Пытаюсь открыть глаза. Дятлы резко увеличивают частоту и амплитуду долбления. Вот мать их в клюв! Надо встать, добраться до умывальника и сунуть под него голову. Но как? Шевельнуться, и то больно! Эй, кто-нибудь! Облейте меня ледяной водой!
Никто не приходит, не обливает, даже не откликается. Дятлы чуть успокаиваются. Пока я не пытаюсь поднять веки. Хорошо, хорошо. Больше не буду.
Что же вчера было? По какому поводу попойка? Значит так: сначала я ушел на Чайку. Соло. Нет, это позавчера. Притопал под стену и заночевал. А вчера полез вверх и обнаружил странного страдальца. Тащил его вниз. С глюком изменчивым болтал по дороге. До базы допер. Ну почти, парням сдал. А дальше? Куда воспоминания делись? Я должен был на базу вернуться, покушать, чайку попить и спать завалиться! Судя по состоянию, мне это удалось. Только пил не один чай. Не совсем чай. Точнее, совсем не чай! И со всей суровостью обезвоженного организма!
Стоп! Да кто мне позволит?! Даже если я сам под воздействием галлюцинаций буду рваться к спирту в таком состоянии, мужики скрутят и привяжут к койке. Это же самоубийство чистой воды. Пятьдесят грамм с обильной закуской, которую правильно называть едой, и ведро чая. А не пятьдесят грамм чая и ведро спирта! Чтобы вся жидкость в организме на це-два-аш-пять-о-аш заменилась! И либо мой организм сдох, либо поменял метаболизм на спиртовой! Но почему я ни хрена не помню?
Передаю Витьку тягу. Это помню. Парни уносятся к базе. Тоже. Иду, разговариваю с глюком. Вроде, договорились о чем-то. А дальше? Хлопок, вроде был… Лавина! Точно! На меня шла лавина! Со склона, где и снега-то не бывает, и не по линии падения воды, а наискосок! Что за бред?! А сейчас я где? Если накрыло, то должен быть в лазарете. Лежать голенький на чистых простынях, и смотреть на шаманские пляски девушек в белых халатах. Ладно, не смотреть, но хотя бы слушать. А я не слышу! Может, оглох? Надо глаза открыть. Ой, блин! Нет, не буду открывать! Хрен с ними, с девочками, потом посмотрю! Всё равно ничего принципиально нового ни Лизонька, ни Наденька мне показать не смогут!
Погоди, что-то же я слышу! Кроме дятлов! Только непонятно что! Может, меня не откопали? Тогда вокруг снег должен быть. Снег не ощущается. Травка ощущается… КАКАЯ ТРАВКА??? Сжимаю ладонь, пытаясь понять, что попадается под пальцы. Точно! Трава! Мать ее зеленую!!!
Рывком сажусь, распахиваю глаза и хватаюсь за голову, обоими руками запихивая обратно разбушевавшихся дятлов. Но дело сделано! Обозреваю окрестности и охреневаю! Даже дятлы не в силах помешать. Лес кругом. Хороший «парковый» лес. Видимость «километр на километр». И в этом лесу лето! Травка зеленеет, солнышко блестит, в ветвях птички чирикают… Это что за семизвездчатая похребень с переподвыподвертом?! Я же был на Кавказе! Зимой! На без малого трех тысячах! Минус двадцать, снегу по уши… А сейчас? Благополучно сдох, а это типа райский сад, что ли? А где гурии? Или их неверным не положено? А что положено? Могильные черви! Тоже отсутствуют.
