Долгий подъем привел на каменистую кручу, с которой открывался захватывающий вид. Далеко внизу чуть рябила на ветру светло-голубая, под стать небу, морская гладь. К ней спускались широкие ступени скал, поросших золотистым лишайником. Кое-где за щели цеплялись мхи и небольшие кустарники. Приближающаяся осень расцветила их листву в пестрые оттенки - от привычных зеленых до ярко-бордовых, розовых, желтых и фиолетовых. Даже броское изобилие южных земель не могло поспорить разнообразием красок с догорающим северным летом.
Спешившись, эльф подошел к самому обрыву и остановился, прислушиваясь к резким чаячьим голосам. С наслаждением потянул ноздрями влажный морской воздух. Ему здесь нравилось.
Он вернулся к коню и ласково похлопал по шее.
- Возвращайся-ка домой, дружок.
Эльфы, а в особенности Лесные, всегда ладили с животными, но никогда ранее он не погружался так глубоко в мысли другого существа. Вместо обычного смутного образа он умудрился передать коню четкую картинку. Печально ткнувшись мордой в хозяйскую руку, конь затрусил по осыпи вниз. Но чувство единения с другим сознанием не исчезало. Все новые и новые "голоса" вливались в этот поток ощущений, и эльф понял: началось.
Он был одновременно эльфом на обрывистом берегу и чайкой, выслеживающей добычу в зеленоватой толще воды. Большим надтреснутым валуном и пригревшейся на нем змейкой. Приземистой сосной с искрученным, перевитым в постоянной борьбе с ветрами стволом и медузой, чей студенисто колыхающийся купол тихим призраком парил в глубине над морским дном.
Чем-то это походило на состояние, в которое маги погружались за работой, но сейчас картина была особенно яркой, глубокой, целой и гармоничной. Грусть, преследовавшая эльфа при мысли о расставании со всем земным, сменилась радостью, светлой и легкой. Он двигался вперед, к новым уровням познания, и печаль тут была неуместна…
Вдруг в расширяющиеся с каждой минутой границы восприятия попали три черных пятна. "Опасность!" - вскричали рефлексы воина Света, рывком возвращая наполовину отделившееся сознание обратно в тело. "Не может быть! - подумал эльф. - Всех Темных тварей уничтожили еще три столетия назад!"
Осторожно, чтобы не ускорить начавшийся процесс ухода, он принялся изучать неприятный сюрприз. Пятна казались тусклыми и размытыми по сравнению со знакомой антрацитовой чернотой, отличающей порождения Врага. И все же, ошибка исключалась. Неподалеку отсюда находились три существа Темной природы. "Людские полукровки?" - пришло на ум возможное объяснение. Довольно-таки логичное - существа активно передвигались, невзирая на дневное солнце, губительное для исконных тварей Тьмы. Эльф сосредоточил внимание на одном из пятен, и чуть было не потерял концентрацию, позволяющую ему удерживаться в теле: так неприятна оказалась смесь лютой ярости, кровожадного азарта и смертельной ненависти ко всему окружающему. Воин Света успел подзабыть, насколько отвратительно прикосновение к Темному сознанию. Куда осторожнее он потянулся ко второму пятну - и тут его поджидало новое потрясение. Ничего похожего он до сих пор не встречал. Определенно, существо являлось Темным. Но вместо запредельной черной злобы эльф нашел в нем… радость. Больше всего это напоминало охотничий задор молодого зверя: дурашливого игривого детеныша, изо всех сил изображающего из себя серьезного взрослого хищника. И ни единого признака болезненного излома, характерного для Темной души. Третье существо напоминало второе, но помимо незамысловатого звериного счастья, присутствовало там нечто другое, больше и глубже.
Внимательнее эльф рассмотреть не успел. Неустойчивое равновесие внутри сместилось, и приостановленный было переход захватил его с новой силой. Некоторое время эльф пытался сопротивляться: столь важные новости просто необходимо донести до остальных. Но распад телесной оболочки уже перешел критическую черту. Единственное, что уходящий еще мог сделать - попытаться уничтожить угрожающую находку. Пусть странные и необычные, существа были Темными, и в условиях острой нехватки времени на поиски лучших решений, это служило определяющим аргументом.
Эльф понимал, что его нынешние умения - жалкая тень былых возможностей, но долг призывал совершить все для защиты Светлого дела. С трудом собирая остатки расплывающегося, ускользающего сознания, он ударил всей имеющейся у него силой - и навсегда покинул этот мир.
Чем-то происходящее напоминало игру в "охотника и добычу" - любимейшее развлечение детворы Северных Кланов, после "воителей Тьмы". Правила этой игры не определяли четко ролей. По ходу забавы они менялись неоднократно, и "добычей" становился в итоге тот, кто первым допустит оплошность.
Сходство было настолько сильным, что Орогу в который раз приходилось напоминать себе о том, что сейчас мерилом проигрыша служит смерть.
Почти две недели прошло с тех пор, как они с братом наткнулись на лишенного имени. С того самого момента и продолжалось это затянувшееся преследование. Законов у Кланов было немного, но имеющиеся полагалось исполнять неукоснительно. И один из них гласил: если изгнанник умудрился пережить в одиночестве зиму, то это уже не наказанный преступник, а злой дух в его теле, единственной целью которого является причинение вреда живым. Встретив такого, следует истребить его любой ценой. В духов Орог не верил, а изгой уж точно не побежал бы доносить вождям на двух подростков из клана Когти Ужаса, отказавшихся открыть на него охоту, но у названного брата Шенгара как всегда дело бежало далеко впереди мысли (если последняя редкая гостья вообще посещала его шальную голову). Лишенный имени узнал об их существовании, и вопрос его смерти сделался вопросом их собственной жизни.
Вся проблема заключалась в том, что даже Орога нельзя было назвать совсем уж взрослым - а что говорить о Шенгаре, лишь весной получившем на плечи символы клана! Двое мальчишек, семнадцати и четырнадцати лет, против взрослого орка, хитрого и сильного настолько, чтобы прожить несколько лет в тайге, в полном одиночестве.
Несмотря на молодость, и Орог и Шенгар считались среди Когтей Ужаса далеко не последними охотниками. Но вот уже две недели, как лишенный имени не давал им расслабиться ни на мгновение. Речь шла даже не о том, чтобы им, двоим, загнать его одного. Несколько раз братья сами чудом избежали расставленных изгоем ловушек.
День за днем они отходили все дальше и дальше на юг, к местам, упоминаемым лишь в рассказах старейшин, и далеко не лучшими словами. Из этих рассказов выходило, что южные леса кишмя кишели желтоволосыми эльфами, которых героические предки, разумеется, убивали сотнями и тысячами - однако ж почему-то все равно без огляду драпанули на север, аж до самых Пустошей за Ледяным проливом.
