— Ничем не могу вам помочь, — сухо произнес он, — Ваш мистер Олдридж, судя по письму, разумный и здравомыслящий джентльмен. Если он в самом деле считает, что вашему предприятию нужна помощь Бангорского Тигра, более того, каким-то образом знает, кто я такой и какие услуги представляю, пусть явится ко мне собственнолично. Уверен, мы с ним договоримся обо всем наилучшим образом. А пока… Не смею задерживать! — Лэйд широким жестом указал гостю на дверь кабинета, после чего понизил голос до доверительного шепота, — И вот еще что… Послушайте совета опытного человека. Не налегайте на корнишоны. От них поутру бывает отчаянная изжога!
Крамби нахмурился. Наверно, ощутил себя мальчишкой-коммивояжером, которого небрежно вышвырнули за дверь, даже не взглянув на патентованные щетки для постельного белья, которые он предлагал. Джентльмены в костюмах от Кальвино всегда излишне нервно реагируют на подобное. Может, они и вертят миллионами в своих конторах, но им не хватает главного — настоящего терпения и железного упорства. Эти качества можно выработать в себе лишь тяжелым трудом лавочника.
Крамби не двинулся к выходу. Остался на прежнем месте, сцепив пальцы на животе и нахмурившись. Великий Боже, неужели придется выставлять его силой? Это определенно будет безобразная сцена, которая обеспечит Хукахука пересудами на неделю вперед, а бедная Сэнди…
— Боюсь, это невозможно устроить.
Лэйд приподнял бровь.
— Вот как? Отчего? У него столь плотный график? Нет проблем, пусть назовет время и старый Чабб сам явится к нему. Ему в достаточной степени удалось растравить мое любопытство, так что я, так уж быть, потрачу час времени и пять пенсов на кэб.
Крамби вздохнул. Это не был вздох удовлетворения, скорее, короткий и резкий вздох вроде того, что делают ныряльщики-полли, прежде чем уйти под воду, на непроницаемую для света глубину.
— Вы правы, мистер Лайвстоун. Я в самом деле имею крайне смутное представление о том, чем именно вы занимаетесь, но всего вашего искусства не хватит, чтобы устроить эту встречу
В прошлый вторник мистер Олдридж трагически скончался.
[1] Дарлинг — река в Австралии.
[2] Красными чернилами в бухгалтерских книгах (гроссбухах) обозначаются расходы и траты.
[3] Здесь: примерно 30 градусов по шкале Цельсия.
[4] Электрум — сплав золота и серебра.
[5] Здесь: примерно 2 м. 10 см.
[6] «Циклоп» — британский броненосец береговой обороны «HMS Cyclops», спущен на воду в 1871-м году.
[7] Вильгельм IV — король Великобритании с 1830 по 1837.
[8] (фр.) — парвеню, выскочка. Не обладающий благородным происхождением человек, выбившийся в большое общество.
Глава 2
Лэйд ощутил в горле некоторую сухость. Так бывает в тропическом климате, когда термометр с самого утра показывает шестьдесят градусов и больше, а жара сгущается настолько, что городские улицы превращаются в тягучие реки зноя, заточенные в каменные русла. Сейчас бы бутылочку прохладного лимонада, а еще лучше — пинту «индийского светлого», что подают через дорогу в «Глупой Утке»…
Лэйд побарабанил пальцами по столу. Никчемное движение, ничуть не облегчающее мыслительного процесса, но выдающее нервозность собеседнику.
— Теперь я и верно вспомнил, — пробормотал он, ощущая неловкость, еще более колючую, чем сухость в горле, — Вспомнил, где видел эту фамилию. В разделе некрологов. «Серебряный Рупор» писал, что неделю назад какой-то банкир выпал с балкона гостиницы где-то в Редруфе. Я даже не обратил внимания, признаться, банкиры иногда выделывают такие фокусы, это в их духе. Так значит, это и был… кхм.
Крамби скорбно опустил глаза.
— Да. Это был мистер Олдридж. Мой компаньон. Не банкир. Финансист, основатель и совладелец «Биржевой компании Олдридж и Крамби». Он выпал с пятого этажа гостиницы «Восточный Бриз». Разбился насмерть.
