу-сотнику. Истерзанный паук умирал, ни у кого не возникло даже мысли попытаться спасти этот фиолетовый, подрагивающий кусок мяса.
- Слава Повелителю, - только и сказал стражник.
"Слава Повелителю Ужжутака!" - неожиданно мощно отозвался смертоносец.
Откуда-то сбоку появился Патер, стари с разбегу, смешно упал на паука и заплакал. Иржа содрогнулся, прикосновение причинило ему боль, спустя несколько мгновений паук умер. Олафа ударила волна черной пустоты, на миг он потерял способность видеть и слышать.
- Нельзя сопереживать умирающим, - сказал сотник, придя в себя.
- Почему? - не понял Люсьен.
- Не важно. Последние стрекозы улетели или убиты?
- Ты думаешь, мы прикончили их всех? - Люсьен завертел головой.
- Нет, вот этого я не думаю, - покачал головой Олаф. - Я ведь был в их городе, там хватит летучек на каждого из нас. А уж сколько потомства… Сейчас, наверное, уже становятся на крыло, или вот-вот начнут. Нам нельзя уходить в горы, вспомни про обвалы. Там узко… Надо вернуться во дворец, разрушить мост.
- Речники! - ткнул вперед луком Люсьен. - Ты же их ненавидишь больше меня!
- Все равно… Зижда, пора останавливаться! Они бегут?
"Здесь я Око Повелителя!" - почти прорычал разгоряченный, израненный паук. - "Они бегут, в задних рядах поняли, что происходит! Пусть люди вернутся во дворец, на нас есть лучники, этого хватит."
Почти бегом Олаф и Люсьен догнали хажцев. Смертоносцы уже оказались за поворотом, и когда воины последовали за ними, то увидели бегущую армию речников. Возможно, не погибло еще и половины согнанных со всей реки Хлои воинов, толпы бежали, сминая топча друг друга.
- Если они смогут остановиться, то легко убьют четырех смертоносцев, - покачал головой Люсьен. - Останови же их, Олаф!
- Не могу. Сегодня он Око Повелителя. Разве можно спорить с Зиждой? Пауки не могут без преследования, это главная часть любого боя.
- А если появятся стрекозы?
- Тогда их убьют, - пожал плечами сотник. - Если мы не можем ничего сделать, то не будем и нервничать, будь что будет. Ваус! Надо убрать раненых, отойти за мост, а потом все-таки сломать его. Ты слышишь?
- Да!.. - долетело издалека, от самого поворота, за которым скрылись преследующие речников смертоносцы. - Нам за ними не угнаться, Олаф!..
- Вот и вернись, - негромко приказал сотник.
- Как он тебя слышит? - нахмурился Люсьен.
- Не знаю. Потом разберемся.
Горная дорога вилась между скалами к степи достаточно долго, чтобы смертоносцы успели истребить всех пригнанных с Хлои воинов. Но речники все-таки опомнились, стали пытаться защититься от пауков, встречать их стрелами. В одной из таких засад погиб один из восьмилапых, еще один умер от ран. Зижда, вспомнив, что он Око Повелителя, и что отряд его должен служить королеве Тулпан, смирил свою ярость.
Вместе с Вучи, уцелевшим подчиненным, Око Повелителя прибежал обратно к мосту, который еще не успели разобрать, и помог своротить бревна в пропасть. Закончить успели вовремя - с юго-востока на Хаж надвинулась туча, состоявшая из сотен стрекоз. Олаф, наблюдая за ними, не без злорадства заметил, что на многих насекомых болтались пустые сетки. Как ни много в городе летучек, а людей-то гораздо меньше.
Защитники Хажа опять собрались в залах дворца, теперь насквозь пропитанных запахом крови. Раненых было так много, что помогать в перевязках пришлось всем здоровым. Происходило это под аккомпанемент каменного дождя, который опять обрушили на крышу горной крепости стрекозы.
- Пусть их! - причитал Патер. - Дворец у нас ого-го, сколько стоял - и еще столько же простоит.
Принцесса часто поглядывала на Олафа, но ему вдруг захотелось оттянуть разговор. В самом деле, нельзя же набиваться в женихи королеве, едва переступив порог? Но Зижда думал иначе.
"Олаф, джеты! И ты, морской человек Стас, и ты, Сильда, все идите ко мне, мы должны доложить о прибытии королеве."
"Да она знает," - вяло ответил Олаф.
"Я - Око Повелителя! Мое желание - закон"!
Пришлось сотнику вместе со всем отрядом отойти в уголок, где огромного дворца, где Зижда передал королеве Тулпан искренние уверения Повелителя Чивья в дружбе, а потом принес в дар себя и своих воинов.
"Твоя воля - закон, королева. Повелитель Чивья приказал нам служить тебе."
- Спасибо, - чуть поклонилась Тулпан, за спиной которой в ряд выстроились Патер, Ваус, Чалвен и Алпа. - Передай своему Повелителю… То есть, я надеюсь, что когда-нибудь он узнает о моей благодарности.
"Твоя благодарность - неприступность твердыни Хажа," - сообщил Зижда и в довершение церемонии так согнул передние лапы, что едва не перевернулся.
Картину несколько портили перевязанные двуногие, и трещины, покрывавшие хитин пауков. Люсьен стоял в стороне, сложив руки на груди, и печально усмехался. Выглядело это странно, но Олаф, с шаром Фольша в кармане, ощутил странную смесь радости от возвращения домой и горя от гибели Иржи, который, похоже, очень много значил для всех во дворце.
"А теперь с тобой должен поговорить Олаф-сотник, командир королевской сотни Малого Повелителя Чивья," - неожиданно добавил Зижда и, чуть подумав, уточнил: - "Он решил стать твоим мужем."
Олаф почувствовал, что краснеет, но вовсе не потому, что смутился. У сотника бывали в жизни и куда более курьезные моменты. Но краснела Тулпан, и шар Фольша заставлял его чувствовать ее смятение. Захихикала Алпа, за что тут же получила чувствительный толчок в бок от Патера.
