— Не калечить! Идиоты, глава сказал, чтобы целый был! Он сам хочет им заняться!
Упс, да тут еще и глава-садист, оказывается. Вишь, какой эстет — ему нужен нетронутый материал! Ну что же, посмотрим на главу…
Меня спеленали веревками и потащили наверх, матерясь и приговаривая:
— Мы что, подрядились грузчиками работать, что ли?! Пусть бы глава сам и тащил такого борова! Нет бы внизу его разделать — вверх надо переть! И это за те деньги, что он платит!
— Цыц! Прекратить нытье! Что вам скажут, то и будете делать! — опять вмешался их командир. — Наели задницы на поборах с лоточников, пошевелиться уже не можете, поганцы! Тащить и не вонять!
— Не повоняешь тут, — опять проворчал кто-то из стражников, — такого борова тащить.
Но скоро стражники, по мере приближения к своему боссу, затихли, и через несколько секунд я оказался пред светлыми очами местного главы. Очи его были и вправду светлые — серые, как будто выцветшие. Тусклые волосы мышиного оттенка, длинный гусиный нос, как у гоголевского персонажа, — унылая физиономия, никак не тянувшая на опереточного злодея. Герой-злодей должен быть бодр, весел, все время сыпать шутками, обещающими мне, негодяю, муки и торжество бандитской справедливости. Тут ничего такого не было — скучная рожа мужика лет пятидесяти, что-то вроде Чикатило местного разлива. Я даже фыркнул от смеха после прихода такой мысли — уж очень он был похож на этакого престарелого маньяка-ботана.
— Вы его не помяли? — заботливо осведомился «Чикатило». — Смотрите, шкуру спущу! Рот ему заткнули? А то сейчас колдовать начнет, куда только ваши глупые головы полетят! А так он добрый, с заткнутым ртом, безопасный, никому не угрожает, правда, Викор? — Его лицо искривилось яростной гримасой, и он злобно прошипел: — Ты куда дел золото Дарваса? Скажешь — будешь жить! Там и наше золото было, ты понимаешь, что затронул интересы многих сильных мира сего, болван? Ну взял бы свое золото и свалил! Наше-то какого черта прихватил? Сейчас я дам тебе перо, бумагу — пиши, куда дел золото!
— Эй, Морасс, а ты чего допрашиваешь без нашего участия? — В комнату вошли еще четверо разного возраста и облика. — Это общая касса. Что, хотел прихватить потихоньку? Вечно ты норовишь скрысятничать!
— Да я просто собирался предварительно допросить негодяя, причем тут скрысятничать?! Ты вечно на меня наседаешь, Талбут, тебе не дает покоя, что я перехватил тут сделку с кочевниками, в прошлом году, вот ты и обозлился на меня. Хватит уже распрей — сейчас все вместе допросим и узнаем, где деньги. Он точно знает. Знаешь ведь, урод? — Глава сильно ударил меня в живот. Так, что я задохнулся.
«Ну, суки, — подумал я, — сейчас я вам устрою!» Я задействовал заклинание хрупкости, и веревки тут же спали с меня трухой, выдернул кляп изо рта — глава завизжал, вызывая стражников, и на меня навалилась толпа вооруженных людей. Я тут же активировал заклинание защиты, и возникшее твердое поле с силой откинуло от меня нападавших — так, что их разбросало по комнате.
Я снял защиту и пустил в сторону оцепеневших от ужаса главарей мафии заклинание заморозки — они так и замерли побелевшими от изморози статуями. Затем попробовал на полную мощность заклинание молний — пучки зеленых молний метнулись к стражникам. То ли они их убили, то ли вырубили? Проверил — мертвы. Ну что же — очень эффективно. Теперь пора и сваливать отсюда. Подошел к деревянной полке — поджег заклинанием, пустил еще несколько фаерболов по углам, вышел из комнаты, объятой пламенем, в коридор. Очень удачно они собрались все в одном месте — всю мафию одним ударом!
Пламя гудело сзади, и я, перепрыгивая через ступеньки, выбежал на улицу. Там было чисто — видимо, все стражники, что были задействованы, собрались в доме.
Тут же треснуло и осыпалось осколками окно, глядящее на улицу, и из него повалил черный дым. К дому сбегались зеваки, а я, не задерживаясь, пошел к гостинице, справедливо полагая, что мои друзья еще не успели выехать за околицу.
Все произошло быстро — хорошо, если они успели вернуться.
Так и оказалось — они только что пришли, и Аранна что-то им яростно рассказывала, изображая происшедшее в лицах. При виде меня, целого и почти невредимого, у нее вытаращились глаза от удивления, и она бросилась ко мне.
— Ты что, все-таки не пошел к главе? И правильно, нечего там делать!
— Викор, куда ты там собрался? Не ходи! Пошли они все! Пусть попробуют взять нас, а самим совать голову в петлю ни к чему, мы же не болваны! — Бабакан стукнул кулаком по тяжелому столу, и тот задрожал от удара. — Сейчас соберемся — и в дорогу, пусть попробуют поймать!
— Сходил я, ребята. Конечно, там была ловушка. Теперь ловушки нет. И главы нет. Давайте в дорогу собираться.
Все-таки не думаю, что нам нужно тут дальше задерживаться. Вы накупили мехов для воды?
— Все закупили, а заполнять, думаю, будем у колодца на выезде — там вода хорошая. Сейчас пойду скажу, чтобы наших лошадей вывели. — Каран поднялся и пошел к хозяину гостиницы.
Переговорив с ним, в сопровождении парня-конюха он вышел из трактира.
— Ну что, по номерам! Давайте вещички собирать, — предложил я. — Уберемся отсюда. Лучше в дороге заночуем.
«Медленно в тиши бредут олени, чуткими ушами шевеля. Нам еще далёко до селений — под ногами мерзлая земля…»[1] — вспомнились мне слова из слышанной где-то на Земле песни. Общего тут было только шевеление ушами — кони тащились по сухой пыльной прерии, местами пересекаемой языками песка.
Все ближе и ближе была пустыня, до которой оставалось километров пять, не больше. Из селения мы ушли уже далеко за полдень, нас задержало пополнение запасов воды у колодца на окраине. Наполняя меха, все время оглядывались — не скачет ли рать покарать негодяя, спалившего дом главного человека Тартакона вместе с его уважаемыми гражданами — группой бандитов-мафиози. Но нет — видимо, тайна пожара ушла в небытие вместе с мафиози и их охранниками. А может, побоялись: мало ли чего ждать от злобного мага? В любом случае мы уже два часа тащились по пыльному пространству, на котором из движущихся объектов была только наша группа да перекати-поле — вездесущие спутники караванов.
Каждый из нас вел в поводу грузовую лошадь, навьюченную припасами. Они были привязаны и к верховым лошадям, тоже увешанным сумками и различной поклажей.
Сухой горячий ветер обжигал лицо, я мерно покачивался в седле, а в голову лезли воспоминания: казалось, очень много лет прошло с тех пор, как я, инвалид, бывший офицер спецназа, попал в этот мир. Начинал я с «должности» нищего, попрошайничавшего у трактиров, и вот — я маг-стихийник огромной мощи. Кем я только не был — и грабителем, и учителем в школе фехтования, и магом на военном крейсере, и рудознатцем, а вот теперь — путешественник. Обстоятельства загнали меня в это пустое, пыльное пространство.
