— А вот это дело наживное, со временем поверите.
***
Вся наша честная компания мирно полувозлежала всё под тем же раскидистым деревом и со зверским аппетитом уплетала мясцо непонятного зверька, добытого Хваном и Почо. На моё предложение просто колдануть шикарный обед, а не гоняться, высунув язык, за этой выхухолью переростком, Хлоя просто развела руками: «Можно, но вкус будет ещё тот».
— Дерьмовый вкусец, даже приправы не помогут, — лениво поддержал её Хван, пожёвывая травинку.
— Правда, смотря из чего готовить, — немного не согласился Пончо.
— А братец-то подрос, — возмутилась Хлоя. — Ты считаешь, что я не умею готовить?
— Я просто Сергею Анатольевичу пытаюсь объяснить, — тут же смутился Пончо. — Он же ничего не понимает, вот я и...
Закончить фразу Пончо не смог, окончательно стушевавшись под пристальным взглядом сестрёнки.
— Может, кто-нибудь пояснит мне, недалёкому, чего я здесь не понимаю? Или так и будем в загадки с ребусами играть?
— А что конкретно вы хотели узнать? — снова улыбнулась глазами Хлоя, правда, искорки на этот раз в них не пробежали.
— Да много чего! — немножко резко сказал я, хотя не хотел резко, ой как не хотел. — Вот хотя бы про этого мясного монстра, которого мы сейчас употребляли. Зачем гоняться полдня, высунув язык, когда можно просто колдануть или, мягче сказать, намагичить — и парное мясцо на блюдечке с золотой каёмочкой?
— Как вы сказали «мясцо» можно сделать из того же мясца, — начала пояснять Хлоя.
— А из травки нельзя. Эта выхухоль, по виду, явно травкой питается. Значит, берём травку, — всё уверение продолжал я, — процесс превращения этой травки в мясцо посредством жизненных процессов этой зверюги заменяем магическим. Раз, два, трах-тибидох-тибидох, как говорится, и званый ужин у вас в кармане.
— Ага, и на маленький бифштекс понадобиться стог сена, — хмыкнул Хван.
— Сил уйдёт столько, сколько калориями пятидесяти бифштексиков вряд ли восстановишь, — поддакнула Хлоя.
— И если не домагичить, то трава на вкус и останется травой, — включился в объяснения переставший смущаться Почо.
— Хотя по виду будет мясцо, — подытожила Хлоя.
— Я-то думал, у вас здесь магия высшего круга, а у вас бутафорские фокусы, — невольно рассмеялся я. — А моя одёжка тоже бутафория? — осенила меня догадка.
— Не совсем так...
— Не совсем? Или совсем не так? А может, и одежды никакой нет? Может, я тут перед вами как голый король щеголяю, в чём мать родила, а вы делаете умный вид и тихонечко хихикаете в ладошки?
— Уф, Сергей Анатольевич, ну вы и нагородили, — хихикнула Хлоя.
— Да, господин Добрый, понесло вас как от дурной травы, — усмехнулся Хван.
— Добрый — дурной! — во весь голос рассмеялся Почо.
А вот это они зря сделали. Вот это, ребятки, был явный перебор. Насмехаться над собой я не позволял никогда, никому и ни в каком виде. Даже когда этот вид был сильно не презентабельный, да и, просто сказать, никакой. И никакими глазками меня не разжалобишь, даже если они так мило улыбаются и в них бегают чудные искорки.
— Значит так! — рявкнул я. — Сейчас вы мне выкладываете всё как на духу. Без всякого жеманства, лицемерства, хихиканья в кулачек, предельно откровенно. Ложь почую сразу, — приврал я на белом глазу.
— Хорошо, спрашивайте, — снова улыбнулась Хлоя, но теперь не только глазками.
Э, нет, девочка, теперь я на глазки не покупаюсь. И не на глазки тоже.
— Во-первых, что за одежда на мне и есть ли она вообще? — холодно спросил я.
— Конечно, есть, Сергей Анатольевич. Успокойтесь, вы вполне одетый мужчина, — убедительно ответила Хлоя и снова улыбнулась.
— И вы видите на мне то же, что и я?
— Абсолютно то же. Как и вы нас. Не беспокойтесь. Вот только есть одно маленькое «но».
— Так, всё-таки фокусы и бутафория. Сплошной обман на доверии, — снова не удержался я, начиная раздражаться.
— Сергей Анатольевич, взгляните теперь на нас, — глаза Хлои снова заулыбались, и в них засверкали уже не искорки, а огоньки.
— И биться сердце перестало! — практически во весь голос воскликнул я, когда глазки Хлои вновь отпустили меня.
Передо мной стояли три оборванца. Да что там оборванца! Три бомжа, сто лет не находившие на помойках никакой поношенной одежды. Какие-то лоскуты, тряпочки, верёвочки облепляли их тела, открывая последние в самых разнообразных местах. И если тела Хвана и Почо мне были далеко до лампочки, то телом Хлои я невольно залюбовался, несмотря на страх, облепляющий её. Всё настолько аппетитно выглядывало в эти прорехи и дыры, что даже хламида, опутывающая девичье тело, не казалось мне теперь помехой. Разве что чуточку раздражало. Самую малость. Да собственно, и плевать! Можно и потерпеть.
Я долгие секунды, казавшиеся мне вечными и такими короткими, пожирал Хлою глазами, съедая её по каждому миллиметрику доступной — именно доступной — красоты; рванина, обволакивающее её тело, меня не интересовала. И тут по глазам меня словно шлёпнул
