– Я все знаю про тебя. – Майор будто прочитал мои мысли. – Но я не из госбезопасности. Это нечто другое. Совсем другой уровень.
«Вот это да! Какие же у них критерии отбора?» – мелькнуло у меня в голове.
– У нас свои критерии отбора, – произнес майор, и я понял, что соглашусь на все его предложения.
– Меня зовут Петр Станиславович Радзивилл, – сказал майор. – А ты будешь обращаться ко мне – командир. Просто командир. Ты меня понял?
– Так точно, товарищ командир! – гаркнул я во весь голос.
– Ни черта ты не понял, – поморщился майор. – Повтори!
– Понял, командир! – проявил я сообразительность, чем вызвал его одобрительную улыбку.
Потом пошли сплошные чудеса. Машина с номерами штаба армии отвезла нас на военный аэродром, где на взлетной полосе уже дожидался транспортный самолет с заведенными двигателями. Самое удивительное, что мы с майором оказались его единственными пассажирами. Как только самолет поднялся в воздух, новый командир достал из шикарного кожаного чемодана гражданскую одежду и протянул мне:
– Переодевайся!
Пока я смущался, он сбросил с себя офицерскую форму и надел франтоватый костюм с белой рубашкой и галстуком с замысловатым узором. Мундир он без всякого почтения бросил на пол. Я последовал его примеру и оказался одет в темные брюки из немнущейся ткани, бежевый джемпер, модную синтетическую куртку и импортные югославские туфли, о которых на гражданке мог только мечтать. Я хотел расспросить майора подробнее о том, что предстоит мне впереди, но он ушел в кабину к летчикам и не появлялся до самого конца полета, который длился около двух часов. Точнее определить время я не мог, потому что мои часы еще в прошлом году забрал себе в подарок уходящий на дембель ефрейтор. Товарищ ефрейтор.
Я летел на самолете впервые в жизни и намертво прилип к иллюминатору. На подлете к аэродрому мы долго кружили над огромным городом, которому не было видно конца и края. Судя по времени, что мы находились в воздухе, и размерам города, это была Москва. Около трапа нас ждала блестящая свежим лаком белая «Волга». Как только мы с командиром сели на заднее сиденье, водитель с невыразительным лицом лихо сорвал машину с места. Выехав с аэродрома, названия которого никто не счел нужным сообщить мне, он погнал «Волгу» по шоссе с такой скоростью, что я едва успевал замечать мелькание километровых столбиков. Потом мы свернули на узкую лесную дорогу, но скорости водитель не снизил, и у меня появилась неприятная мысль: если вдруг из-за поворота появится встречная машина, успеет ли он разминуться с ней? Но, к счастью, дорога была пустынной.
Лес кончился неожиданно. Могучие сосны расступились, и в этот момент у меня на долю секунды закружилась голова, и я даже прикрыл глаза. А когда открыл, то увидел справа гладь озера, и впереди, на возвышении, открылся дворец из сказки. Трехэтажный дворец с классическими колоннами, широкой лестницей и мраморными львами по обе ее стороны. Моя нижняя челюсть отвисла до пупа, потому что увиденное совсем не было похоже на учебное заведение пусть даже самой засекреченной тайной службы. Скорее, дворец напоминал санаторий из сказочного фильма «Старик Хоттабыч», разве что вместо моря перед ним лежало озеро.
Мы с майором вошли в просторный холл, в котором не оказалось ни одного человека, чего я совсем уж не ожидал от такой серьезной конторы, которой рисовалась в моем воображении таинственная Служба. По моему мнению, здесь должен был дежурить, по меньшей мере, прапорщик с пистолетом на поясе. Майор, как ни в чем не бывало, подошел к стоявшему посреди холла большому полированному столу, раскрыл журнал в коленкоровом переплете, посмотрел записи и сказал мне:
– Твой номер двадцать седьмой. Это на втором этаже. Иди отдыхай. Если захочешь поесть, буфет найдешь рядом.
Заметив мое смущение, он добавил:
– Не переживай, я знаю, что у тебя нет денег. Откуда они у солдата? Но платить ни за что не надо. Считай, что у нас коммунизм. Потом можешь погулять на воздухе, искупаться, но дальше озера не ходи. Заблудишься. Лестница на второй этаж вон там.
Он показал рукой направление. Я проследил его взглядом, а когда обернулся, майора в холле уже не было. Я осмотрелся – у майора просто не должно было хватить времени, чтобы дойти до входа или до любого другого места, где он мог спрятаться от меня. Командир будто растаял в воздухе. Я невольно поежился и поднялся по застланной красно-зеленой ковровой дорожкой лестнице на второй этаж и оказался в широком и длинном коридоре, конец которого терялся в прозрачной дымке. Но двадцать седьмой номер обнаружился недалеко. Его дверь была четвертой по левой стороне коридора. Ключ торчал в замочной скважине. Я вытащил его и толкнул дверь.
То, что подобное великолепие может существовать в нашей стране, я просто не мог себе представить. Такое я видел только в каком-то не нашем кино. Номер оказался двухкомнатным, с большим залом и спальней поменьше. Мебель, которой он был обставлен, не могла быть изготовлена на советских мебельных фабриках, потому что советские мебельные фабрики такой мебели просто не делали. И такого санузла мне в жизни не приходилось видеть. Особенно поразила темно-синяя кафельная плитка с золотым узором, которой были отделаны стены ванной комнаты. Даже состоятельные граждане советской эпохи выкладывали стены кухонь и санузлов простенькой белой плиткой, и ту надо было еще достать…
Кто же я такой, черт возьми, что удостоился подобной роскоши? Может быть, это чья-то неумная шутка? Но вряд ли. Слишком дорого для шуточек. Взять хотя бы персональный рейс самолета…
Мои размышления прервал стук в дверь.
– Открыто! – крикнул я, но, кажется, меня не услышали. Я открыл сам, глянул на дверь и понял почему. Она оказалась раза в два толще обычной и вряд ли пропускала звуки.
У порога стоял тощий и длинный курносый парнишка лет пятнадцати-шестнадцати с круглым и лопоухим веснушчатым лицом.
– Привет! – сказал он осторожно. – Вижу, ключа нет, значит, кого-то еще поселили. А то я уже третий день один здесь кантуюсь. Ты, значит, тоже курсантом будешь?
– Заходи, – подтолкнул я его и, высунув голову в коридор, огляделся.
– Можешь не смотреть, все равно никого не увидишь, – успокоил меня паренек. – Тебя как зовут?
– Володя, – ответил я несколько свысока. – А тебя?
– Мишка. Слышь, Вовка, ты похавать не хочешь?
– Не Вовка, а Володя, – поморщился я. – А похавать, в общем-то, можно.
– Тогда пошли! – не заметив моего недовольства, скомандовал он и вышел из номера.
«Ну, погоди, шкет! Придется ставить тебя на место, чтобы ты уяснил субординацию!» – подумал я, сразу сообразив, что по праву прибывшего первым малец считает себя здесь главным.