Лэйд никогда не считал себя человеком, одаренным развитым чувством такта. Миддлдэк — хорошее местечко, в меру шумное, в меру разбитное, со своим жовиальным вкусом, зачастую даже чересчур прямолинейным и простым. И сложные формулы выражения участия здесь имеют не большее хождение, чем голландские гульдены или данцигские таллеры. Будь на его месте умница Сэнди, она мгновенно нашлась бы, что сказать в этой ситуации, но тигры по своей природе — не самые тактичные существа…
— Мне… кхм. Жаль, — пробормотал Лэйд, в самом деле испытывая некоторую неловкость, — Хоть я, как уже говорил, не имел удовольствия быть знакомым с вашим компаньоном, это весьма… кхм… прискорбно.
Крамби сдержанно кивнул, принимая соболезнования, как и подобает воспитанному юноше.
— Мистер Олдридж был великим человеком. По-настоящему великим. Может, не таким, как Томас Грешем[1] и Самсон Гидеон[2], но он многое сделал для Нового Бангора, занимаясь своим делом. Многие считали его настоящим кудесником в этой сфере и я был бесконечно горд быть его компаньоном на протяжении почти семи лет. Он заслужил каждую йоту того уважения, которым пользовался.
— Уверен, рано или поздно Новый Бангор почтит его заслуги подходящим памятником, — пробормотал Лэйд, — И он разбавит собой армию медных поэтов и адмиралов, оккупировавшую остров… Виноват, я совсем не разбираюсь в биржевом деле и не считаю нужным изображать обратное. Я читал некролог, но, признаться, не обратил внимания на детали. Этот случай… это падение, кажется, было названо несчастным случаем?
— Да. По крайней мере, полиция пришла именно к такому выводу. Мистеру Олдриджу было за шестьдесят, тропический климат порядком истощил его здоровье. Последние годы он страдал головокружениями, с трудом передвигался и часто испытывал слабость. Кроме того, его мучили провалы в памяти и приступы мигрени. Компания выплатила небольшое состояние лучшим врачам Нового Бангора, но ни один из них не мог ему помочь. Я знаю об этом, потому что сам оплачивал счета, но… Никто из них был не в силах ему помочь. Последние два года его состояние постоянно ухудшалось. Он с трудом держал в руках перо, жаловался на боли, иногда выглядел совершенно потерянным, дезориентированным.
— Вот почему он отошел от дел? — поймав удивленный взгляд Крамби, Лэйд постучал пальцем по столу на том месте, где некогда лежало письмо, — По состоянию здоровья?
Крамби неохотно кивнул.
— Да. Не хотел, чтобы его, человека, сотрясавшего биржевые рынки и ворочавшего миллионами фунтов, видели таким — слабым, подавленным, не способным даже перемножить в уме простейшие числа, трясущимся от слабости. Бедный, бедный мистер Олдридж. Он хотел, чтоб его помнили капитаном корабля, а не дряхлым стариком. Потому и отошел от дел два года назад, оставив мне штурвал.
— Он служил во флоте? Все эти метафоры — наша шхуна, штурвал, команда…
Крамби улыбнулся.
— Нет. Насколько мне известно, нет. Он и в море-то никогда не выходил, даже на прогулочной яхте, которую мы как-то арендовали для пикника. Утверждал, что у него отчаянная морская болезнь. А все эти сравнения… Он всегда утверждал, что биржевой рынок сродни морю. Иногда он спокоен, иногда штормит, но человек, который желает в нем разбираться, должен обращать внимание не на волны, которые вздымаются на поверхности, а на течения, что прячутся на дне. Именно течения определяют царящие в водоеме законы, несут жизнь или погибель, разорение или достаток. Это была мудрая мысль. С его легкой руки мы именовали наше предприятие кораблем, себя — его командой, а его…
— Капитаном. Благодарю, уже понял.
— У него было на это право. Компания всегда была детищем, его кораблем, который он построил собственноручно, вплоть до последней килевой доски. «Биржевая компания Олдриджа». Приставку «Крамби» она обрела лишь семь лет тому назад. Я знал, что мистер Олдридж оказал мне честь, позволив ступить на палубу, но в глубине души всегда помнил — это его корабль. Вот почему когда он… когда…
Только слез тут не хватало, сердито подумал Лэйд, глядя по бледному лицу Крамби проходят беззвучные судороги, заставляющие его кривиться. Но Крамби не заплакал. Стиснул зубы, несколько раз глубоко вздохнул и поднял на Лэйда глаза — покрасневшие от бессоницы, но совершенно сухие.
