— Так ты старшеклассник?
— Да, сэр.
— Красное с золотом — значит, Хиллвью?
— Да.
— Занимаешься спортом?
— Футбол и бейсбол.
— Понятно, «Ежики». Что…, — он снова попытался пошевелиться и вскрикнул. Радар подняла уши и с тревогой взглянула на него. — Что за дурацкое имя!
Я не мог с ним не согласиться.
— Вы лучше не шевелитесь, мистер Боудич.
— Я и не могу шевелиться. Мне надо было оставаться на земле, но я подумал, что смогу добраться до крыльца. А потом заползти внутрь. Надо было попытаться. Скоро здесь будет чертовски холодно.
Я подумал, что уже чертовски холодно.
— Рад, что ты пришел. Думаю, ты услышал вой моей старушки.
— Сначала вой, а потом ваш стон, — сказал я.
Я посмотрел на крыльцо. Дверь была невысоко, но не думаю, что он смог бы дотянуться до ручки, не встав на здоровое колено. А это он вряд ли сумел бы сделать.
Мистер Боудич проследил за моим взглядом.
— Собачья дверь, — пояснил он. — Подумал, что, может быть, смогу в нее пролезть, — он снова поморщился от боли. — У тебя ведь нет никаких обезболивающих, не так ли? Аспирин или что-нибудь посильнее? Ты ведь занимаешься спортом и все такое.
Я покачал головой. Вдали послышался вой сирены.
— А как насчет вас? У вас они есть?
Немного поколебавшись, он кивнул.
— Внутри. Иди прямо по коридору. Рядом с кухней есть маленькая ванная. Думаю, там в аптечке есть бутылочка эмпирина [23]. Но больше ничего не трогай, слышишь?
— Не буду.
Я понимал, что он старик и страдает от боли, но все равно был немного обижен таким недоверием.
Он вытянул руку и схватил меня за рубашку:
— Даже не смотри.
Отпрянув от него, я буркнув:
— Сказал же, что не буду.
Я поднялся по ступенькам. Мистер Боудич приказал:
— Радар, иди с ним!
Радар, хромая, поднялась по ступенькам и подождала, пока я открою дверь, вместо того чтобы воспользоваться откидной створкой, вырезанной в нижней панели. Она поплелась вслед за мной по коридору, который был темным и в каком-то смысле необычным. Одна сторона его была сплошь заставлена старыми журналами, собранными в пачки и перевязанными шпагатом. Я знал некоторые, например «Лайф» и «Ньюсуик», но были и другие — «Кольерс», «Диг», «Конфидентал» и «Олл Мен» [24], о которых я никогда не слышал. На другой стороне высились штабеля книг, в основном старых и пахнущих так, как пахнут старые книги. Наверное, не всем приятен этот запах, однако мне он нравится — старье, но благородное старье.
Кухня тоже была полна всякого старья — плита «Хотпойнт» [25], фарфоровая раковина с кольцом ржавчины от нашей жесткой воды, краны со старинными ручками-колесиками. Линолеум на полу так истерся, что я не мог видеть, какой на нем рисунок, но всюду было чисто, как в аптеке. В сушилке для посуды виднелись одна тарелка, одна чашка и один набор столовых приборов — нож, вилка, ложка. От этого мне стало грустно. На полу стояла чистая миска с надписью «РАДАР» по краю, от которой стало еще грустнее.
Я зашел в ванную, которая была ненамного больше шкафа — там помещались только унитаз с поднятой крышкой и еще несколькими кольцами ржавчины вокруг стока и раковина с зеркалом над ней. Я потянул зеркало в сторону и увидел за ним кучу пыльных пузырьков с лекарствами — они выглядели так, словно Ной привез их на своем ковчеге. На средней полке стояла бутылочка с надписью «Эмпирин». Когда я взял его, то увидел за ним маленькую блестящую гранулу и подумал, что это еще какая-то таблетка.
Радар ждала на кухне, потому что в ванной нам обоим не хватало места. Я взял чашку из сушилки для посуды, налил в нее воды из крана и пошел обратно по Коридору Старого Чтива, а Радар плелась за мной. Сирена снаружи звучала все громче и ближе. Мистер Боудич лежал на том же месте, опустив голову на плечо.
— С вами все нормально? — спросил я.
