— Джошуа?
Принц медленно повернулся, словно пробуждаясь ото сна.
— Да, леди?
— Ты стоишь здесь слишком долго. Солнце садится.
Он улыбнулся:
— Я только что пришел. Я гулял с Саймоном, и потом у меня еще были другие дела.
Воршева покачала головой.
— Ты вернулся очень давно, даже если ты сам этого не помнишь. Ты провел на этом месте большую часть дня.
Улыбка Джошуа стала виноватой.
— Правда? — Он снова повернулся к Деорноту. — Я не знал. Я чувствую, что нехорошо оставлять его одного. Он-то всеща присматривал за мной.
Она шатнула вперед и взяла его под руку.
— Я знаю. А теперь пойдем со мной.
— Хорошо. — Принц коснулся рукой знамени, которым была прикрыта грудь Деорнота.
Дом Расставания был не более чем каменной скорлупкой, когда Джошуа и его маленький отряд впервые пришли на Сесуадру. Поселенцы закрыли ставнями зияющие окна и построили крепкие деревянные двери, чтобы принц в тепле и уединении мог обдумывать дела Нового Гадринсетта. В этом все еще чувствовалось что-то временное и преходящее, но грубая работа новых обитателей составляла странный контраст с тонкой работой мастеров-ситхи. Джошуа вел пальцами по изящной резьбе, пока Воршева за руку вела его к одной из дверей, на свет заходящего солнца.
Стены Сада Огней были разрушены, каменные дороги разбиты и выщерблены. Несколько стойких кустов роз выдержали свирепую атаку зимы, и их глянцевые листья и серые стебли выглядели здоровыми и энергичными, хотя один Бог знал, когда им придется зацвести в следующий раз. Трудно было не задуматься о том, сколько времени они растут здесь и кто посадил их когда-то.
Воршева и Джошуа шли мимо узловатого ствола огромной сосны, выросшей в проломе каменной стены. В ее ветвях, казалось, повисло угасающее солнце — смутное красное пятно.
— Ты все еще думаешь о ней? — внезапно спросила Воршева.
— Что? — мысли Джошуа где-то блуждали. — Кто?
— О той, другой. О жене твоего брата, которую ты любил когда-то.
Принц наклонил голову.
— Илисса. Нет, во всяком случае, не так часто, как раньше. В эти дни у меня очень много других, гораздо более важных дел. — Он положил руку на плечи жены. — Теперь у меня есть семья, которой я нужен.
Нескользко мгновений Воршева подозрительно смотрела на него, потом удовлетворенно кивнула.
— Да, — сказала она. — Есть.
— И не только семья, но, по-видимому, еще и целый народ.
Она тихо застонала.
— Ты не можешь стать мужем для всех и отцом для всех.
— Конечно нет. Но я должен быть принцем, хочу я этого или нет.
Некоторое время они шли молча, слушая прерывистую песню одинокой птицы, сидящей на раскачивающихся ветвях. Дул холодный ветер, но все же он был теплее, чем в предыдущие дни, может быть именно поэтому и птица запела.
Воршева положила голову на плечо Джошуа, так что се волосы трепетали у его подбородка.
— Что мы теперь будем делать? — спросила она. — Теперь, когда битва выиграна.
Джошуа подвел ее к каменной скамье, с одной стороны раскрошившейся, но по большей части сохранившейся в целости. Они смахнули начавший подтаивать снег и сели.
— Не знаю, — сказал он. — Я думаю, пришло время созывать новый рэнд — совет. Нам нужно многое решить. У меня много сомнений по поводу выбора наиболее разумного пути. Мы не должны надолго откладывать совет, после… после того, как похороним павших.
Воршева удивленно посмотрела на него.
— Что ты хочешь сказать, Джошуа? Почему такая спешка?
Принц поднес руку к глазам и принялся разглядывать линии на ладони.
— Потому что очень велика вероятность того, что если мы не нанесем удар сейчас, единственный шане будет упущен.
— Удар? — Это слово, казалось, ошеломило ее. — Удар? Но почему? Что за безумие? Мы потеряли каждого третьего! Ты хочешь эти несчастные несколько сотен повести на своего брата?
— Но мы одержали важную победу. Первую победу с тех пор, как Элиас начал эту безумную кампанию. Если мы ударим сейчас, пока память о ней свежа и Элиас ничего не знает, наши люди поймут нас, а многие другие присоединятся к нам.
Воршева широко раскрыла глаза. Она держала руку у живота, как бы защищая своего нерожденного ребенка.
— Нет! О Джошуа, это просто глупо! Я надеялась, что ты хотя бы подождешь конца зимы! Как ты можешь сейчас говорить о новой войне?
— Я же не сказал, что собираюсь предпринимать что-то прямо сейчас. Я еще не решил — и не решу, пока не соберу рэнд.
— Ну конечно, толпа мужчин усядется на подушки и будет говорить о важной битве, которую вы выиграли. Женщины там будут?
— Женщины? — Он насмешливо улыбнулся. — Джулой, например.
— О да, Джулой, — с презрением процедила она, — и то только потому, что ее называют мудрой женщиной. Это единственный сорт женщин, чье мнение имеет для тебя какой-нибудь вес — те, у которых есть название, вроде как быстрая лошадь или сильный бык.
— А что мы должны делать — пригласить весь Новый Гадринсетт? — Он начинал раздражаться. — Это было бы глупо.
— Не глупее, чем слушать одних мужчин и никого больше. — Некоторое время она возмущенно смотрела на него, потом заставила себя успокоиться и несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем заговорить снова: — Есть история, которую любят рассказывать женщины Клана Жеребца. История про быка, который не желал слушать своих коров.
Джошуа ждал.
— Ну, — сказал он наконец, — и что же с ним случилось?
Воршева нахмурилась, встала и пошла прочь по разбитой дороге:
— Продолжай в том же духе — тогда узнаешь.
Лицо Джошуа было веселым и раздраженным одновременно.
— Погоди, Воршева, — он встал и пошел за ней. — Ты права, что упрекаешь меня. Я должен был выслушать то, что ты хотела сказать. Что случилось с быком?
Она осторожно оглядела его.
— Я расскажу тебе в другой раз. Сейчас я слишком сердита.
Джошуа взял ее за руку и пошел рядом с ней. Дорожка, огибая разбросанные повсюду обломки камней, вскоре привела их к внешней стене сада. Сзади раздавались чьи-то голоса.
— Ну хорошо, — быстро проговорила она. — Бык был слишком гордым, чтобы слушать коров. Когда они сказали ему, что волк ворует телят, он не поверил им, потому что сам этого не видел. Когда волк перетаскал всех телят, коровы выгнали быка и нашли себе нового.
Джошуа резко засмеялся:
— Это предостережение?
Она сжала его руку.
— Пожалуйста, Джошуа! Люди устали от сражений. Мы устраиваем здесь дом. — Она подвела его к бреши в стене. С другой стороны шумел временный рынок, который раскинулся под прикрытием внешней стены Дома Расставания. Несколько дюжин мужчин, женшин и детей оживленно обменивались старыми пожитками, принесенными из разграбленных домов, и вещами, которые только недавно были найдены в окрестностях Сесуадры. — Видишь, — сказала Воршева, — у них начинается новая жизнь. Ты просил их защищать свой дом. Как же ты можешь заставлять их снова тронуться в путь?
