Ольга никогда не отличалась наблюдательностью, однако все же заметила необычное внимание к своей особе со стороны странной троицы: двух мужчин средних лет и старухи с властным и строгим лицом. Мужчины даже в летнюю жару не снимали темные костюмы и плотные рубашки, а старуха носила какое-то старинное фиолетовое платье с оборками, черный ажурный жакет и потерявший цвет темный платок.
Впервые они появились в демонстрационном зале салона вечером двадцать третьего августа, и Ольга сразу отметила необычность поведения гостей, явно не желавших, чтобы их замечали. Это впечатление оказалось верным. Троица буквально терялась на фоне стен, словно призраки, стоило обратить на них внимание, но самым интересным было то, что охрана салона действительно этих людей не видела. Будто их на белом свете не существовало вовсе.
Между тем Ольга не раз ловила взгляды старухи, заставлявшие ее чувствовать стеснение и неприятный холодок в груди, а когда поделилась своими впечатлениями с подругой, гости исчезли… чтобы появиться еще раз и еще, пока Ольга не занервничала всерьез, вдруг сообразив, что неведомые ценители моды приходят смотреть именно на нее. Она уже собралась рассказать о неприятных посетителях Лисицину, когда упомянутые три мрачные личности заявились в костюмерную, где к этому времени оставалось всего двое девушек — сама Ольга и ее напарница и подруга Светлана.
— Иди домой, милая, — сказала старуха, глянув на Светлану так, что та проглотила все свои возражения. — А ты останься! — Взгляд посетительницы уколол Ольгу.
— Почему это? — строптиво возмутилась она, преодолев секундное замешательство. — Мне тоже надо идти домой.
— Сначала поговорим.
— Да кто вы такие? — Ольга почувствовала страх, хотя и попыталась его скрыть. — Что вам от меня нужно?
Старуха кивнула своим молчаливым спутникам, и те вышли следом за Светланой.
— Меня зовут Пелагея. Я жрица храма Морока. А теперь молчи и слушай, вопросы будешь задавать потом.
И Ольга услышала удивительную историю, которую вполне можно было назвать сказкой, если бы не жутковатый ее подтекст и присутствие живой жрицы древнего арктического Бога Морока, слуги еще более древнего и сильного Бога Чернобога, о котором Ольга до сего дня ничего не знала.
Оказывается, Морок, Бог северного ветра, войны и хищников, всего того, что связано с насилием, существовал с Начала Начал Вселенной. Жил он сперва на Земле, на Арктическом материке, но когда тот погрузился в воду, а океан покрылся льдами, Морок нашел себе другое место обитания, в каком-то другом мире, в недоступной живым людям реальности, и лишь раз в двадцать пять лет выбирался через какую-то лазейку в земной мир, чтобы насладиться его красотами и эмоциями. Эта лазейка в нынешние времена оказалась на месте озера Ильмень.
С течением времени она постепенно «зарастала», Богу все труднее становилось протискиваться через нее на Землю, и тогда он сформировал из людей касту служителей, жрецов и жриц храма Морока, которые хранили некий камень с его изображением на дне озера Ильмень, служащий маяком, указывающим место перехода, а заодно поддерживали неизменным состав касты и ритуал, необходимый для того, чтобы Морок нашел обратную дорогу в свою обитель.
Жрицами же храма могли стать только девственницы, достигшие зрелости, то есть восемнадцатилетнего возраста. Бог любил исключительно красивых и обаятельных девушек, якобы способных умерить его кровожадность и агрессивность. Зато и жрицы в ответ приобретали знания, силу и власть, не доступные другим людям.
— Собирайся, — заключила Пелагея. — Хотя ничего особенного брать с собой не надо, ты все получишь после посвящения.
— Но я вовсе не собираюсь становиться какой-то там… жрицей, — воскликнула девушка. — Меня это совсем не привлекает!
— Ты не понимаешь…
— И не хочу понимать! Уходите, я с вами никуда не пойду. И вообще все это сказки… про вашего Морока… — Ольга фыркнула. — Нашли имечко…
Глаза старухи вспыхнули угрозой, и у девушки перехватило дыхание.
— Или ты пойдешь с нами добровольно, или…
— Или что?
Портрет какого-то бородатого мужчины на стене костюмерной вдруг подмигнул Ольге, а по стене пробежала странная дрожь, будто она стала оживать.
— Я не могу тебя заставить, красавица, — усмехнулась старуха, заметив страх в глазах девушки, — ты должна сделать выбор сама. Но одно обещаю твердо: будешь иметь все, что захочешь, жить там, где захочешь, а самое главное — сколько захочешь. Как думаешь, долго ли я живу на свете?
— Не знаю… — прошептала Ольга, потихоньку отступая к шкафу. — И знать не желаю. Уходите.
— А напрасно, милая. Мне уже полтораста годков набежало. И ты будешь жить так же долго, в довольствии и радости. Ну, идешь?
Ольга с ужасом посмотрела на вновь «ожившую» стену, отступила еще дальше, покачала головой.
— Не пойду…
— Ну и глупая, от счастья своего отказываешься… да и от жизни тоже. До чего же своенравная молодежь пошла, уговорами не возьмешь. Меня, например, не уговаривали, сказали — иди! — и я пошла. Последний раз предлагаю, дурочка, идем со мной. Не пожалеешь.
Глаза Ольги наполнились слезами, фигура старухи расплылась, стала исчезать. Дурнота подступала к горлу, сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, ноги слабели, в глазах мерк свет. Но все же она смогла набрать сил, чтобы ответить:
— Не хочу!..
Когда ей удалось вытереть слезы, в комнате никого не было. Но от этого лучше не стало. Портрет на стене прекратил подмигивать, мужчина с трудом вылез из него в костюмерную, как сквозь узкое окно, направился к Ольге, буквально протискиваясь сквозь ставший густым, как кисель, воздух. Вздрагивающая стена превратилась в жидкое зеркало, по которому побежали волны, будто круги по глади озера от брошенного камня, и вдруг эти волны водопадом хлынули на пол, затопили всю комнату. Последнее, что увидела Ольга, теряя сознание, был жест отчаяния, который сделал спешивший к ней бородач: он не успевал прийти к ней на помощь. Потом наступила темнота…
Охранник салона, обходивший помещения в двенадцать часов ночи, обнаружил Ольгу лежащей на полу костюмерной с открытыми глазами, в которых застыли удивление и ужас. «Скорая помощь», приехавшая через полчаса, ничем помочь ей уже не могла.
Смерть Ольги Кондаковой осталась почти не замеченной журналистами и работниками следственных органов, потому что медики причиной смерти назвали остановку сердца от какого-то сильнейшего стресса. Врагов у девушки не было, с дурными компаниями она связи не имела, наркотиками не баловалась, и следователю в этом деле копаться не захотелось. Да и ловить было некого. Все казалось очевидным: Ольга Кондакова испугалась — чего или кого именно, выяснить не удалось, — и сердце ее не выдержало. Лишь один журналист, корреспондент новгородской газеты «НЛО», заметил сходство смерти Ольги с не менее загадочной смертью первой красавицы города Ксении Иваниченко, умершей при таинственных обстоятельствах сразу после победы в конкурсе «Мисс Новгород» и церемонии награждения. Эта смерть потрясла город месяц назад, и тогда следствие тоже не выявило виновников случившегося. Ксения, как утверждала экспертиза, умерла от спазма легких, от удушья, хотя никто ее, судя по отсутствию следов на теле, не душил.
