Я схватил его за пиджак и принялся бить по лицу, а мужик — лупить меня дубинкой. Удары были ощутимы, но поначалу не болезненны, однако постепенно они стали чувствоваться сильнее. А мой кулак крушил голову недруга до тех пор, пока не раздался характерный хруст. Глаза мужчины погасли, и его бездыханное тело с вмятиной во лбу завалилось на приборную панель.
В это время водитель очухался и достал из-за пазухи пистолет. Я едва успел отвести его запястье. Выстрел хлопнул по ушам. Потом ещё один. Пули полетели мимо. Я сжимал запястье водителя левой рукой, а правой лупил по лицу и куда придётся. Удар по руке с пистолетом — предплечье с хрустом вывернулось наружу. Удар в лицо. Кулак попал в переносицу, и та вошла в череп. Лицо мялось под моим кулаком, словно пластилиновое, было мерзко ощущать, как голова противника превращается в бесформенный кожаный мешок. Очередной удар — тело водителя безвольно шмякнулось о дверь, выбив затылком стекло.
Драка закончилась за минуту. Теперь в фургоне лежало четыре трупа, а из динамика водительской рации доносился встревоженный голос:
— Первый, что случилось? Ответь, первый. Почему встали? Почему стреляли?
Значит, драке ещё не конец. Фургон сопровождают другие машины.
Я притаился и принялся ждать. Взял пистолет. Он оказался энергетическим, в магазине осталось ещё довольно много круглых пулек. В левой руке я сжимал телескопическую дубинку одного из убитых конвоиров.
Сколько их ещё? Чем они вооружены? Чувствовал я себя не лучшим образом, боль в башке мешала фокусироваться, но я намеревался бороться до конца. Если уж представился шанс выбраться, будет глупо упустить его или сдаться на полпути.
Снаружи донеслись голоса. Несколько человек окружили фургон, желая выяснить, что произошло. Рация минут пять как молчала. Конвой понял, что случилось недоброе.
Кто-то дёрнул за ручку задней двери. Я навёл ствол и принялся быстро жать на спуск. От грохота перестал что-либо слышать, синие дульные вспышки ослепляли. Пули изрешетили дверь. Снаружи раздались крики:
— Он внутри, всем назад, огонь!
Загремела ответная стрельба. А я, не дожидаясь, пока меня изрешетят вместе с фургоном, отодвинул боковую дверь и выскочил на улицу.
Фургон наш стоял на дороге, уткнувшись колесом в бордюр, за ним — угловатый внедорожник с круглыми фарами. Вдоль дороги росли деревья, накрывшие тротуар густой тенью.
Заметил двоих. Они расстреливали фургон из пистолетов. Я принялся палить в одного из бойцов, двигаясь боком к ближайшему дереву. Тот, увидев, что я покинул машину, перенёс огонь на меня.
Пули резали ветви и свистели в воздухе. Несколько раз ощутил удары в грудь и плечо. В меня попадали, а мне было плевать.
Противник дёрнулся от очередного попадания и упал. Но по мне уже принялись вести огонь другие. Их оказалось больше, чем я предполагал изначально: четыре или пять, не меньше.
Спрятался за дерево. Каким бы количеством энергии я не обладал, пули рано или поздно выбьют защиту. Рисковать и зря подставляться не стоило. Мой магазин опустел, и я подумывал отступить. Фонари освещали улицу, но кроны деревьев давали хорошую тень. Добежать до ближайшего угла успею запросто.
Но противник наступал. Выстрелы грохотали всё ближе. Кору дерева, за которым я прятался, разносило в щепки. Я сжимал в руке раскладную дубинку — прут с утолщением на конце. Напитываясь моей энергией, он испускал слабое фиолетовое свечение.
Вдруг выстрелы прекратились. Трое бойцов окружили меня со всех сторон, у двоих имелись дубинки, у третьего — шашка. Теперь не сбежать — надо драться.
Двое с дубинками подскочили одновременно. Одного я огрел прутом по животу. Второй принялся лупить меня дубинкой. Я закрылся предплечьем. Было больновато. Наверное, энергия уже истощилась. Сосредоточив силу в конечностях, я обхватил противнику шею обеими руками и, двинув коленом в корпус, толкнул на первого.
