Тидер с трудом подавил рвотный позыв и прислушался к своему желудку. Часть гиены, в его животе, начала ворочаться с намерением выбраться наружу, на свободу.
Он нагнулся, сорвал стебелек полыни и начал медленно жевать его. Вяжущая горечь во рту, на миг заставила успокоиться его живот.
Растерянный дозорный полез обратно в повозку, чтобы поднять своих спящих товарищей на завтрак.
Тидер ускорил шаг и подошел к кухне, где народ продолжал вкушать экзотическое блюдо Макава — «гиену в похлебке». Караванщики даже не подозревали об изыске, съедаемого ими.
Подойдя к кашевару, сиявшему от сыпавшего на него со всех сторон похвал, он тихо окликнул его. Тот с черпаком в руке, оглянулся и, улыбнувшись во все раскрасневшееся лицо, спросил Тидера:
— Тебе еще навалить?
Тидера опять чуть не вывернуло прямо на него, но он сдержался:
— Нет, не надо, а ты сам ел мясо?
— Нет пока, сейчас ребят покормлю, о потом уж и сам поем!
Тидер вполголоса сказал ему, стараясь, чтобы его никто не услышал, кроме кашевара:
— Макав, тут такое дело, не знаю как тебе и сказать. Сегодня ночью наши дозорные подстрелили гиену и ободрали ее. Им нужна была приманка для дикого кота, и они повесили ее на шесте у себя над повозкой.
Тидер в первый раз воочию увидел, как человек стремительно поменял красный цвет лица на белый., словно чудная ящерка, виденная ими в Кханде.
Макав вытер холодный пот, выступивший у него на лбу и, сразу севшим голосом просипел еле слышно:
— Что же мне теперь делать? Ребята меня убьют.
— Ну, если только сгоряча, потом ведь, наверняка, жалеть будут — Тидер неуклюже попытался успокоить Макава, но тот от этих слов, только еще больше побледнел.
Тидер Весельчак уставился на кашевара:
— Да ты белый весь, совсем белый — заметил Тидер и быстро зачастил:
— Слушай, бери мешок, кидай в него харчи и беги. Мы пока по тракту крюк сделаем до заставы «синяков», а ты напрямик дорогу обрежешь. Выйдешь в нескольких верстах за заставой, где Сай Эрнан делает стоянку, чтобы вдоволь поругать «синяков», досматривавших караван и подсчитать свои убытки.
Ну, это перед Вертлявым поворотом, там потом еще дорога спускается к броду, к тому времени ребят я успокою. Подойду к кромке леса и крикну, что тебе можно выходить, если все будет хорошо.
Глядя на оживающего Макава, который мысленно уже прощался со своей короткой жизнью, он подтолкнул его:
— Беги, Макав, беги.
Кашевар метнулся к припасам и начал быстро, не глядя, сбрасывать их в мешок, судорожно оглядываясь на караванщиков, которые заканчивали есть. Некоторые из уже них побрели к ручью сполоснуть свои миски.
Макав, напоследок, схватив лук со стрелами и сунув топор за спину под ремень, махнул в подлесок. Впопыхах, по пути, он чуть не сбил с ног Бернона, идущего от ручья.
Кашевар раньше был охранником в караване и Тидер не сомневался, что в случае чего, тот мог за себя постоять и не растеряется в чащобе.
Удивленный Бернон подошел к Тидеру, справился у него:
— Куда это наш кашевар так рванул? Охотником себя возомнил что — ли? Тоже мне, великий стрелок из лука выискался!
— Да ты знаешь, любой на его месте бы рванул на охоту и думаю, даже не прихватил с собой оружие — ответил рассеяно Тидер, глядя на ночных дозорных, подошедших к котлу за своей миской каши.
Дозорные что-то спросили у уже поевших товарищей, складывающих миски в стопку.
Некоторые караванщики тут же бросились врассыпную по кустам, некоторых вывернуло сразу. У кого-то из них оказались желудки покрепче и они успели сделать два-три шага, пытаясь добраться до ближайших кустов.
— Где этот мешок с дерьмом, кто мне скажет! — Взметнулся на весь бивак, дикий рев Анвада.
Бернон рванул к ним, чтобы через мгновение, узнав о том, что он съел, извергнуть похлебку из себя.
Тидер глядя на этот бардак, поскреб в затылке:
— Да, это надолго, пойду подремлю немного, пока моя смена наступит.
И он полез в повозку и провалился в сон, стараясь не прислушиваться к звукам, доносящимся до него снаружи.
Весельчак подремал немного и, проснувшись, выбрался наружу.
На стоянке все уже утихомирилось, лишь измученные лица караванщиков выдавали перенесенные ими страдания. Кое-кто из них, видимо вспоминая завтрак, изредка бросался к кустам, чтобы в судорожных спазмах попытаться очистить свой пустой желудок
Он подошел к Саю Эрнану, который был очень зол на Макава, за неожиданную для всех задержку отхода торгового каравана.
— Сай Эрнан, я смотрю с вами все в порядке, после похлебки с «лесной антилопой»?
— Тидер, да при проведении торговых переговоров с кхандскими купцами, мне приходилось есть такие вещи, что тебе лучше не знать о них. При необходимости я мог бы съесть даже свое дерьмо, желательно присолить конечно. Интересно, где этот мерзавец Макав, он то куда подевался?
Тидер тихо сказал ему:
— Сай Эрнан, это я упредил его. Он будет ждать нас за заставой «синяков».
Хозяин каравана посмотрел на Тидера и одобрительно сказал ему:
— Это ты правильно сделал, все к этому времени успокоятся. Кашевар то он знатный и похлебка то вроде ничего. Мне даже понравилась, только ребятам, смотри ничего не говори пока.
— Это еще что? Я вот помню, в имперские времена, когда служил в легионе, один молодой солдат, на дежурстве на кухне, за то, что его немало там погоняли, недолго думая, в отместку им, спер у медикусов древний скелет, по которому они изучали травмы костей и кинул его в общий котел.
Сай Эрнан заинтересовался и дальше слушал Тидера. Тот, усмехнувшись, заметив интерес, продолжил повествование:
— Когда кашевары на кухне переливали похлебку, они на дне большого чана обнаружили скелет, то чуть не поседели. Вот это была славная шутка, они же думали, что это останки заживо сваренного ими человека, — у него даже заблестели глаза от славных воспоминаний.
— Ты же был тот солдат, признавайся твоих рук дело?
Тидер, словно оправдываясь, развел руками:
— Ну, хороший смех — признак здоровья и все говорят, жизнь продлевает!
Сай нахмурившись, сурово поправил его:
— Это, смотря для кого? Кто смеется, для того может и продлевает, а тому кто насмехается, укорачивает на его безмозглую голову!
Сай Эрнан, проходя мимо повозок, зычно распекал ездовых, что они слишком долго возятся с упряжью.
— Ну что, вы, там копаетесь? Вам, не туров запрягать, а хвосты им скручивать. Если вы с женами своими так же копаетесь, непонятно откуда же у вас только дети взялись.
— Дак хомут криво лег, Сай! Переправить нада!
— Криво лег, говоришь Нонель, да чтоб он у тебя так же стоял, тогда бы твоя жена давно другого нашла себе с прямым.
