- Что ж это за чудеса? Али проделки бесовские? – зашептала Весна. – Чует сердце, тот самый бурый. Никак за мной ходит, - и сейчас подняла дева очи к небу. – Сами Боги знаки подают. Видать от судьбы не уйти, путь-дорога мне в чащу.
Схватила она колчан, закинула за плечо, да побежала в деревню. Весь подол грязью испачкала, покуда неслась по лужам, слякоти не замечала. К тому времени гости уж покинули избу, договорились они с Благомиром свадебку справить через три дня.
Влетела девица в дом, огляделась, да прямиком в сенцы отправилась. Решилась охотница на побег, посему похватала всю одежу, пока мать с отцом не видели, и запрятала под кровать в своей светелке. Хотела Весна дождаться месяца и выскользнуть из дому под покровом ночи. И когда все было готово, краса вдруг успокоилась, словно получила ее душа желанное. Она вышла к отцу, тот потихоньку дрова рубил.
- Об чем условились, батюшка? – обратилась та к отцу.
- Три дня минует и войдешь в дом старейшины женой Отая. Он бравый молодец, да и к тебе питает чувства пылкие.
- И не жалко тебе меня? – прищурилась Весна.
- Жалко, потому и отдаю. И я, и мать за тебя радеем, ты потом еще вспомнишь нас добрым словом.
- Не будет мне счастья в доме старейшины, они меня поедом съедят.
- Эх, Весна, - Благомир отложил топор и подошел к дочери. – Отай тебя в обиду не даст, а мы уж старики, что я, что Судимир – мы невечные, однажды и по наши души Велес придет.
- Отай в обиду чужим-то не даст, а вот сам обидит. Разглядела я в нем червоточинку.
- Ну не наговаривай, не наговаривай. Молодые вы еще, с годами и мудрость придет. А уж дети появятся, не до споров будет.
Поняла Весна, что с отцом ей согласия не найти. И дабы обрести волю оставалось одно – принести медвежью шкуру. Сам старейшина говаривал, кто из охотников принесет шкуру лютого зверя, того чествовать будут и уважать в деревне. И ежели она сладит с медведем, то уже никто ей указывать не посмеет.
По вечеру все улеглись спать, только Весна лежала в кровати и ждала, когда родимые угомонятся. Месяц уж вовсю в небе сиял, в деревне поселилась тишина, лишь изредка собаки завывали. Мать с отцом уснули крепко, тогда-то и пришло время. Девица чуть слышно поднялась, одежа на ней уже была охотничья, токмо прихватила лук со стрелами, котомку с провизией да шкуру скрученную, что б было чем согреться холодной ночью. Кралась Весна аки кошка, скрипучие половицы стороной обходила, а как взялась за дверь, так затаилась. Та скрипнула, окаянная, но благо никого не разбудила.
Ступила дева за порог и аж выдохнула. Тьма вокруг кромешная, но Весна темноты не боялась, ее та завораживала, манила тайнами. Решила девица отправиться в лес через поле, что раскинулось за деревней. Идти мимо домов боязно, авось собаки загавкают, хозяев на уши подымут, тогда пиши, пропало. А во поле ни души, токмо ветра завывают.
- Прости, батюшка, - поклонилась родному дому Весна. – Прости, матушка. Но жизнь свою в руки угнетателя не отдам. Коли удружат духи, живая ворочусь с добычею, коли, нет – почию да отдам душу Велесу.
И побрела девица в ночи, месяц ей путь освещал, все лужицы в лучах поблескивали, на полях местами еще снег серебрился, а воздух до чего свеж был. Девица шла, природу слушала, на каждый шорох оборачивалась, да улыбалась - мыши-полевки проснулись, съестное выискивали.
А лес все ближе да ближе, тогда юное сердце в груди затрепыхалось, могучие сосны недобро смотрели на охотницу, словно старцы, коих разбудили не вовремя. И вот, ступила дева на землю особую. Места здешние Весна знала, частенько они здесь с отцом хаживали, но в ночи и самая верная тропа могла увести путника в царствие темное злым духам на расправу. Однако останавливаться поздно, ежели не уйдет она в чащу до рассвета, отец с деревенскими пустит собак по следу. А те ушлые, враз догонят. И тогда позора не оберешься. Проведут ослушницу по деревне на поруганье остальным, розгами выпорют прилюдно. Отай от такой невесты сразу откажется, а за ним и прочие, никому в избе дурная жена не нужна.
Шла Весна всю ночь, не останавливалась. Забрела далеко, в места незнакомые, а потом, как и наставлял отец, отыскала поваленный дуб с рыхлым нутром, труху из него повытаскивала и спряталась в стволе. Там и тепло, и мягко, и безопасно. Укрылась дева шкурой, да уснула. Утомилась беглянка.
Разбудил охотницу шорох. Когда открыла глаза Весна, уж солнце высоко стояло, воздух прогреться успел, а водица талая – подсохнуть. Вылезла она из дерева, потянулась. Глядит, по стволу белки в догонялки играют:
- Вот кто разбудил меня, - улыбнулась краса. – Благодарствую.
Пушистые хвосты пометались-пометались по дереву, перепрыгнули на соседний дуб и забрались куда-то под самую крону. А Весна села на могучий корень, достала из котомки кусок каравая. Вокруг зеленел густой лес, места чуждые, любой бы пришлый сразу заплутал, но дева знала как в чаще ориентир не потерять, как дорогу обратную найти, но главное, как к месту медвежьему выйти. До священной земли путь неблизкий, верст с десяток или и того больше, но ежели лишний раз не останавливаться, то до вечера можно добраться, а там снова пристанище сыскать и залечь с ночевой. Так и порешила Весна, когда дожевала краюху.
Брела девица по лесу, красоты разглядывала, мелодии под нос насвистывала. И не екало сердечко по тому, что за плечами оставила, пускай родимые обождут. Не для того она училась лук в руках держать, чтобы ее как скотину горемычную из одного сарая в другой перегоняли. Даже Боги супротив. И пока размышляла дева, не заметила, как к топи вышла. Землица впереди была рыхлая, из трясины пар прорывался, отчего пузыри на поверхности бухли, а после смачно лопались. Но Весна не растерялась, схватила палку подлиннее и принялась перепрыгивать с кочки на кочку, что макушками торчали из глубины. Порою аж сердце в пятки уходило, покуда из трясины глазищи показывались, никак сам водяной наблюдал за гостьей незваной, но девица в обиду себя не давала:
- Чего вытаращился? Даже думать забудь, - грозилась она, тогда хлопало чудо зенками, фыркало и обратно под воду уходило.
Скоро и топь закончилась, прыгнула последний разок Весна и очутилась на твердой земле. Перевела дух с минуту другую, огляделась, да дальше пошла. А лес впереди сгущался, кроны срастались над головою, света солнечного пропускали все меньше, звуки доносились из глубин недобрые.
Солнце медленно клонилось к закату, чаща наполнялась голосами ночных созданий, деревья потрескивали, ветки похрустывали. Весна шаг-то замедлила, лук приготовила, а то вдруг из темноты набросится кто. Однако лес таился, беды не предвещал. Но вдруг очам девицы очередное чудо явилось, поодаль от нее, у вековых сосен медведь встал, появился неведомо откуда. Зверь был размеров немалых, на лапах сверкали когти черные, из носа пар валил. Токмо глаза казались уж очень печальными. Весна даже лука не подняла, настолько бурый заворожил взглядом глубоким. И снова опустился медведь на передние лапы, да побрел медленно в чащу. Ясное дело, за собой звал.
