Нет, не нужен такой кавалер хорошей девушке. Но все же… за этот день Дик столько думал про Фреда, что хотелось посмотреть на этого человека.
Про то, в какую лечебницу возят богатеньких с Серебристого бульвара, он узнал в первой же таверне, как только дорогие кварталы закончились. Выдув целую кружку отвара для сил и бодрости, он зашагал к пятому дому на Замшевой улице. Кожух и лицо он почистил снегом, и теперь являл собой усталого, потрепанного тяжелым днем парня-работника, честного трудягу, у которого – вот беда! – заболела лодыжка. Конечно, он знает, что здешние процедуры ему не по карману, но может, надо уголь покидать или еще что?
Дежурила лекарша средних лет. Жалость к такому юному трудяге боролась в ней с осторожностью, но в конце концов она провела его в смотровую, самую близкую от входа, которую от остальной лечебницы отделяли толстые створки высоких дверей. Когда она вонзила пальцы в сустав, Дик и правда ойкнул – все ж находился и натаскался он сегодня изрядно.
– Слишком сильно нагрузили вы ногу, молодой человек. Дайте конечности отдых, и все пройдет. – И с сомнением добавила, – могу выдать мазь, не из самых действенных, как понимаете, на эффективную у вас монет не хватит. Но есть в одной банке остаток, мы можем списать. Марша, – он обернулась к помощнице, которая тихо стояла рядом, – помоги молодому человеку.
С девушками вроде Марши Дик всегда умел договариваться. Пока она мазала ему ногу и поила его горячей водой с капелькой бодрящего, Дик выяснил все, что хотел, кроме одного – кто же на самом деле этот Фред. Господин Диллинджер уже не первый раз в эту лечебницу попал, в прошлом году он руку повредил. По уверению Марши, достойный господин, очень… приятный, да. Последнее прозвучало обиженно – Марша явно пыталась обратить на себя внимание достойного господина, но не преуспела.
Сейчас с достойным господином дело плохо – кто-то из мести приложил его темным заклятьем. У Фреда Диллинджера был защитный амулет, поэтому заклятье его не убило, но лечиться приходится всерьез. Держат его сонным, так для лечения надо. А он во сне все какую-то девушку зовет, не то Катти, не то Инни.
Марша вздохнула, и Дик, как мог, уверил ее, что достойных господ, которые даже во сне зовут свою даму, на свете еще много.
Он, конечно, добрался до окна на втором этаже и полюбовался через стекло на Фреда Диллинджера, который и впрямь что-то шептал, не открывая глаз. Лет ему было двадцать пять, а может и меньше, и выглядел он… да, Катарине под стать.
Дик сполз по водосточной трубе вниз. Наверняка стекла защищены магией, тут и гадать не приходилось. Но внутрь заходить незачем. Фред все равно ничего не скажет, а кого он зовет, и так ясно.
Три четверти луны ярко светили в проеме между домами, и слежавшийся снег сиял белыми пятнами. По древним легендам, Зимний Старец обходит земли в самую метель. А такие ясные ночи, как эта – время Дочери Снегов.
Топать домой Дику предстояло долго, с час, а то и полтора. И путь на его улицу Восточной Жестянки лежит мимо того самого дома, где под крышей живет Катарина. Дом на полдороги будет, разве что, чуть-чуть свернуть надо. Есть время подумать.
Дошёл.
Окошко на чердаке было темным. Спит.
Постоял. Подумал. А!.. Он не Зимний Старец и даже не Дочь Снегов. Не по чину ему решать людские судьбы. Пусть сами разбираются.
Подковырнув ногтями, оторвал уголок афиши. Найти завалявшийся на белом снегу уголек было плевым делом.
С замком на черном входе он справился быстро. Лестницу освещали тусклые лампы, но ему хватило, чтобы накарябать: “Фред в лечебнице. Замшевая 5”.
А дальше сами.
* * *
Через две недели, когда Дик чинил у толстяка Сэма столы и скамейки после вчерашней потасовки, в таверну зашел некий господин и осведомился, не здесь ли работает Ричард Сидс. Дик поежился. Ему уже доходчиво объяснили, что на такие денежные дела, как тот ножичек, много желающих найдется, и Дику поперек них лезть не след. Обошлось разбитой губой и фингалом. Кто и чего от него хочет теперь?
Отложив молоток, он выпрямился, отряхнул руки и обмер. Дик уже однажды видел это лицо в темной палате лечебницы. Вот уж не думал…
Фред кивнул на один из уцелевших столов, и Дик послушно сел. Господин Диллинджер устроился напротив и внимательно изучал Дика. Кажется, убивать не будут. Бить тоже. Когда бить хотят, улыбаются по-другому.