Он поднял голову, и я увидел его потное лицо и измученные глаза с темными кругами под ними.
— А что, я выгляжу нормально?
— Не совсем, но не думаю, что вам следует принимать эти таблетки. На бутылке написано, что срок их годности истек в августе 2004-го.
— Давай сюда три штуки.
— Господи, мистер Боудич, может быть, вам стоит подождать «скорую», они дадут вам…
— Просто дай их мне. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Не думаю, что ты знаешь, кто это сказал — сейчас в школе ничему не учат.
— Ницше, — сказал я. — «Сумерки идолов». В этой четверти я изучаю всемирную историю.
— Что ж, вот задание для тебя, — он пошарил в кармане брюк, что заставило его застонать, но он не остановился, пока не извлек увесистую связку ключей.
— Закрой при мне дверь, мальчик. Вот этим серебряным ключом с квадратной головкой. Передняя дверь уже заперта. А потом верни ключи мне.
Я снял серебряный ключ с брелка и вернул ему остальное. Он сунул ключи в карман, снова застонав при этом. Сирена была уже близко. Я надеялся, что им повезет с ржавой калиткой больше, чем мне — иначе придется сорвать ее с петель. Я встал и посмотрел на собаку. Ее голова лежала на земле между лапами, и она не сводила глаз с мистера Боудича.
— А как насчет Радар?
Он снова посмотрел на меня, как на идиота.
— Она может входить внутрь через собачью дверь и выходить, когда ей нужно сделать свои дела.
Я подумал, что то же самое сможет сделать ребенок или некрупный взрослый, который захочет залезть внутрь и что-нибудь украсть.
— Да, но кто будет ее кормить?
Наверное, можно не говорить вам, что мое первое впечатление от мистера Боудича было не очень хорошим. Я счел его сварливым грубияном, и неудивительно, что он жил один; жена убила бы его или сбежала. Но когда он посмотрел на старую немецкую овчарку, я увидел в его взгляде кое-что еще: любовь и тревогу. Знаете выражение «на пределе возможностей»? Лицо мистера Боудича говорило о том, что он был именно там. Должно быть, ему было очень больно, но в тот момент все, о чем он мог думать — все, что его беспокоило, — это его собака.
— Черт. Черт, черт, черт. Я не могу оставить ее. Придется везти ее в эту проклятую больницу.
Сирена последний раз взвыла перед домом и замолкла. Хлопнула дверца.
— Они вам не позволят, — сказал я. — Вы же это знаете.
Его губы сжались:
— Тогда я не поеду.
«Еще как поедешь», — подумал я. А потом мне в голову пришла еще одна мысль, которая казалась вовсе не моей. Уверен, что мысль была моя, но тогда мне так не показалось. «У нас была сделка. Хватит собирать мусор по обочинам, твоя часть работы здесь».
— Эй! — крикнул кто-то. — «Скорая» приехала, может кто-нибудь открыть калитку?
— Позвольте мне оставить ключ, — сказал я. — Я покормлю ее. Просто скажите, сколько и…
— Эй, алло? Кто-нибудь, ответьте, мы уже заходим!
— И как часто.
Он опять сильно потел, а круги под глазами стали темными, как синяки.
— Впусти их, пока они не выломали эту чертову калитку, — он резко, прерывисто вздохнул. — Что за гребаный бардак!
2
Мужчина и женщина на тротуаре были одеты в куртки с надписью «Служба скорой помощи больницы графства Аркадия». У них была каталка с кучей наваленного на нее оборудования. Они отодвинули в сторону мой рюкзак, мужчина изо всех сил тянул в сторону засов, но ему повезло не больше, чем мне.
— Он за домом, — сказал я. — Я услышал, как он звал на помощь.
— Отлично, но я не могу открыть эту калитку. Давай попробуем вдвоем.
Я взялся за ручку засова, и мы потянули. Болт, наконец, оттянулся назад, прищемив мне большой палец. Тогда я этого почти не заметил, но к вечеру почти весь ноготь стал черным. Они пошли вдоль дома, каталка, подпрыгивая, приминала высокую траву, оборудование, наваленное на нее, звякало и дребезжало. Радар, прихрамывая, вышла из-за угла, рыча и стараясь выглядеть устрашающе. Она старалась изо всех сил, но после всего происшедшего я видел, что у нее мало что получается.
