— Эй, Джой, — услышала она бодрый голос Реми. — Как думаешь это можно как-то починить?
Она осторожно раздвинула ветви и увидела стоящих на берегу ребят. Стало ясно, что они только что искупались и даже успели частично одеться. Джой прыгал на песчаном пляже, приплясывал то на одной, то на другой ноге, тряс головой и звучно хлопал себя по уху, пытаясь избавиться от попавшей туда влаги. Реми стоял у самых кустов, спиной к Эйфории, держа в руках свою рубашку, вернее то, что от нее осталось, и задумчиво изучал эти мало пригодные к носке лохмотья, в которые превратили ее вороньи когти. На его плечах ярко блестели капельки воды, и Эйфи очень сильно захотелось стереть их ладонью. Она тихонько обошла кусты, подкралась к Реми, подняла руку, чтобы сделать это и вдруг замерла, дыхание у нее перехватило: вся спина и плечи Реми были густо покрыты белыми шрамами, короткими и длинными, прямыми как от удара кинжалом и извилистыми, как от рваных ран. Они пересекали друг друга, образуя какой-то сложный рисунок, смысл которого был непонятен, но, тем не менее, ужасен. Тут Реми обернулся, и она увидела, что такой же узор из шрамов был у него на груди. Заметила она и еще кое-что новое, чего раньше, она была убеждена в этом, у Реми не было. Его шею обвивала тонкая золотая цепочка, на которой висела небольшая прямоугольная пластина со скругленными краями, тоже золотая. Эйфи с трудом сглотнула вдруг вставший у нее в горле комок, заставив себя отвести взгляд от жуткого орнамента шрамов, и сказала нетвердым голосом:
— Привет!
Реми радостно улыбнулся в ответ. Яркое солнце било ему в глаза, и он прищурил их. Но Эйфория успела с удивлением отметить, что глаза у него были не черные, как ей до сих пор казалось из-за густой тени ресниц, а темно-зеленые.
— Привет! Извини.
— За что? — удивилась она.
— За то, что мешали тебе спать. Иначе, почему бы ты сбежала от нас на берег. В другой раз лучше выгоняй наружу таких храпунов как мы, только и всего. Мне, в самом деле, страшно неудобно, обычно я так себя не веду. А здесь почему-то сразу отключился.
— Да? — осторожно сказала Эйфи. — И ты ничего не помнишь из того, что было ночью?
— А что было ночью? — сразу встревожился Реми. — Я так крепко спал, что совершенно ничего не слышал. Проснулся только на рассвете, от того, что Джой храпел так, что ива тряслась. Тебя я нашел спящей на берегу возле заводи и принес обратно. Что-то случилось? Рассказывай, Эйфория. Я должен знать.
— Нет, ничего. Ничего не случилось. — Ей почему-то очень не хотелось рассказывать ему о призрачной женщине. При мысли о ней ее охватила смутная тревога и еще острое чувство потери, больно резанувшее сердце. Эйфи будто невзначай прикоснулась рукой к щеке Реми. Щека была живой и теплой, даже чуть прохладной после купания, никаких признаков жара. Реми слегка отпрянул, словно ее прикосновение обожгло его, и удивленно уставился на девушку.
— Все в порядке? — спросил он, наконец. — Ты точно ничего не хочешь мне рассказать. Вы с Джоем какие-то странные сегодня.
— Уж кто бы говорил!
Джой незаметно подошел к ним и теперь делал из-за спины Реми непонятные знаки Эйфи, старательно тараща глаза и беззвучно шевеля губами.
— Твоя белая прядь, она стала больше.
Реми тряхнул головой и равнодушно пожал плечами. Потом, настойчиво пытаясь поймать взгляд девушки, сказал:
— Эйфи, может ты не просто так была на берегу? Все же что-то случилось?
— Нет, ничего, — снова задумчиво повторила она. — Мне просто не спалось, я вышла подышать свежим воздухом и видимо незаметно для себя уснула прямо на траве. Откуда у тебя это?
Она показала на золотую цепочку. Реми дотронулся до нее рукой и посмотрел так, словно сам только увидел.
— Не знаю, — сказал он растеряно. — Так странно, могу поклясться, что еще вчера ее на мне не было, а между тем у меня такое чувство, что я знаю эту вещь и знаю очень хорошо. Она словно будит в памяти какие-то смутные картины, от которых почему-то щемит сердце. Мне кажется, я даже знаю, что на ней написано, но никак не могу разобрать. Джой, ты можешь сказать на каком это языке?
