Сайлас попытался оттолкнуть Грима:
— Серёга, где болело? Попробуй лечь! Можешь ещё говорить? Серый, не молчи!
— Заткнись, идиот, — прошипел Грим и резко, без замаха, впечатал бывшему спецназовцу в солнечное сплетение.
Удар был не сильный, но неожиданный. Сайлас задохнулся и сложился, упав на колени.
Он не успел поднять глаза, когда услышал Зоопарка:
— A Esteliel' Sinda! Lume lelya! — тихий голос креп, парень поднимал голову всё выше: — Le lera! Tul hilde Heren! Latya tarna ar anta Macil![12]
Грим смотрел на него безумным взором, полным восторга. Когда Зоопарк закончил, их недавний проводник тут же забыл о парне и метнулся к скале, чуть не за шиворот хватая всё ещё сидевшего Сайласа. Сзади послышался тихий мат Диджея. Сайлас начал вырываться, но Грим оказался ловчее.
— Ты кто такой?! — заорал Сайлас. — Что ты сделал с мальчишкой? Ты ему дурь подсыпал? Или зомбировал?
— Или его змея укусила, — улыбнулся Грим, и чёрные глаза заглянули в душу.
Сайласа прошиб пот:
— Ты кто такой?..
— Ты даже не знаешь, кто ТЫ такой! — прошипел сквозь оскал Грим. — Пойдём, покажу, — он подмигнул и умело ушёл от попытки Сайла ударить в лицо. — Хватит кулаками махать, — Грим снова увернулся и отвесил противнику такой пендель, что тот едва не влетел в скалу.
Сайлас сделал по инерции три шага, остановился и замер. Одна из вертикальных «плит» скалы таяла, словно лёд, собираясь у ног ртутными каплями. Грим сзади посмеивался:
— Вот уж не думал, что нашего героя придётся пинком гнать к его славе. Иди-иди, не укусит она тебя.
Сайлас перешагнул лужу недавних «камней».
— Джей, ты что на меня пялишься, как на зелёного фламинго? Опа, а эта дверь в скале была? Сайл, нас подожди!
— Зверинец, ты в порядке?
— Конечно, а чё?
— Да заткнитесь уже, мелочь!
Сайлас не обращал внимания на голоса. Он вступил в темноту пещеры с чувством навязчивого дежавю: с потолка из круглого отверстия лился свет, хотя солнце уже давно село за горы. В колонне света стояла гранитная фигура: девушка, точь-в-точь из его старого сна про всадников, в длинном струящемся одеянии, прямые волосы горным водопадом спускались с плеч. Чёрные гранитные глаза смотрели на него, она приветливо улыбалась. Девушка держала вытянутые руки перед собой, будто поднося невидимый каравай дорогому гостю.
«Наверно, это памятник той девушке, и я где-то видел его фотку, поэтому приснилось», — Сайлас попытался дать последнее вменяемое объяснение происходящему.
Вдруг в голове он услышал её мелодичный голос, словно птичья трель, словно сотни колокольчиков, словно горный ручеёк:
«Ты пришёл! Я долго ждала тебя. Не бойся, с тобой всё хорошо. Просто я хочу предложить тебе благородную цель. Ты, конечно, можешь отказаться и вернуться к прежней жизни. Но разве кто-то ждёт тебя? Разве ты кому-то нужен в этом мире? Не ври себе…»
«А в твоём мире я кому-то нужен?» — Сайлас продолжил этот мысленный диалог.
«Боюсь, ты не поверишь, если я скажу, что ты можешь спасти свой мир от зла, которое прорвётся сюда из моего, — она засмеялась. — Но я хочу отдать тебе ключ, который закроет ваш мир от нашего. Я не могу быть его хранительницей дольше. Об остальном тебе расскажет Грим, он многое знает. Ты его слушайся, а то ему обидно: он столько лет добивался чести быть хранителем, обладателем этого ключа. Рылся в архивах, учил заклинания доступа ко мне… Правда, на латыни. Но это не его судьба — и он обижается на вас. Глупость, не правда ли? — снова смех. — Но даже столь долго живущим людям нужно прощать их человеческие слабости. Подойди ко мне, дай мне руки».
— Что это с ним? Это красотка из нашего сна, а, Зверинец?
— Ага, ток чёрная… и как бы… это… статуя. Гримыч, а чё он на неё таращится?
— Тихо, они разговаривают. Сейчас она его шустренько уговорит и оживёт. И, по ходу, смоется. Она ж нейтральная, серая, — Грим говорил будто себе. Потом произнес: — Если позовёт, пойдёте с ней? Что вам тут теперь делать-то?.. А у неё там весело, жарко, тёмные жрицы, светлые эльфийки… Три-дэ анимация. Вот ты, Зверинец, преемник Седрика, оказывается. А ты и не знал…
Грим стоял у стены, майка и волосы вливались в темноту, очертив ухмыляющееся лицо и скрещенные на груди руки. И он над ними тупо издевался. Какая анимация, какие эльфийки, какой Седрик?
И тут замерший Сайлас пошевелился: он протянул руки к рукам статуи. Столп света наполнился потрескивающими искрами, и на полу между неподвижными фигурами яркой молнией блеснул появившийся из ниоткуда меч. Сайлас смотрел в глаза девушке, но, почувствовав тепло оживающих рук, опустил взгляд, прищурился от блеска клинка. Он взялся за рукоять, выдернул меч и ощутил тяжесть металла. Правая рука сжала рукоять под гардой, напоминающей терновую ветвь, левая заскользила по глади клинка до заострений.
— Аna mane men, — услышал он мелодию голоса, поднял глаза, встретившись с живыми, ярко-голубыми, на мраморном лице в обрамлении прямых пепельно-белых волос. — Tenn' omentielvо, malo![13]
Не осознавая, что творит, он поцеловал её губы.
За мгновение поцелуя Сайлас увидел великое войско с чёрными и красными угловатыми крестами на белых плащах и полотнищах, чашу с кровавыми потёками, грациозные корабли с тонкими носами и высокими мачтами, полные маленьких детей, чьи лица светились мужеством и страхом, кузницы, сокровища, кресты, ритуал посвящения, их величие и их грехи…
Тамплиеры.
— Ava care![14]- она отшатнулась и замотала головой.
Образы снежным комом обрушились на него, и Сайлас провалился в темноту.
Лес светлых
Тёплый воздух обнимал ночные тени, танцующие в царстве вечных деревьев.
Папопротники и пальцелисты нежнейшим покровом укутывали и прятали их. Он лежал на спине, она устроилась у него под боком, положив голову на плечо и обвив правой ногой его ноги. Он отрастил длинные тёмные волосы — ей так больше нравилось. А она сделала короткие рыжие и уменьшила грудь. Ох уж эти мужчины.
Но каждый из них смотрел в свою темноту.
— Я хочу ребёнка, маленькая моя, — его рука пробежала по её спине.
— Что?! — она приподнялась на локте, опершись на его грудь другой рукой. В болотно-зелёных глазах полыхнуло изумление. — Но… ты же уйдёшь, вернёшься в своё звено. Я могу тебя даже не узнать при встрече! — Она смотрела на известного среди серых ловеласа с недоверием и надеждой.
— Я хочу остаться. С тобой. Ты же одна в своём звене?
