Или почти никаких.
Из маминой беседы с доктором О'Грюми Филиппа заключила, что, как только кетамин начнет действовать, она перестанет чувствовать вовсе. На самом же деле она обнаружила, что двигается по извилистой, точно лабиринт, реке, которая течет по огромной, почти бескрайней пещере к мрачному, не освещенному ни единым лучиком света морю. Впору испугаться, но страшно ей не было, потому что рядом — вот чудо-то! — оказался Джон!
— Что происходит? — спросила она брата. — Это сон? Или твое СБС?
Джон огляделся:
— Не знаю. Но на туннель точно не похоже. Туннеля нет, света в конце туннеля нет, и ангела тоже не наблюдается.
Добравшись до берега безжизненного моря-океана, они заметили восточного вида дворец, по всему судя, королевский, с минаретами и шатрами; на скругленных крышах-куполах блестели ромбовидные окошечки, где отражалось невидимое солнце. Дворец висел в воздухе метрах в пятнадцати — двадцати над водой.
Джон заметил, что сестре явно не по себе.
— Не волнуйся, Фил, — сказал он. — Все будет в порядке.
— Наверно, это все-таки сон, — предположила Филиппа.
Джон нахмурился:
— Почему ты так решила?
— Уж больно много ко мне внимания!
— Гм… Но нам ведь не может сниться один и тот же сон.
— Я этого и не говорила. Сон вижу я. И в этом сне ты утверждаешь, будто нам снится одно и то же. Вот и все.
— Что ж, логично. Но почему не наоборот? Может, это я тебя вижу во сне?
— Знаешь, я запуталась. Вот очнемся после наркоза, тогда и разберемся.
Пару мгновений спустя в одном из куполов распахнулось окно, из него высунулся человек с пылающим взором и развевающимися волосами, большой такой — все окошко занял, и отчаянно замахал им рукой.
— Слушай, Фил, помнишь, я говорил… что хочу ангела увидеть… это… мираж, — наверно, от горячего воздуха… мне страшно!
— Мне тоже…
Джон взял сестру за руку и сжал покрепче, отчего на душе у Филиппы сразу полегчало. Он двинулся вперед, прикрывая ее собой, точно хотел защитить от любых предстоящих им напастей. Да, случались минуты, когда Джон был лучшим братом на свете.
— Ну, что застыли, как истуканы? — закричал человек в окне. — Живенько поднимайтесь сюда.
— Как? — крикнул Джон в ответ. — Тут нет лестницы.
— Да ну? — искренне изумился мужчина. Он высунулся подальше и уставился вниз, на воду. — Ты абсолютно прав. Летим, вместо того чтобы качаться на волнах. Ошибочка вышла. Сейчас поправим.
И дворец с таинственным незнакомцем действительно стал спускаться, медленно-медленно, точно гигантский космический корабль, приземляющийся на неведомую, полную опасностей планету. Наконец он мягко опустился на прибрежный песок.
— Ну вот и я, — воскликнул незнакомец. — Поспешите. У нас, знаете ли, не так много времени.
По-прежнему держась за руки, близнецы вошли в здание. Все стены в нем оказались зеркальными и блестели, как в ледяных пещерах. Откуда-то доносился голос: женщина пела под аккомпанемент непонятного музыкального инструмента — ни Джон, ни Филиппа не могли бы с уверенностью сказать, из чего и как извлекаются эти звуки.
— Может, все-таки ангел? — предположила Филиппа. — Во всяком случае глюк — уж это точно!
— Если нет, то ты влипла.
— Почему я?
— Сама же сказала, что это твой сон, а не мой. Забыла уже?
Из глубины дворца донеслись гулкие шаги. И вот появился тот самый человек — высокий, смуглый, в красном костюме, красной рубашке и с красным галстуком. Он шел к ним размашистым шагом и улыбался до ушей.
— Что, не узнаете? — спросил он, и глас его, низкий и трубный, разнесся под красно-золотыми сводами, точно корабельная сирена.
— По-моему, ангелы не носят красных одежд, — пробормотала Филиппа.
— Кто же он, по-твоему? Дьявол? — спросил Джон.
— Дьявол? — фыркнул красный человек. — Какая чушь! Я ваш дядя Нимрод. Ваш лондонский дядя Нимрод. — Он выдержал паузу, точно ждал от племянников всплеска бурной радости. — В последний раз мы виделись, когда вы только появились на свет, — напомнил он.
— Тогда вы простите, что мы вас не сразу узнали, — вежливо закивал Джон.
— Неужели не узнали? — удивился дядя.
— Но мы о вас много слышали, — мило улыбнувшись, вставила Филиппа. — Просто как-то странно встретить вас здесь, во сне. Нам ведь сейчас делают операцию.
— Да уж, пришлось прибегнуть к такому ухищрению. Но — иначе никак! — Тут дядя Нимрод раскинул руки широко-широко и присел на корточки. — Надеюсь, обнять и поцеловать дядю не откажетесь?
Поскольку все это происходило во сне и поскольку он все-таки был самым настоящим дядей, чья фотография стояла на письменном столе у мамы в кабинете, близнецы вежливо улыбнулись и отважно шагнули в объятия дяди Нимрода.
— А что это за место? — Филиппа и во сне не теряла бдительности.
— Тебе не нравится? — спросил дядя Нимрод, заметив, что девочка сдвинула брови. — Это Королевский павильон в Брайтоне. Место такое есть, на юге Англии. Я подумал, что он отлично впишется в ваш сон. А я буду человеком из Порлока. Хорошо придумал?
Близнецы не понимали ни слова.
— Кольриджа читали?
В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан…[1]
Не читали? Ну ладно. Похоже, в американских школах этому не учат.
— А кто это поет?
— Стройно-звучные напевы
раз услышал я во сне
абиссинской нежной девы,
певшей в ясной тишине. —
Он смущенно покачал головой. — Пришлось брать деву в комплекте, иначе павильон не получить. Ладно, пускай поет. У нас ведь совсем мало времени, с современной-то анестезией… — Приглашающим жестом он указал на какие-то древние кресла, стоявшие вокруг карточного столика. — Присядем, поговорим.
Когда они уселись, Нимрод откуда-то извлек большую деревянную чашу и бросил туда пять игральных кубиков.
— Можно поиграть, пока беседуем, — любезно предложил он.
— Во что? — спросил Джон.
— В кости. Да-да, мой мальчик, в кости. Все римские заговоры замышлялись за игрой в кости. Бросаю первым. — Он бросил кубики и, недовольно хмыкнув, тут же сгреб их обратно. Близнецы даже не успели рассмотреть, сколько выпало.
— А мы тоже что-то замышляем? — поинтересовался Джон.
— Скоро узнаем. — Дядя быстро взглянул на свои золотые часы. — На самом деле все зависит от вас. — Нимрод опустил кубики в чашу и передал ее Джону. — Теперь твой черед.
— Жаль, я правил не знаю… — сказал Джон.
