– А отец разве не говорил, что они там делали? – удивлённо спросил дед.
– Отец довольно давно умер. Та женщина – тоже. Пытаемся найти кого-нибудь, кто с ними работал.
– А зачем? – спросил дед. Саша задумался. Действительно – зачем? Для чего он вообще занялся этими поисками, которые заведомо обречены на провал?
– Отпуск, делать нечего, вот и развлекаемся. Другу охота информацию о своих родичах собрать, чтобы для потомков… ну, вы меня понимаете.
– Не очень я вас понимаю, но вот что я вам скажу. Этот институт – он тут притчей во языцах был. Нехорошее место, порченное. А ушёл я оттуда… – дед замялся, но продолжил, понизив голос. – Ушёл, как помирать люди стали. Прямо черный год какой-то был, словно мор на них нашёл. На тех, кто там работал, в этом институте…
– Шестьдесят седьмой, – сказал Саша.
– Точно! Испугался я. И сбежал. Страшно там было очень.
– А как они все… что за мор? – не понял Саша.
– Случаи несчастные стали с ними происходить. Кто под поезд попал, кого зарезали, кто отравился… Только, по-моему, неспроста всё это было. Так что вы, молодой человек, лучше и не ходите к этому институту. Целее будете.
– Так его же снесли…
– И хорошо, что снесли. А вы всё равно не ходите.
– Спасибо за совет, – Саша взял пакет с картошкой. – Удачи вам.
– И вам того же… Дамочка, положьте картошку назад, что вы её щупаете! Картошка как картошка…
* * *
– Саш, это феноменально! – Игорь Юрьевич говорил возбуждённым голосом, торопливо. – То, что ты отыскал – это великолепно!
– Не понимаю, что вы тут нашли великолепного. Столько людей погибло, а вы говорите, что это – великолепно. Ничего хорошего там нет. Я съездил, посмотрел. Пустырь, даже фундамента не осталось. И ощущение на этом месте какое-то мерзкое было. Мороз по коже…
– Саша, какой, к чёрту, мороз! Архивы милицейские, вот что радует! У любого дела, в котором есть подозрение на убийство, срок, как минимум, десять лет. Все эти дела или, на худой конец, их дубликаты, должны существовать. Это понятно? Мы поймаем их всех за хвост!
– Кого? – с сарказмом спросил Саша. – Покойников шестьдесят седьмого года выпуска? Или экспериментальных собак?
– Да ну тебя. Это институт. Знаешь, мне почему-то кажется, что это очень интересно будет. Вот ей Богу, интересно. Мы пока ещё сами толком не знаем, что мы ищем, но это что-то…
– Это что-то вам покоя не даёт, – подытожил Саша. – Игорь Юрьевич, дорогой, раз вы у нас следователь – вы созвонитесь с архивами. А я кину несколько писем свои фидошникам, авось кто из них что знает. Земля слухами полнится.
– Это точно. И ещё. Саша, созвонись со Стасом, спроси, кто ещё, кроме него, помнит тётку. Поговорить бы, сам понимаешь…
– Спрошу. Игорь Юрьевич, а ведь мы с вами видели фамилии только части тех, кто там работал. Допустим, эти погибли. А остальные? Там же, как минимум, было человек триста. А то и больше. И что – все они?… Не может быть.
– Может. Только спросить не у кого. Вот было бы хорошо. Раз – и готово!… Но вот только не бывает такого везения в нашей работе, увы и ах. Я съезжу в ЗИЦ, посмотрю, что там сохранилось.
– А что такое есть ЗИЦ? – поинтересовался Саша.
– Зональный Информационный Центр, – объяснил Игорь Юрьевич. – Вообще-то это всё предприятие – гиблое дело. Срок давности по убийствам – десять лет, а тут прошло больше тридцати. Да и погибнуть они все могли в разных местах. Так что в одном месте все дела никак не могут быть сконцентрированы. Понятно объясняю?
– Понятно, – грустно сказал Саша. – Жаль.
