Владимир Лошаченко - Опер-мечник

— Мама дорогая, куда я попал? — вздохнул Великий Отец.

Немощеная дорога пролегала через нагромождения каких-то деревянных "курятников", перемежаемых мрачными коробками из плохо обработанных плит. Фантазии у местных горе-архитекторов — строителей явно не хватало.

— Если это столица, то я балерина в пуантах. Такого убожества Пашка не ожидал.

Основная масса аборигенов, двигавшихся в попутном с отрядом направлении, сворачивала направо, вливаясь в широко распахнутые ворота.

— Торг, — вполголоса сообщила Дата.

Кавалькада рысила мимо рынка, не останавливаясь. Единственное, что радовало глаз, — относительная чистота. Видимо, у здешних правительниц хватило мозгов о недопущении антисанитарии. Подметальщики и уборщики мусора встречались довольно часто. Худые, низкорослые мужички, одетые в драную дерюгу с медным кольцом раба на шее, не поднимавшие голов за работой, вызывали жалость и сострадание. Вот и сейчас на краю дороги показалась одна из фигур, аккуратно работавшая метлой. Ехавшей мимо всаднице показалось (а может, она была с утра в плохом настроении), что нерадивый раб запылил копыта ее коня. С руганью мужеподобная баба соскочилана землю и принялась избивать несчастного ногами. Пинала она его с каким-то садистским наслаждением. Собравшаяся небольшая толпа с удовольствием наблюдала за бесплатным зрелищем.

Происшедшее далее событие прочно вошло в историю не только Тронхайма, но и всего народа — первое явление Великого Отца. В то время когда несчастный раб готовился отдать Богу душу, в воздухе раздался шипящий треск, и длинная голубая молния, возникшая из ниоткуда, врезалась в грудь гермафродиту. Разряд прошиб садистку насквозь, оставив в груди горелую дыру величиной с детский кулак. Остолбеневший народ тупо пялился на труп, но чудеса на этом не закончились. Рядом с лежащим в крови рабом появилась некая огромная фигура, висящая в воздухе. Раздался громовой голос:

— Слушайте сюда, дети греха, с вами говорю я, Великий Отец, посланец Единого Творца. Никто больше не имеет права ударить мужчину, рабство в вашем царстве отменено. Тех, кто меня ослушается, ждет смерть.

Фигураозарилась яркой белой вспышкой и исчезла. Простенькая иллюзия, созданная опером, настолько впечатлила толпу, что все повалились на колени, скуля и моля и пощаде.

— Ну и кому стоим, поехали, царица, поди, заждалась, — прошипел невидимый Пашка.

Дата тронула лошадь, и амазонки потянулись вслед за ней. Трясясь верхом, опер все больше мрачнел, у него сложилось впечатление, что здешние аборигенки недавно выбрались из пещер. Он бросил взгляд на своих спутниц:

— И это у них называется воинский доспех? Тьфу.

Кусок плохо выделанной кожи с отверстием посередине, две половины стягиваются широким ремнем с пряжкой, на который навешиваются прямой кинжал и короткий меч в деревянных ножнах. На голове — невообразимый малахай, а на ногах — постолы — куски кожи, перетянутые ремнями. Все амазонки носили страхолюдные штаны из дерюги, для тепла на плечи накутывали отвратительно пахнущие шкуры. У многих на кожаном доспехе — прямоугольные бронзовые пластинки, груди прикрывали выпуклые диски. Простой народ по внешнему виду мало отличался от бомжей. Настоящая реальность ничего общего не имела с трудами историков, а тем более с голливудскими блокбастерами, снятыми о бесстрашных и красивых амазонках. Кстати о красоте — симпатичные женщины здесь редкость, большинство напоминают финскую сборную по лыжам.

Впервые Павлу пришла в голову крамольная мысль, а не послать ли Орден на три буквы с его ненормальными заданиями. Нет, нужно быть честным, до Цебуса у него претензий к начальству не было, но теперь — опер передернулся и затосковал. Он прекрасно помнил условия контракта, сдернуть со службы ему просто не позволят — это не завод, где в любое время можно уволиться по собственному желанию. Вся праведная натура Черноты протестовала супротив так называемой секс-миссии. Самое противное — гермафродиты. В принципе Пашка лояльно относился к калекам и инвалидам, с состраданием, но то, с чем он столкнулся в Северном царстве, вызывало отвращение и гнев. Из ментасканирования и рассказов амазонок знал, что эти двуполые особи имеют садистские наклонности и склонны к насилию. Назвать их животными — значитоскорбить животных. Придется зачищать, избавлять царство от уродов, а их ведь не одна тысяча. Плюс жрицы Великой матери — они тоже должны уйти в "край вечной охоты". Жрицы фактически управляют страной, а с властью добровольно никто не расстается. Опер изломал все извилины и не находил выхода в бескровном решении вопроса. Ну жили бы себе дальше несчастные бабы, нет, хрен сюда занес Орден. Как же, погибает раса амазонок, примем меры. Ага, приняли, и крайним оказался он — опер-мечник Павел Игнатьевич Чернов. Как говорится, сидя по уши в дерьме, трудно раскрывать рот.

Голос Даты вырвал его из круга невеселых мыслей.

— Мы приехали, Великий Отец.

Придя в себя, Пашка некоторое время тупо пялился на здоровенные деревянные ворота, обитые бронзовыми полосами.

— Дата, кто охраняет дворец?

Девушка фыркнула:

— Три сотни Непобедимых.

— А, это которые туда и сюда, — догадался опер.

— Угу, они самые твари, — амазонка с отвращением сплюнула на дорогу.

— Так, слушай мою команду — держаться всем вместе. За мной, — он открыл портал прямо в воротах.

Они въехали непосредственно перед так называемым дворцом — сооружение из скалистых глыб больше напоминало сарай больших размеров, чем жилище царицы. Перед сараем цепочкой стояла охрана из могучих баб в металлических рогатых шлемах. От неожиданного появления из воздуха группы всадников у многих заклинило челюсти, но некоторые схватились за луки. Чернота не стал миндальничать и изображать из себя мать Терезу — он убил Непобедимых одним ментальным ударом. Шеренга рухнула на песок.

— Взять вход под охрану, — рявкнул Пашка, а сам понесся вокруг дворца.

В течение пяти минут все Непобедимые превратились с трупы.

— Ворота никому не открывать, у меня разговор с вашей царицей Альвхейд предстоит.

Опер мысленно отключил комбинезон и, открыв скрипучую дверку, шагнул внутрь. Узкий коридор, освещаемый факелами, привел его в большой зал с лестницей в правом крыле. Поднявшись, Пашка обнаружил двух служанок, спешащих навстречу. Те тащили вязанки шкур, видимо, для чистки на свежем воздухе. Увидев его, завизжали, округлив глаза.

— А ну, цыть, курицы!

Легкое ментальное касание привело девушек в чувства.

— Проводите меня к царице, да поживей.