– Я знаю, что это ты написал записку Катарине. Похоже, что я у тебя в долгу, парень. Я только три дня назад оклемался достаточно, чтоб послать к ней с письмом, но благодаря тебе Катарина уже сидела у моей кровати, не то б демоны знает, что успела себе надумать.
Дик попытался состроить физиономию “я ни при чем”, но Фред Диллинджер весело кивнул:
– Ты, ты. Поверь, узнать, кому поручили выкрасть назад кинжал, было легко.
– Назад?
– Назад. Клиент не стал заявлять в полицию, чтоб не раскрывать собственные темные дела, но к господину Даксу все ж обратился. Разумеется, о том, что клиент выиграл этот кинжал в карты шулерским образом, господин Дакс узнал, еще когда я валялся в лечебнице. Наша контора с такими делами не связывается, так что, кинжал остался у тех, кому ты помог его вернуть. Это семейная реликвия пяти поколений.
– Кто такой господин Дакс?
– Господин Дакс – владелец “Частных расследований Дакса и ко”. Я – тот самый “ко”. Как меня зовут, полагаю, ты знаешь.
Дик кивнул.
– Я думал, что Катарина нашла меня через Дакса. Но к боссу никто не обращался, да и не сказал бы он ей. Увы, я не успел представить их друг другу, а посторонним такие сведения знать не надобно. Меня приложил заклятием муж клиентки – мне удалось собрать доказательства его неверности. Но мстителей может быть и побольше, так что, предосторожности Дакса понятны. Так вот… Я удивился, как же Катарина узнала про лечебницу, и она рассказала забавную историю про письмо Дочери Снегов и записку под дверью. Письмо Катарина писала в тот вечер, когда выкрали кинжал. Полицейские заметили, что по крыше кто-то лазает, но никого не нашли. Клиент заявлять о похищении не стал, поэтому полиция решила, что очередной муж в очередной раз невовремя вернулся домой, и очередной кавалер спасается бегством. Но я заподозрил, что акробат и письмо как-то связаны. Демоны, если б я раньше знал, в каких условиях живет Катарина, сразу бы снял ей, что получше. Но ладно… Описание Дика, которому поручили дельце с кинжалом, совпало с описанием работяги с больной лодыжкой. Итак, ты прочел письмо и спрятался под кроватью, правильно?
– Угу…
– А теперь расскажи, как ты меня нашел.
Через четверть часа Фред Диллинджер хохотал, постукивая ладонью по столу.
– Надо же!.. Сколько всего подметил!.. Парень, да ты талант!..
* * *
Больше, чем сюртук, Дик возненавидел только шейный платок, но Фред смеялся, что это ненадолго. И сюртук ненадолго, и ненависть ненадолго. Первое время, пока не обвыкнется в новой жизни, младший помощник частного детектива все равно будет вынюхивать, высматривать и вызнавать сведения в привычной личине парня из рабочих кварталов. Что носить, пока обмозговываешь дело, и вовсе неважно. А там и к сюртуку с шейным платком привыкнет.
Но все ж на свадьбе положено быть в сюртуке. Фред, наверное, понял бы и рубаху с вязаным жилетом, но Катарине будет неловко. Так что, придется помучиться.
Сказка V. Особый спасательский
Ильда пнула колесо. Несильно. Это тебе не шина пневмобиля – пинай не хочу. Это мастодонт, как его ласково называют курьеры. Мастодонта особо не попинаешь: диски литые, гусеницы широкие, броня из зачарованного металла – тонкого, легкого, но прочного. Внутри магмеханика с фурытором и сорок два артефакта. Дипломированный курьер знает их все наизусть и воспользуется нужным, хоть ночью разбуди – иногда счет идет на секунды.
Да и толку пинать – фурытор от этого не оживет. Угораздило же… в самую Длинночь. Ильда надеялась встретить праздник пусть и не с родными, но хотя бы в таверне с золотистым элем, подпевая тамошним горлодерам. Эль она не любит, но что делать. Курьеров порой заносит в такие края, что вина там лучше не просить, не поймут. Хорошо, если будет эль, а то предложат какой-нибудь местный самодур. Откажешься – косо посмотрят. Напасть – не нападут, побоятся, но мелко напакостить могут. Неприметный артефакт-колечко справлялся с парой-тройкой рюмок крепкого питья, но дальше судьбу испытывать не стоит. Обычно и не нужно – для признания, что курьер хоть и баба, а все равно свой человек, хватает двух рюмок.