– Кстати, я тут подумал ещё вот что… – Игорь Юрьевич тяжело вздохнул. – Придётся ещё и в ИЦ тоже ехать, ведь Очаково – это область. Как там этот дед сказал – кого-то зарезали?
– Был такой момент, – ответил Саша.
– А если зарезали не в Москве? Это же запрашивать область придётся, не иначе. Так-то вот, Сашенька. А, ладно! Прорвёмся.
– Игорь Юрьевич, вы погодите ехать в эти ваши центры, вы послушайте, что я скажу. Старик говорил о тех событиях, которые происходили преимущественно в непосредственной близости от места его проживания, верно? Откуда ему знать про убийства или несчастные случаи, которые он не видел, или о которых не говорили в этом самом Очаково? Так?
– А верно. Тогда в газетах про такие дела почти не писали, только про всякое светлое будущее – и только. Можно попробовать начать с отделения милиции в самом Очаково, авось, что и получится…
– Вы, как я погляжу, хотите действовать, и чем скорее, тем лучше, – усмехнулся Саша. – Ой, и врежут нам женщины, чует моё сердце…
– Устроим выгул дам по приезде. С шашлыком и купанием. В Царицыно. Они простят, – с достоинством ответил Игорь Юрьевич. – Должны же они, в конце-то концов, понимать, что в каждом мужчине ещё с древних времён жив охотник…
– …и преследователь, – подытожил Саша. – Я уже и сам не рад, что мы решили этим заняться. Я словно вижу за этими фамилиями что-то…
– Что-то – что? – не понял следователь.
– Что-то большое. Огромное. Словно мы очутились в тёмной комнате вместе со слоном, и стали его исследовать на ощупь… а начали с хвоста. Примерно так. Я понимаю, это немного расплывчато, но…
– Нет, это вполне доступно, – успокоил его следователь. – Я это ощутил гораздо раньше. Вот только такая интересная аналогия – слон в комнате – мне в голову не пришла. Как-то мне тревожно от всего этого. Беспокойно, что ли… Саш, ты кинь письма своим друзьям, не забудь. Может, что и выясним.
– Хорошо. Я, конечно, ничего не обещаю, но попробую. Ладно, тогда давайте займёмся каждый своим делом, а то…
– А то что?
– А то я есть хочу. Я же только-только пришёл.
– И это ты называешь – «заниматься своим делом»? – съязвил следователь.
– Подчеркну – любимым, – парировал Саша. – Всего хорошего, Игорь Юрьевич.
– Всего…
* * *
Они созвонились через день, оба порядком разочарованные. Сашины друзья по Фидо не имели понятия о том, что его интересовало, но пообещали что-нибудь узнать при случае, буде такой представится. Саша попросил не передавать информацию по цепочке дальше, как это нередко происходило – он внезапно подумал, что это лишнее. Зачем тревожить людей понапрасну? Стас свёл его со своей матерью, сестрой покойной Дарьи Ольшанской, но та, кроме охов и вздохов, ничего толком сначала не смогла рассказать, лишь потом разговорилась. Да, её сестра Дашенька (причём сестра младшая, пять лет разницы) закончила биологическое отделение МГУ, потом поступила на работу в «почтовый ящик», там стала увлекаться туризмом, ходить в какие-то походы в горы, где и погибла. Как выяснилось, даже тела её не нашли – просто ушла в туман и не вернулась. А поиски ничего не дали. Вот и всё. О том, чем занимался злополучный институт, Стасова мама не имела никакого понятия. Сама она всю жизнь проработала бухгалтером, вырастила двоих детей и о научной карьере ни в жизни не помышляла. Она, кстати, была ребёнком от первого брака, а Дарья Ольшанская – от второго. Не смотря на разницу в возрасте сёстры друг друга любили, и когда Даша погибла, Ирина Алексеевна, Стасова мама, по её словам, очень переживала. И переживает сейчас, через тридцать с лишним лет после трагедии.