Блин! Какой, к чертям, райский сад с дятлами в башке?! Да с этого перестука любой праведник с катушек съедет. Начнут журчащие ручьи мерещиться… Ага! Уже журчит! Слева, метрах в пятидесяти! Поворачиваю голову. Ни хрена не видать. Вода? Пытаюсь встать. Получается на четверть. В смысле, на четвереньки. Да и хрен с ним. Начинаю перемещение в направлении журчания. Которое, кстати, смолкло. Или из-за дятлов не слышно… Метров через несколько голова упирается в что-то большое и лохматое. Поднимаю голову. Больно-то как! И видимость не улучшилась. Только мех в глаза лезет… Толкаю препятствие рукой. Оно послушно отодвигается. С трудом фокусирую взгляд. Большой комок белого меха. Вниз торчат четыре лапы. Слева — хвост. Справа повернутая в мою сторону клыкастая морда с высунутым красным языком. Зубки… хорошие зубки. Большие и без следов кариеса.
— Шарик!
Собака радостно улыбается.
— Шарик, где вода?
На морде появляется выражение тягостного раздумья. Но раз лохматый не срывается с места, значит, никакого ручья поблизости нет. А что же журчало?
— Шарик, это ты журчал?
Пес скалится в ехидной улыбке. Сволочь! Я умираю, как хочу пить! А эта лохматая гадина заставила меня ползти в направлении его журчания! Убью садиста! Как только встану на ноги…
Шарик поворачивается ко мне мордой, и я вижу на его широкой груди маленький бочонок, пристроенный Витьком для большего сходства нашего приблуды с сенбернарами из легенд. А заодно для создания передвижного винного резерва.
— Шарик, благодетель… — выдыхаю я, и приникаю с спасительной емкости.
Пожар во рту и пищеводе гаснет мгновенно. С каждым глотком наливаются силой мышцы, проясняются мозги, и даже дятлы понемногу успокаиваются, превращаясь в обычную головную боль. Через литр я уже ощущаю себя человеком. Через полтора — хорошим человеком. А еще грамм через двести возвращаюсь (на двух ногах!) на место, где проснулся, и заваливаюсь спать дальше. Ну его всего на фиг! Высплюсь, тогда и разберемся.
Просыпаюсь потому, что хочу пить. Открываю глаза, оглядываю живописный пейзаж, закрываю. Снова открываю и выражаю своё отношение к окружающей действительности при помощи нецензурной части великого и могучего. Слава богу, кроме жажды никаких неприятных ощущений. С похмелья так быть не должно. Если учесть, что я чуть не два литра вина вылакал в предыдущей серии. Стоп! Бочонок у Шарика литра полтора! И вина там отродясь не было! Начспас это прикрыл с первой попытки. Кстати, куда пропал Шарик? Ага! Вот он, метрах в ста. Подхожу к собаке. Что ж ты молчал-то, лохматый?! Устроился у шикарного родничка, а мне засыхать? Прикладываюсь к воде. Хорошо, однако. Исследую бочонок. Пригрезилось тебе, Егорка. Пить ты здоров, но не настолько! Половина сока (ага, именно сока) еще внутри. Ну и ладно. Пригодится. Теперь разобраться бы, куда меня угораздило попасть.
Раздумываю минут десять, заодно рассматривая кучу барахла, лежащую под ближайшим деревом. Потом с толком, чувством и расстановкой начинаю вслух излагать свои мысли о некоем Амфибрахии Аполлонариевиче Конфигураторе, недоделанной скотине и затрюханном уроде.
Заканчиваю десятиминутную тираду вполне логичным пожеланием.
— Амфи, шелудивый шакал нетрадиционной ориентации, чтобы тебе глюком стать и лет пятьсот жить в этом исполнении!?
Ответа не жду. Эта полубожественная сволочь своего добилась и хрен откликнется. А кстати…
— Урод! — ору в небо. — Ты детей вылечил? А то я тебя из-под земли достану! Никакая нематериальность не спасет!
Вот теперь откликается. В воздухе проявляются размытые очертания еврея:
— Совсем не надо так шуметь! Старый Амфибрахий сделал всё, шо Ви просили и даже немного больше. Девочка жива и здорова, чего и Вам желает! И еще девять девочек и три мальчика — тоже! Как видите, я даже перевыполнил взятые на себя обязательства. И, между прочим, я таки выдернул Вас из под лавины, а это кое-чего стоит!