Он чуть повернул пластину и теперь Эйфи тоже увидела сделанную на ней очень тонкими, витиеватыми линиями надпись. Джой вгляделся и даже хотел потрогать сиявшую на солнце пластину пальцем, но передумал, покачал головой и сказал:
— Нет, никогда такого не видел. Ох, как не нравиться мне все это! Послушай, Реми, я бы на твоем месте выбросил ее в реку. Может на ней какое-нибудь злое, колдовское заклятье. А у нас и так хватает проблем.
— Нет, Джой, не спеши, — Реми прикрыл цепочку с пластинкой рукой. — Нет на ней никакого заклятья, тем более злого. Я это чувствую. Напротив, она мне нравится. А ты, Эйфи, что скажешь?
Он посмотрел на девушку, и она вновь заметила, как на ярком солнце глаза у него стали отливать в самой их глубине теплым зеленым цветом. С трудом отведя взгляд она тихо произнесла:
— Я не знаю, Реми. Поступай как считаешь нужным, тебе виднее. Если ты считаешь, что от этой вещи не будет вреда, я тебе верю.
Джой досадливо вздохнул:
— Ладно, закончим на этом. Вас не убедишь! Что дальше будем делать?
— Дальше? А дальше ты мне обещал свою рубашку, — Реми скомкал то, что осталось от его рубашки и с беспечным смехом кинул ее в Джоя. — Я наверняка знаю, у тебя есть запасная, ты же у нас парень предусмотрительный и запасливый на все случаи жизни. Согласись, не ходить же мне голым перед дамой.
Джой почему-то покраснел, кинул быстрый взгляд на Эйфи и проворчал:
— Ладно, так уж и быть. Пошли, вымогатель, окажу тебе милость, прикрою твою наготу. Заплатишь сторицей.
— Конечно, конечно, господин! — он снова засмеялся, склонившись в шутливом поклоне. Потом повернулся к девушке и мягко сказал: — Эйфи не хочешь искупаться? Вода теплая и здесь спокойно. Не бойся, мы уйдем, не будем подглядывать. Посмотрим, что можно раздобыть на завтрак.
Эйфи нерешительно кивнула. Когда ребята ушли, она еще какое-то время стояла, глядя на тихую заводь, потом разделась, аккуратно повесила одежду на ветви кустарника, свернула волосы в тугой высокий пучок и осторожно ступая вошла в реку. Вода была очень прозрачной, прохладной и ласковой. Босые ноги Эйфории всколыхнули на дне мелкие золотые песчинки, и они заклубились вокруг тонких щиколоток девушки. Несколько любопытных маленьких рыбок с ярко-красными плавниками и жемчужными спинками проплыли совсем близко, едва не задев своими хвостами ее обнаженное бедро. Там куда пришелся удар оленьей головой на нежной, гладкой коже расплылось большое фиолетовое пятно, которое отозвалось болью, когда Эйфи слегка нажала на него пальцем. Она приглушенно вздохнула и пошла дальше. Когда вода дошла ей до груди, Эйфория оттолкнулась ногами от дна и поплыла.
Искупавшись, она почувствовало себя необыкновенно бодрой и полной сил, все проблемы и беды куда-то отступили, стало так хорошо. Она подумала о Реми и мир наполнился радостью. Ее темно-серые глаза засияли. Эйфория обсохла, стоя в тени кустарника, надела свою короткую вязанную майку, подвернула повыше плотные холщовые штаны, распустила влажные волосы густого медно-золотого цвета, и они тяжелой волной упали ей на плечи. Подхватив свою куртку и обувь, она легкой беспечной походкой пошла на голоса ребят, которые о чем-то оживленно спорили у ручья. При ее появлении, они резко замолчали и уставились на девушку, потрясенные ее вдруг открывшейся красотой. Эйфория улыбнулась довольная произведенным эффектом и посмотрела на Реми. Тот торопливо отвел глаза и, как ей показалось, слегка помрачнел. У нее сразу упало настроение, но она, стараясь не показать этого, преувеличенно громко и весело воскликнула:
— О чем это вы здесь так яростно спорили, мальчики? И что у нас на завтрак?
— На завтрак у нас бутерброды, спасибо мне, — сказал Джой, который в отличии от Реми, продолжал заворожено смотреть на девушку. — А спорили мы о том, что делать дальше. Я предлагаю, как можно быстрее отправиться дальше к границе этих земель, раз уж мы решили возвращаться домой. А вот он, против!
