Зверушка явно охренела от безнаказанности. Унюхав чужака на своей территории, она буром перла наводить порядок словно скандальная жиличка на коммунальной кухне. Алекс привычно потянулся за камнем, но наткнулся на выстраданное вчера оружие и замер. Десяток ударов сердца и нечто, похожее на основательно раздувшегося земного суслика, чётко нарисовалось на фоне светлеющего неба. Еще трижды бухнуло в груди и Алекс мощно толкнул копье. Отчаянный визг перепуганного зверя оборвался коротким хрипом почти сразу перешедшим в бульканье.
Бить острием в темноте, практически наугад, в столь мелкую цель браконьер-самоучка не решился и запустил копье словно городошную биту. Он надеялся хотя бы оглушить зверушку, но добыча неожиданно шустро крутнулась, прыгнула в сторону и буквально напоролось на самодельное оружие. Острие пропороло нежную шкурку, подцепило бороздя сало и отшвырнуло тушку назад так, что уже тупой конец врезался в башку несчастного суслика и снес ее напрочь. Тяжело дыша Алекс подскочил к шматку теплого мяса. Подхватил копье и настороженно оглянулся. О живой изгороди он помнил, но… лишний раз осмотреться совсем не лишне. Тишина, в утреннем безветрии замерли даже листья, слегка отрезвила и только сейчас Алекс заметил, что кровь из шеи бессмысленно уходит в землю. Драгоценная жидкость ленивого сочилась собираясь в небольшую темную лужицу. Алекс взвыл, схватил тушку и впился в огрызок шеи зубами. Кровь иссякла на десятом глотке, он даже не ощущал ее вкуса, зато испытал почти животное наслаждение чувствуя как тяжелеет желудок. Оторвался и с наслаждением втянул все еще прохладный утренний воздух и захохотал. Жажда отступила! Жизнь продолжается.
Шагом-бегом, шагом-бегом… Шевели костылями, мясо! До вечера еще далеко…
После эпохального повержения Сусликус Гигантус'а смертоносным копьём[7] Великий Охотник до самого вечера наверстывал потраченное на охоту время и лишь изредка прерывал волчий ход на пять-семь минут. Перевести дух, скорректировать маршрут, да с тупой надеждой до звона в ушах вслушаться в гомон леса. За тот день не случилось ничего нового. Так, мелкие, ничего не значащие изменения… Бежалось по ровной, с редкими проплешинками травы земле куда как легче, потому, несмотря на вернувшуюся вскоре неуемную жажду Алекс не особо устал, хоть и отмахал больше, чем за оба дня до того. Кое-как приноровился держать направление по положению светила, тем более, четко определенного «пункта B» не имелось, а хоть и пологое, но постоянное понижение ощущалось все явственней. Постепенно травяные проплешины разрослись и чуть позже сменились ровным ковром хоть и невысокой, но густой, удивительно живучей травы.
Когда светило спряталось за деревьями, он просто сполз на землю по крепенькому деревцу на границе очередной монорощицы. Внутрь не полез, с охотой до утра так и так облом, да и хватало мяса. Так, прогулялся до ближних рубежей за хворостом. Пока возился с обустройством костра, местное солнышко окончательно уползло за краешек местной же Земли.
Едва погас последний луч, в живот, будто с маху воткнулась раскаленная железяка. В глазах потемнело и скрученное судорогой тело повалилось на землю. Кишки пекло так, что от боли глаза лезли на лоб. Ставший неимоверно густым и тягучим воздух никак не удавалось втянуть в распухшее горло. Всхлипнув, Алекс все же ухватил его пересохшим ртом… Из жара швырнуло в холод, тело сотряс первый приступ дрожи, сознание едва удержалось на самом краешке, но Алексу все же удалось протиснуть воздух в горящие легкие… Слегка отпустило. Лихорадка оказалась меньшим злом и хоть тело трясло и колотило, упрямства нагрести небольшой холмик из прошлогодних листьев прежде, чем раствориться в благостном забытьи хватило. Колбасило всю ночь. Тяжелое забытье переходило в тревожный сон, пока новый приступ не начинал рвать судорогами безвольное тело…
Словно насмехаясь, лихоманка отпустила с первым же лучом светила. Алекс словно вынырнул из мутного омута и хоть сознание прояснилось далеко не полностью, все же взгромоздился на подгибающиеся ноги. Ухватился за ствол и мыргая выпученными глазами попытался осмотреться, но вновь рухнул в траву… Роса приятно охладила гудящую голову, стало полегче… Он даже понял, что именно увидел, но вот вспомнить как, когда приволок и затащил в огонь громадную полусырую корягу не смог.
Минут через двадцать попытался подняться еще раз. Он уже почти стоял на дрожащих от слабости ногах, когда живот крутанула резкая боль. Буквально повиснув на дереве на ногах удержался, но желудок буквально вывернуло. Пытаясь отдышаться, Алекс какое-то время тупо глазел на полу-переваренные обгорелые куски мяса под ногами, потом осторожно сполз по ветке чуть в сторону. Постоял на коленях собираясь с силами, затем старательно протер травой лицо. Движение вызвало новые спазмы, но пустой живот отозвался всего лишь тупой болью…
Перебрался на четвереньках к другому дереву и уселся привалившись спиной к стволу. Дальше торопиться стоило не спеша. Силы вернутся, он уже сейчас чувствовал, что перестали дрожать ноги и больше не нужно судорожно цепляться за ветки. Но… пара часов погоды не сделают, а значит не стоит запредельно себя насиловать. Чай своя тушка, не дядина… Удачно, что от самого тяжелого, по ходу, свезло увернуться. Дома зомбоящик всю плешь проел рекламой всякой медицины от диареи да запоров с поносами. Слегка неприличная, но мелкая и смешная неприятность… дома. Однако, вплоть до Второй Мировой Войны повальная дизентерия уносила больше солдатских жизней, чем снаряды, пули и прочие смертоносные оружейные изыски. Сейчас же простейшее расстройство желудка не в шутку грозило смертью от обезвоживания.
«Одиссея оборвалась так и не начавшись, поскольку Главный Герой изошел на дерьмо… Обидно, черт!»
Но… обошлось. Внутренние органы всего лишь предельно мягко намекнули, что нехрен питать любимую тушку полусырой горелой дрянью в кровавом соусе. Ибо сие есть вредительство, А то и диверсия. А с диверсантами можно и того… по законам военного времени…
Дальнейшее слилось в бесконечную однообразную ленту.
Бегом-шагом.
Бегом-шагом.
От восхода до заката… Экономным волчьим ходом, не отвлекаясь больше на местные красоты, непохожести и прочие непонятки. Еще пару раз помучился окончательно освобождая желудок.
Бегом-шагом.
Бегом-шагом.
В голове пусто, желудок ссохся скомканной портянкой и больше уже не болит. Утром Алекс вообще перестал ощущать собственное тело, лишь прохладная утренняя роса ненадолго возвращала чувствительность, но ее катастрофически мало, едва-едва протереть глаза и смочить губы.
