Побледнела прекрасная Ольда, услышав сие пророчество. Нахмурил соколиные брови юный король Вельт, ибо любил зело свою избранницу. Но встал тут дядя Ольды, брат владыки Ярта и старший его волур Свент, и рек: «Истину молвишь, мудрая Арда. Так не утаи же и то, что другая дочь славной Ольды и могучего Вельта унаследует благословение рода нашего ведического во всей его мощи, и прославит и наш, и ваш род, ибо от нее будет в веках и та, что снимет проклятие нигов, и вернет потерянное королевство орантов, и примет наследие сестры своей праматери. Только ведический дар сохранит семя твоего народа для возрождения, великий Вельт».
Но мудрая Арда вновь поклонилась брату в молении: «О великий король и мой милосердный брат! Услышь меня!» и поклонилась также владыке ведунов Ярту: «О, ведающий истину и пути к ней! Зри и виждь сие!», и поклонилась всему народу, и гостям сего народа: «О, любящие и любимые люди! Мир вам и вашим домам! Но не будет у вас мира, не будет и крова, и крови вашей не будет в мире. И ты, ведающий истину венценосный Ярт, и ты, ведающий пути к ней мудрый воин Свент, не утаите от мира страшную правду. Последний ребенок нашего народа не вернет потерянной кровной земли нашей, ибо уже не для кого будет ее возвращать. Последнее дитя нашей крови если и сможет найти смерть нигов, то только после того, как само потеряет и тело, и душу человеческую. И лучше будет умереть этому ребенку, чем такая участь. Еще и потому лучше, что станет сие дите, если выживет, врагом рода своего. Не должно допустить того. Никого не останется от твоей крови, и твоего народа, и твоего королевства, о мой несчастный брат! Смерть человеческого мира – такова будет цена за смерть нигов, о великие и мудрые!»
Замутилась бирюза очей прекрасной Ольды, и воздела она лебединые длани, чтобы снять свадебный венец. Но властно удержал ее руку юный король, ибо не гоже деве упреждать решение мужей, и пожелал Вельт прежде выслушать всех, причастных знанию грядущего. И поднялся отец Ольды владыка Ярт и рек громогласно: «Не столь однозначно грядущее, как зришь ты, мудрая Арда. Есть пути исправить сию стезю». Но Жрица Истины воскликнула, заломив белые руки: «И один из них – отказаться от грозного супружества, о венценосный мой брат!» Вскочил тогда старший волур Свент в яром гневе: «Воля великих богов и могучего Вельта на то, не твоя, жрица! Или забыла ты, что не пройдет и века, как исчезнет весь наш мир в пасти нигов, и все народы исчезнут до последнего человека, ежели не свершится должное? Должному надобно быть! Не искушай судьбу, она того не любит и мстит стократ!»
Народ же стоял безмолвный, слушая, как вершится его судьба по воле богов и ведающих их волю ведунов.
И тогда великий король Вельт принял горестное решение, расправил могучие плечи и молвил: «Не мне, человеку, противиться воле богов. Но и не мне, королю, положить мой народ в жертву и во благо остального мира, ибо какой же я тогда государь. Уже принесена мной клятва, и перед богами и миром взял я в жены твою дочь Ольду, славный князь и владыка Ярт. Но прежде сегодняшней клятвы принесена была Другая – на верность и во благо моему народу орантов. Ему буду я верен и его должен любить больше мира. И что нам до мира, если нас, орантов, и детей наших в нем не будет?»
Зашумел народ, соглашаясь со сказанными словами, но вопросил юный Вельт далее: «Так должен ли государь во имя большей клятвы пренебречь меньшей? Во имя старшего слова отступить от младшего?»
«Должен, государь наш!» – послышались возгласы с разных сторон, а прежде всего от полководцев государевых.
И снова спросил юный король: «И кто же тогда доверит жизнь государю, если он в любой момент волен пересмотреть клятвы и слова? И если в малом правитель готов поступиться словом, то кто доверит ему большее? Этому ли ты учила меня, мудрая сестра моя Арда?»
Смолчала Арда. Смолчал и народ. И, не слыша более от них ропота, молвил Вельт сии слова:
«Не стану я клятвопреступником, не уничижу закон, не пойду против слова. Пусть свершится должное. Если есть иная стезя и будет на то воля богов, мы ее найдем».
Так сказал юный король, любивший прекрасную Ольду больше жизни своего народа и больше своего королевства. И было по сему. И свадьба была, как похороны. Великий плач стоял в народе, и многие покинули отчие дома в страхе и ушли в чужие земли.
А когда родились у Вельта дочери Уна и Ульрида, то, дабы не исполнилось пророчество и не был проклят его народ, и не утратил он землю предков, король приказал тайно лишить их обеих жизни, ибо не знал, которая из них станет погибелью всей славы орантов.
И почти век еще процветала земля орантов как никакая иная, и были годы правления короля Вельта лучшими за всё время этой земли, и умножился его народ необычайно, и умножились богатства его, и расширил он границы. Соседние же народы, видя его преуспеяние, считали за благо для себя породниться с детьми орантов, и объединить государства, и жить по мудрым и справедливым законам славного и могучего королевства.
Но никому не устоять против рока. И не знал мир, что возвращены были к жизни обе дочери Вельта по воле богов. И унаследовала Уна всю мощь ведическую, ибо спасена она была ведунами как последняя надежда на победу над нигами. И взращена была втайне от мира. Но даже владыка рода ведического не мог ведать, что выжила и Ульрида, попавшая к нигам. Не мог, ибо неведомы человекам дела демонов. И укрыли ниги Ульриду, и стало дитя человеческое Деткой нигов. А когда узнали о том, было уже поздно. И убили оранты Ульриду. И свершилось предначертанное».
Пелли отложил листы и зябко, несмотря на жару, поежился, почему-то избегая моего взгляда. Поэтому я спросила у стен:
– И теперь они подозревают грядущего врага в каждом последнем потомке Вельта и Ольды? И во мне?
– Да, – хрипло откликнулся мальчик, бледный вплоть до исчезновения веснушек. – Они опасались: вдруг ты сбежишь из-под их контроля. Если бы они не боялись твоего отца, то давно бы тебя убили из-за этого пророчества. Но, как только ты дашь им повод, даже он не сможет их остановить.
Пелли был невиданно серьезен и даже осунулся от овладевшего им странного напряжения.
Я вдруг тоже страшно устала, заранее.
Тому, кто ступил на лезвие меча, остается только бежать и бежать, не останавливаясь, не оглядываясь, не сомневаясь, бежать в попытке выжить, взлететь над тончайшим и беспощадным лезвием…
– За что?! За слова, сказанные безумной жрицей столетия назад? И что я могу сделать всей Лиге? Или что могла сделать моя мать, пока не стала предпоследней?
– Не знаю, – хлопал он на меня несчастными глазами.
Действительно, что пристала? Разве его я должна пытать?!
