Твари неслись стремительно, не отставая от машины. Той нужно было объезжать каменную глыбу как раз перед выездом на дорогу, а зверям – нет. Они успевали перехватить «уазик».
Олежек тоже это сообразил и вдавил педаль газа в пол.
Твари уже почти достигли дороги, когда передняя вдруг споткнулась и покатилась по камням. Затем – следующая.
Теперь Влад расслышал звук выстрелов и заметил, как цепочка фонтанчиков пробежала по пыли, превратив в крошку мелкий камень, оказавшийся на пути. Пули припечатали к раскаленным камням третьего зверя, прежде чем остальные, а их было с полдесятка, бросились в сторону, уходя с линии огня.
– Тут что, все с ума посходили? – крикнул Столяров. – Это на вас местные собак спустили?
– Они Джоко не достанут? – спросил Влад. – Если рванут через расщелину...
– Там очень неудобно двигаться. Со стороны деревни навалено камней – я еле пролез. А пацан так стреляет... Ты же видел. Но мы ему теперь должны. Мы с ним заключили сделку – он, если что, нас прикроет, а мы забудем о его махинациях.
– Он, по-моему, снова стреляет, – сказал Влад.
– Ничего, у него четыре магазина к «АКМСу», и гранаты. А собак там пару штук всего осталось. – Машина свернула на дорогу, скорость пришлось сбросить. – Ты бы поглядывал назад. Стрелять сможешь?
– Нет, – сказал Влад. – Я могу в любой момент вырубиться.
– Ладно... Тогда будем брать скоростью. Хоть я и не Шумахер. Немец, кстати, где?
– Немец... Немец... там, – тошнота резко подступила к горлу. – Я могу блевануть...
– Ничего, смело трави – потом отмоем.
– Мы где забираем пацана? – спросил Влад.
– С той стороны расщелины. Там дорога более-менее, мы останавливаемся, накрываем, если возникнут проблемы, и дорогу и расщелину. Он садится в машину.
«Потом могут быть проблемы проскочить через открытый участок», – подумал Влад.
Но там уж как получится.
– Твою мать! – Олежка рванул руль и нажал на тормоза.
Машина должна была перевернуться, такие фокусы на скорости больше ста километров в час заканчиваются плохо, но каким-то чудом Столяров машину удержал, припечатав левым боком к скале. Мотор заглох.
На дороге стоял человек. Точно посередине, спокойно, будто и не неслась на него только что машина.
– А вот и немец, – сказал Столяров. – Как это он сюда попал? Слышь, Мюллер, а если бы я не успел затормозить?
Мюллер молча улыбнулся.
– Ладно, поехали быстрее. – Столяров повернул ключ зажигания, мотор секунду покапризничал, но завелся. – Чего ты тянешь?
– Стой, – сказал Влад. – Не подпускай его.
Левой рукой Влад стал торопливо нашаривать пистолет в кобуре. Она съехала вправо, под поврежденную руку, было чертовски неудобно и жутко больно. Из уголка рта потекла кровь.
Немец был целым, без единого синяка и ссадины.
Столяров не видел, как Мюллер катился по камням, поэтому не мог понять, что такое требует Гетьман. Ну – немец. Ну – сволочь и, наверное, нацист. Но не подпускать его к машине, особенно когда нет ни секунды времени, когда сзади могут появиться собаки или их спятившие хозяева, это приговорить к смерти.
Давить корреспондента, что ли?
Мюллер, улыбаясь, шагнул к машине.
– Не подпускай! – выдохнул Влад, нашарил, наконец, кобуру и вытащил пистолет. – Вперед!
– Ты чего, Влад? – Столяров оглянулся на Гетьмана.
– Столяр... – простонал Влад, понимая, что не успеет снять левой рукой пистолет с предохранителя.
Предохранитель на «макарове» расположен под большой палец правой руки, а Влад держал пистолет в левой, и нужно было еще сообразить, каким пальцем зацепить чертову железяку...
Немец сделал еще один шаг. Улыбка стала шире.
На груди немца висел медальон. Здоровенный, сантиметров десять в диаметре.
Влад наконец снял пистолет с предохранителя, поднял его, но на спуск не нажал. Медальон висит на груди... семилучевая звезда, обвитая змеей, как на татуировке на предплечье...
Нет на руках татуировки. Нету. Голые руки. Медальон.
Джинсовая рубашка и легкая куртка. Вон, из-под поддернутого рукава виднеется тату... Лицо... Что-то с лицом у корреспондента. Оно так странно выглядит без бровей и ресниц. И на голове нет волос. Нет их на неестественно голом лице, ни бровей, ни ресниц.
Словно два изображения наложены друг на друга, мерцают, проявляясь поочередно: обычный человек, одетый, с аккуратной прической – и поджарый, начисто лишенный растительности на голове тип. И у него есть этот медальон...
И медальон, кажется, светится. Наливается багровым.
Влад выстрелил. Рука держала пистолет неуверенно, в глазах двоилось, но до немца было всего метров пять. И он не промахнулся, нет.
Пуля не ударилась в камень, высекая искры, не взметнула фонтанчик пыли. Пуля стремительно преодолела первые два метра, потом вдруг стала видимой, и теперь двигалась медленно, с трудом протискиваясь сквозь ставший вязким воздух.
А потом, через пять бесконечных секунд, остановилась, наконец, повиснув перед грудью корреспондента, перед багрово светящимся медальоном.
Пуля вспыхнула лиловым и исчезла.
– Не нужно было бежать, – сказал Мюллер. – Сейчас был бы целым. А твои приятели – живыми. Вы очень неприятная в близком общении раса. Ты должен был пропасть без вести в деревне, вырезанной бандитами. А твои приятели – должны были доставить корреспондента на базу. А теперь...
– Вы чего? – Столяров оглянулся на Влада.
– Дави его!
– С ума сошел? Ну, поспорили, ну, что-то там еще... Ну, даже стрельнул, чтобы испугать. Некогда, ехать нужно.
– Я не пугал. Ты же видел, медальон...
– Какой, на хрен, медальон!
– Медальон? – спросил Мюллер. – Какой медальон?
– Звезда со змеей! – выкрикнул Влад. – Да ты что, Столяр, сам не видишь?
– А вот это уже интересно! – на лице Мюллера действительно проступило легкое удивление. – Ты видишь медальон?
– И лысину твою тоже! – Влад попытался выстрелить снова, но Столяров вырвал у него оружие из руки и бросил на сиденье.
Олегу все стало понятно – Владу плохо, он несет чушь, даже чуть не убил немца. Какой медальон, какая лысина!
– Успокойся, Влад. Все нормально. Отъедем, перевяжем тебя, и в госпиталь. Еще и медальку получишь. Нормально.
Влад открыл дверцу машины, шагнул на дорогу, не обращая внимания на полоснувшую по ноге боль.
– Влад! – Столяров выпрыгнул следом, чтобы поддержать друга, не дать ему упасть. – Да что же...
Договорить он не успел – замер, схватившись руками за грудь, и, захрипев, рухнул навзничь. Голова глухо ударилась о камень.
– Так что там о лысине? – осведомился Мюллер, опуская руку.
Перед тем, как Столяров упал, немец прицелился в него указательным пальцем, словно играясь.