Боец с шашкой оказался тут как тут. Удар. Я пригнулся, и шашка полоснула дерево. Пригнулся ещё раз — шашка опять попала по стволу и на мгновение застряла в нём. Этого оказалось достаточно. Я треснул бойца по голове, а потом схватить его поперёк туловища и швырнул на тротуар, шашка вылетела из его руки, и я ногой отбросил её подальше.
И тут двое с дубинками снова обрушили на меня свою ярость. Я увернулся. Мой прут угодил первому в челюсть. Увернулся снова, и локтём пробил в грудь второму, а потом добавил первому. Противник уже почти не сопротивлялся, и очередной удар раскроил ему голову.
Я ухватил второго за руку, вывернул запястье и, повалив бойца на тротуар, треснул пяткой в плечо. Вопреки моим ожиданиям плечо не сломалось. Третий вскочил и попытался добраться до шашки, но я успел подскочить и сделать ему захват шеи. Боец принялся лупить меня локтями, но я чувствовал, что силы его иссякают и резким движением сломал ему шею как раз в тот момент, когда поднялся второй и попытался снова достать меня дубинкой. Его руку я блокировал. Локтем треснул несколько раз в грудь и ключицу, пока кости не хрустнули. Противник заорал от боли, упал на колени. Кулаком в голову я добил его, проломив черепные кости.
Три трупа лежали вокруг меня, четвёртый — рядом с внедорожником. Я осмотрелся: никого. Всё тихо. Пешеходов не было, по встречной полосе проехала машина — и дорога вновь опустела. По обе стороны улицы громоздились кирпичные и бетонные строения, напоминающие цеха. Они равнодушно глядели на происходящее чёрными пыльными окнами. Где-то впереди виднелись огни многоэтажек. Я не узнавал это место. Прежде тут бывать не приходилось.
Но это сейчас неважно. Главное — свалить подальше отсюда. Вот только бежать-то мне и некуда. Ни денег, ни документов, даже смарта при себе нет — всё отобрали. Но мысли эти звучали фоном, больше всего сейчас заботило то, как сберечь собственную шкуру. Об остальном можно подумать потом.
Позади, метрах в пятидесяти от фургона на обочине стояла легковушка с включенными фарами. Тоже конвой? Или обычная машина, остановившаяся рядом по случайному стечению обстоятельств? Выяснять это не было ни малейшего желания.
Вдруг фары машины погасли и снова включились. Я замер. Сигнал повторился. И тут я понял, что авто знакомо: это был тёмно-бордовый «Пейкан», похожий, как две капли воды, на машину Оболенской. Я пребывал в нерешительности, не зная, что делать: то ли подойти ближе, то ли удрать. Голова работала плохо.
Дверь машины открылась. Вышла Мария и махнула мне рукой. Сомнения отпали.
Я подошёл и сел на заднее сиденье. Рядом с Марией сидел Борис Сахаров, уперев прикладом в пол ручной многозарядный гранатомёт. Опять эти двое. Словно мои ангелы-хранители везде следуют по пятам. Вот только до ангелов им далеко. Едва я оказалось на просторном кожаном кресле «Пейкана», глаза стали слипаться. Пришлось приложить чудовищные усилия, чтобы не уснуть.
— Справился? — спросила Мария. — Молодец. Надо увезти тебя из города.
Она вдавила газ. Машина развернулась, и мы поехали в обратном направлении.
— Что происходит? — спросил я.
— Борецкий строит козни. Ты попался.
— А вы стояли и смотрели? Помогли бы. Меня там чуть на куски не порвали.
— Мы держали ситуацию под контролем. Если бы возникла необходимость, вмешались бы. Но мне показалось, что с такой простой задачей ты и сам прекрасно справишься.
— Они станут расследовать это дело, — добавил Борис. — Если бы мы помогли, все поймут, что ты был не один. А теперь тайный приказ будет сбит с толку. Возможно, решат, что нейтрализаторы не способны тебя сдержать.
Действительно, обеим службам безопасности придётся поломать голову по поводу того, как я с двумя нейтрализаторами умудрился освободиться и перебить всю охрану. Да что там службам, я и сам пока этого не понимал.
— Погодите, — произнёс я. — Так это вы всё подстроили? Мои нейтрализаторы не работали? Что вообще произошло?
— Мы нашли способ заменить нейтрализаторы на неактивные, — объяснила Мария, не вдаваясь в подробности.
