— С тобой все будет в порядке. — Я попыталась ответить так, как бы ответила, если бы меня это совсем не трогало. — А когда ты предлагаешь, чтобы я держалась от всего этого подальше, то я еще больше хочу во всем разобраться. Совершенно очевидно, что это дело стаи и, должно быть, здесь скрывается какая-то опасность, иначе Каллум не затеял бы всю эту возню с «тревожным предупреждением». Но слишком опасным это быть не может, потому что здесь замешан Кейси, а Каллум никогда бы не стал им рисковать, когда до твоих родов осталось всего ничего.
Эли ничего не сказала. Я попыталась понять что-нибудь по ее лицу, но она обладала способностью, сравнимой разве что с умением Каллума, глубоко прятать свои эмоции.
— Ты на самом деле хочешь, чтобы я этого больше не касалась? — тихо спросила я. Я не могла рисковать, чтобы не сделать Эли больно, даже несмотря на то что мы обе хотели притвориться, что ничего плохого не происходит и не может произойти.
— Да, Брин, вроде того.
— Ладно, — согласилась я. — Не буду этого касаться… пока. Но это не значит, что мне все это нравится, и как только ребенок родится, я сделаю себе тату, проткну пупок и убегу в Мексику кое с кем, кого ты совсем не знаешь.
Эли расхохоталась и сунула мне в рот еще одно печеньице. И пока я его жевала, она потрепала меня по волосам:
— Брин, Каллум установил за тобой наблюдение. Ты даже на порог тату-салона ступить не сможешь — тебя сразу же оттуда выдернут.
— Как сказать, как сказать… — улыбнулась я. — Сегодня моим охранником был Девон. И я абсолютно точно знаю, что, по его мнению, искусно выполненный бодиарт — вещь очень клевая.
Эли ответила на мое возражение своим, и так мы препирались какое-то время, и только много позже до меня дошло — она подразумевала, что охранявшая меня команда будет выполнять свои обязанности до тех пор, пока не родится ребенок. И это удивило меня еще больше, потому что у нас в стае была такая тенденция — разбираться с проблемами очень быстро. Угрозы устранялись в тот самый момент, как они возникали. Каллум правил железной рукой, и я даже не могла предположить, какое из дел стаи могло вызвать необходимость моего нахождения в стенах дома до наступления темноты, да еще в течение целого месяца или даже более того.
Несмотря на обещание, данное Эли, я не могла перестать об этом думать и к концу недели пришла к осознанию того, что самым странным было не то, что все из-за чего-то нервничали. Странным был сам факт, что никто не говорил мне, что это было. Стая не просто хотела, чтобы я находилась в безопасности. Меня хотели держать в полном неведении. В абсолютной тишине.
А с тех пор как Большой Злой Волк постучался у дверей моих родителей, темнота мне не очень-то нравилась. Ни метафорически. Ни в реальности. Я всегда предпочитала видеть то, что находилось передо мной. И если и Каллум, и Эли, и Девон полагали, что они могут держать меня в таком состоянии, с повязкой на глазах, в течение долгого времени, то они очень ошибались.
За две недели до того дня, когда Каллум приказал мне прекратить валять дурака на алгебре, я получила тройку с минусом за контрольную. Тогда мне казалось, что это было неплохим контрударом. После небольшой стычки в моей мастерской всемогущий альфа куда-то свалил, но, верные данному им слову, мои телохранители, как по нотам, каждый день материализовывались, чтобы сопроводить меня домой до наступления темноты, хотела я того или нет. Обещание, данное мной Эли, означало, что теперь мне оставалось только ухо к земле прикладывать, чтобы хоть что-то узнать. И еще: теперь, куда бы я ни свернула, везде будет раздаваться этот неясный гул, вроде того, который поддерживал мои связи со стаей и от которого у меня зудела подвздошная кость, как раз пониже Отметины.
— Знаешь, Каллум тебя убьет, — сказал Девон, когда я со злобной ухмылкой засовывала контрольную работу в свой рюкзак.
Она конечно же так и не нашлась, но я тогда подумала, что от нее розовый куст станет выглядеть еще красивее.
— Хотела бы я посмотреть, как он попытается это сделать. — Я уже отказалась от мысли, что Девон когда-нибудь расколется и хоть как-то намекнет мне на то, что же это такое происходит, из-за чего все волки на сто миль в округе находятся на грани нервного срыва, скрежещут зубами и смыкают ряды вокруг своих самок, как будто мы должны внезапно загореться в тот самый момент, когда они оставят нас без надзора. — На тот случай, если до тебя не дошло, то меня не так-то легко убить.
Девон не вздрогнул, но сам факт, что он не ответил на мои слова лаконичной цитатой из «Бард» или «Грязных танцев»,[10] дал мне знать, что мои слова отправили его мысли по тому самому пути, которого я всеми силами старалась избежать. Зрачки его глаз не расширились. Девон не сжал челюстей, но я почувствовала гудение энергии, как будто в пространстве между нами кто-то ударил по камертону.
Не надо было быть гением, чтобы догадаться, что внутреннему волку Девона очень не понравилась мысль о том, что кто-нибудь мог попытаться причинить мне боль. Да и старине Деву, доброй душе, тоже не очень-то нравилась такая возможность. А из своего прошлого опыта мне было хорошо известно, что ни мальчика, ни тем более зверя особенно не заботило напоминание о том, что если бы в ту ночь, когда Каллум принес меня в дом, дела пошли по-другому, то я не прожила бы на свете достаточно долго, чтобы стать у всех занозой в лапе.
Кровь. Кровь-кровь-кровь-тук-тук…
Я приказала себе прекратить думать об этом и помогла Девону сделать то же самое, ткнув ему указательным пальцем в левый бок. Если бы мы были одни, я бы нежно боднула его головой, но это была уже средняя школа, и у добрых жителей Арк Вэлли было достаточно веских причин считать, что те из нас, кто жил в лесу, были немного с придурью.
— Ставлю десять к одному, что сегодня вечером Каллум направит на Брин-дежурство либо Сору, либо Лэнса, — сказала я, меняя тему разговора и как бы молчаливо извиняясь за то, что эта тема вообще была затронута. — Вы, Макалистеры, просто фавориты в команде Брин.
Губы Девона сложились в легкую отработанную ухмылку, и почти незаметное глазу напряжение шейных и плечевых мышц исчезло.
— Доколе есть в мире этом хоть капля справедливости, лишь один взгляд на тебя убеждает, сколь счастливы будут они, будучи благословенны таким сыном, как я…
— Сказал он с фирменной Ухмылкой Номер Три, — засмеялся я.
Девон покачал головой и издал звук, больше всего напоминавший так-так.
— Стареешь, Бронвин. Тут совершенно очевидно, что это была Ухмылка Номер Два: сардоническая, с оттенком остроумия.
