– Какие знаки? – спросил староста.
– Так по закону государеву, уж как три зимы, ежели человек даром обладает да обучение прошел, то должен иметь знаки на груди. Их иглами да чернилами с ворожбой делают. И стереть никак нельзя, ибо на коже их делают. – Среди мужиков раздался гомон, так как татуировки никто не делал и все считали это уделом шаманов на севере государства. – И для неблагородных они экзамены проводят. Умеет ли дите писать, читать и считать. Это обязательно. Еще дар проверяют у дитя. Ежели он подходит, его зачисляют. Ежели нет, то от ворот поворот. Еще, старшой, я вот, что узнал. В академию зачисляют до пятнадцати зим. Старше не берут. Архи… рус словом обмолвился, что чем младше дите, тем лучше маг выходит. Вот так вот старшой…
– Что в мешке тащил? И где мешок ворожбой замарал? – спустя несколько минут молчания спросил староста.
– Я когда от пьянки отошел, старшой, думать начал, где поспать да поесть найти. С мужиками портовыми работать начал. Товар грузил да склады охранял. Два месяца так работал и денег немного собрал. – Пикард протянул к мешку руку и начал развязывать горловину. – Я к студиозусу сходил, когда в обратный путь собрался, и в пояс поклонился. Попросил мешок заворожить, чтоб чужой коснуться не мог.
– То, что он в учениках ходит, это ладно. Он так мешок твой заколдовал, что Изунт в штаны наклал, как в руки взял его. Так и шел обратно с мешком и штанами полными! – Староста засмеялся. Его смех поддержали все мужики, кроме одного. Самого Изунта, который покраснел.
– Боялся я, старшой, что лихой люд поймает. Вот и зачаровал на последние гроши. А нес я в нем вот что. – Пикард принялся вытаскивать из мешка книги. – На что хватило. Книги обычные без ворожбы. Мне в канцелярии бумагу написали, какие книги брать, чтобы Песту с них толк был. Два десятка грошей за такую бумагу отдал, – со вздохом произнес Пикард. – У меня не хватило только на одну книгу. Вот еще доску чародейскую купил. С ней палка вот такая. Маг палку даром своим заряжает, и палка эта по доске как перо с чернилами пишет. А еще вот. Архив… Арус… Этот мужик в канцелярии сказал, что Песту еще эти камни нужны будут. Я почти все деньги на них спустил. Пришлось еще три дня в порту работать, чтобы на еду в дорогу набрать.
Пикард достал маленький мешочек и высыпал на ладонь прозрачные камешки.
– Дай сюда! – потребовала Акилура. Взяв в руки камни, она начала их нюхать.
– Куда доспех с мечом дел? – строго спросил староста, пока старуха что-то бормотала над камнями. – Пропил?
– Прости, старшой… виноватый я. Как оклемаюсь, за все ответ держать буду. – Староста хмуро взглянул на Пикарда, но ничего не сказал ему, а обратил взор на Акилуру.
– Что за камни, Акилура?
– Для ворожбы этот камень. В нем часть своего дара хранить можно, а когда ворожбу маг творить будет, он не свой дар тратить будет, а тот, что в камне этом. Зело нужное Песту дело! И книги нужные, но не всему я смогу его научить.
– Добрый поход вышел! Зла я на тебя, Пикард, не держу, но главы родовы думать будут, как с тебя за клинок добрый и латы стеганы спросить. Лечись пока, а мы совет держать будем…
В землянке Акилуры горела масляная лампа, стоявшая на столе. На улице уже смеркалось, а через бычий пузырь в окне свет проникал неохотно. За столом сидел Пест и читал книгу, а перед ним устроилась и слушала Акилура.
– …Все стихии взаимосвязаны и неразделимы. В любом объекте в нашем мире есть как стихия воды, огня, воздуха и земли, так и света, тьмы… – Пест читал уже словами, но довольно медленно.
– Тоже мне невидаль! Сие каждому ведуну ведомо! – Усмехнулась старуха.
– Дак как тож быть может? Вот он я! Откуда во мне стихии? Не горю я, да ветер во мне не гуляет!
– Аль не догадался? – С прищуром спросила старуха. – Одиннадцатая зима твоя наступает, а дальше носа не видишь! Кровь твоя – не течет как водица? Кость твоя не тверда как камень? А может, ты не ветром дышишь? Так, может, ты без согреву зимой проживешь?
Пест задумался. Почесав коротко стриженные волосы, он начал неуверенно рассуждать:
– Без воды человек не живёт. Кровь его – это его водная стихия… Кость человека – это его земляная стихия, ибо тверже камня нет ничего. Воздух в человеке в груди его… – Пест стукнул себя по груди, издав глухой звук. – Ежели воздух в грудь человек не вдыхает, то жить он долго не сможет. А огонь внутри каждого горит, ибо тепло у человека внутри.
– Неужто думать научился? – Старуха засмеялась каркающим голосом. – Ты только языком меньше трепли и то, что надумал, при себе держи. Люд он везде разный, может и зло затаить, а может и в глаз кулаком сунуть. В городище лучше вообще помалкивай, да на ус мотай.
– Баб Акилура, а в дереве тогда как?.. – Старуха не ответила, но с прищуром взглянула в глаза Песту.
– Что по весне собирал с детворой? С кадками по лесу бегали?
– Сок! Сок в стволе да воздух по всему стволу! Дерево оно ж не тонет!
Акилура заулыбалась беззубым ртом от слов Песта и кивнула своим мыслям.
– Так оно! Сии знания зело нужные, нам тебя к Дорожичам собирать на зиму надобно. Посему стараться с тобой будем землей овладеть, а ежели выйдет, то и огнем. Ворожить без ученья ты не сможешь, но железо силою напитать да горнило без огнива зажечь сможешь. В ковке это больно нужное дело будет. Открывай книгу с обложкой зеленой.
Пест сидел за старым, отполированным столом в землянке Акилуры. Сквозь маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем, угадывались фигуры.
Фигуры местной детворы, собравшейся за ульем, который нашел один молодой охотник.
– Чего умолк? – спросила Акилура задумавшегося Песта, повернув ухо к окну. – А-а-а… Тоже за ульем со всеми хочешь?
– Хочу, баба Акилура… – вздохнув, произнес Пест. Он уж возмужал, подрос и еще сильнее раздался в плечах. Лицо начало приобретать грубые черты.
– Ну, коль хочешь, иди… – с прищуром произнесла старуха. – Неволить не буду…
Пест посмотрел на стол, а затем на свои руки, еще раз взглянув в окно.
– Не пойду, – со вздохом произнес Пест. – Не можно мне своей жизнью жить и то делать, что вздумается.
– Эко как! Ну тогда рассказывай.
– Что знать тебе хочется, баб Акилура?
– Рассказывай, как наказ мой выполнил, как учеба твоя у Трипона – кузнеца из роду Дорожичей – прошла. Что сумел? Что не вышло? Все рассказывай! С прошлого урожая тебя не видывала, не слыхивала.
Пест сложил руки на груди и, вздохнув еще раз, начал рассказывать. Говорил он короткими рублеными фразами.
– Ты уж прости, баб Акилура, но опозорил я село наше. Я со старшим сыном, наследником старосты Дорожичей, на кулаках сошелся. Зело хорошо тот на кулаках бьется, и не смог одолеть я его. Тут меня зло взяло, и не стерпел я. Кулаком с огнем из дара ему в левую скулу сунул.
