– Тогда каким образом, черт побери, вы намерены разыскать его, тем более – в погребе? – Джон-Тому казалось, что над ним потешаются.
– Когда спустимся в погреб, мы обнаружим там ничто, с противоположной стороны которого находится пертурбатор вкупе со всем остальным. Однако все остальное нас сейчас не интересует.
– Ну-ну, – пробормотал обескураженный Джон-Том, решив закончить с расспросами и подождать, пока не увидит погреб собственными глазами.
Переход по тоннелю растянулся, мнилось, чуть ли не на час, но на деле занял лишь несколько минут. Затем последовал крутой поворот налево, и все трое очутились в крохотном помещении со сводчатым потолком, которое, насколько мог судить Джон-Том, располагалось по центру исполинского дуба, служившего пристанищем чародею. Земляной пол под ногами был сухим и ровным. Некое существо замерло на мгновение, ослепленное Сорбловым светильником, а затем с писком исчезло в норе, черневшей в дальнем углу. С потолка, переплетаясь между собой, свешивались кривые толстые ветви. Благодаря им создавалось впечатление, что потолок украшает изысканная деревянная решетка. Среди крупных веток виднелись и другие, поменьше, которые торчали в разные стороны, словно выискивая, где можно поживиться влагой и питательными веществами. Корни, подумал Джон-Том. И как он сразу не догадался?
Погреб под корнями! Юноша признался в несообразительности Клотагорбу, который уселся на стоявший посреди погреба массивный стул; другой мебели в помещении не было.
– Ты прав, мой мальчик, – отозвался волшебник. – Надо сказать, это особенный погреб. – Он запрокинул голову, долго всматривался в переплетение корневищ, потом указал пальцем. – Вон корень зависти, рядом с ним – корень вдохновения, а в углу, вон тот, золотистый, – корень зла.
Джон-Том пригляделся повнимательнее. Интересно, из чего состоит корень: дерево цвета золота или золото цвета дерева? Заметив любопытство юноши, Клотагорб улыбнулся.
– Не увлекайся, мой мальчик, это небезопасно. – Он повернулся к филину. – Сорбл, раз уж ты принес светильник, поставь его сюда.
Ученик медленно приблизился к чародею, воткнул палку со светящимся шаром наверху в землю и поспешно отступил к стене. Джон-Том расположился по соседству с Сорблом. Клотагорб скрестил руки на животе и закрыл глаза, из чего следовало, что он готовится произнести весьма могущественное заклинание. В доказательство серьезности своих намерений волшебник пробормотал пару-тройку фраз, потом снял очки, сунул их в футляр и положил последний в один из верхних ящичков у себя на груди.
– Что дальше? – шепотом справился у филина Джон-Том. – Кого он собирается призывать?
Сорбл как будто норовил вжаться в стену, совершенно игнорируя тот факт, что сырая земля запачкала его перья, и не сводил широко раскрытых глаз с волшебника, который погрузился в предваряющий чародейство транс.
– Ты же знаешь. Ничто.
– Ах да. Совсем забыл. Ведь что скрывается в погребе? Ничто.
Джон-Том пошутил, однако Сорбл воспринял его слова в буквальном смысле.
– Ну конечно. Я рад, что ты меня понимаешь.
Клотагорб, глаза которого по-прежнему оставались зажмуренными, медленно повернулся к ним лицом и извлек из другого ящичка на своей груди бумажный свиток.
– Сорбл!
– Да, хозяин? – пробормотал филин.
– Это тебе. Будешь читать.
Джон-Том отметил про себя, что голос волшебника изменился, сделался чуточку громче и приобрел известную торжественность, как будто чародей за те несколько секунд, в течение которых пребывал в раздумьях, помолодел на добрых двести лет. Юношу подмывало спросить, так ли это на самом деле, но он не решился. Что касается намерений Клотагорба, было ясно, что тот вот-вот раскроет их.
Сорбл аккуратно развернул свиток и прищурился, разбирая первые строчки.
– Мастер, я не знаю, получится ли у меня. Почерк такой мелкий…
– Получится, получится, – уверил ученика Клотагорб. – Помнится, природа наделила тебя поразительно острым зрением. Можешь вернуться к стене, которую ты так усердно подпирал, но когда я дам тебе знак, начинай читать.
– Как скажете, хозяин, – Сорбл послушно попятился туда, где стоял сильно озадаченный всем, что творилось вокруг, Джон-Том.
Клотагорб неторопливо воздел передние лапы к темноте под потолком.
На глазах у изумленного юноши лапы волшебника словно ухватились за некую невидимую опору и подтянули за собой тело; в итоге чародей оказался сидящим в воздухе над своим стулом. Клотагорб спрятал в панцирь задние лапы и голову, лишь глаза поблескивали из-под роговой оболочки. Интересно, подумалось Джон-Тому, неужели черепаха чего-то опасается? Юноша быстро огляделся по сторонам. Ничего, только грязь да корни дерева. Ничего? Не о том ли твердил перепуганный Сорбл? И тут Клотагорб заговорил. Он произносил слова протяжно, нараспев, а царивший в погребе полумрак становился, казалось, все плотнее, стискивал в своих объятиях светящийся шар, и тот постепенно превратился в слабую искорку света, изнемогавшую в сражении с тьмой.
Темнота как будто усиливала звуки. Джон-Тому чудилось, он слышит, как колотится в груди сердце. Дыхание юноши сделалось прерывистым.
Мрак, который заполнял погреб, не был обычным мраком. Его нельзя было сравнить с безлунной ночью, ибо он отнюдь не навевал успокоения. Это было не просто отсутствие света, а непроглядная тьма, нечто живое, обладающее ростом и весом, нечто такое, от чего перехватывало дыхание.
Джон-Том осознал, что еще немного – и он ударится в панику. Ему мнилось, он задыхается, но вдруг в темноте вспыхнул второй огонек, и дышать сразу стало легче. Свет исходил от того самого свитка, который вручил своему ученику Клотагорб. Чем дальше читал Сорбл – сперва неуверенно, затем без малейшей запинки, – тем ярче становилось свечение.
– Друзья мои, – читал филин, – я пришел к вам ныне с тем, чтобы заручиться вашей поддержкой. Если меня изберут, обещаю делать все, что пойдет на благо народу и стране. Я приложу все усилия к тому, чтобы стать лучшим губернатором из всех, каких только знала провинция. Я сокращу налоги и увеличу расходы на социальные нужды. Я позабочусь о стариках и об укреплении оборонной мощи. Я… Я…
Джон-Том, теряясь в догадках, слушал с разинутым ртом нескончаемый перечень столь знакомых несбыточных обещаний. По правде сказать, он ожидал услышать совсем другое – какое-нибудь неизмеримо древнее и могущественное заклинание, а вовсе не речь записного политика. Похоже, политики все на одно лицо, неважно, к какому миру они принадлежат. Все те же посулы, все те же заверения, в общем, полная ерунда, которая ни к чему не ведет. Ни к чему? К ничему?!
