Ознакомительная версия.
…Тьма и холод… Во тьме вспыхивают мелкие точки огней…
…Что-то мелкое, извивающееся проплывает мимо, слишком медленно… Пища… Еще пища… Много доброй еды… Насыщение…
Тьма вокруг… Она колышется, как живая… Краем глаза можно заметить движения во тьме… на самом пороге слышимости стоны, скрипы, скрежет, чавканье, голоса, снова стоны… опять движение… ветер по спине… оборачиваюсь… смех… снова ветер за спиной… мой страх рвется наружу… снова смех… слышно, как капает вода… а может, кровь… тьма… голоса становятся громче… слышу свое имя… они зовут… меня… они ждут меня… я начинаю вспоминать… боль… да, сладкая боль… я помню… я знаю… Древние Слова… Древний Огонь…
Сознание мгновенной вспышкой вернулось к Ар-Рагиру. Он затряс головой, пытаясь сбросить остатки наваждения, обрывки чужих нечеловеческих мыслей. Краем глаза различил в предрассветных сумерках, что на площадке стало еще просторнее. Но ему было не до каких-то исчезнувших язычников.
И тут он снова ощутил прикосновения чужой силы к его разуму. То ли она почуяла его попытки творить волшебство, то ли просто решила, что он станет его следующей добычей…
И тогда он решился на то, от чего дружно предостерегали все учителя и писания самых зловещих культов…
— О ТЫ, Неуспокоенный, — всплыли из глубин памяти и полились из груди слова древнего заклинания, прочитанного в черной Книге Носатого. — К ТЕБЕ взываю, Владыка. ТЫ, кто утаскивает во тьму свои жертвы и уничтожает их, и кто живет за счет слабых и беспомощных, и пусть я никогда не стану слабым и беспомощным перед ТОБОЙ, и пусть я никогда не буду повержен ТОБОЙ. И яд ТВОЙ никогда не проникнет в члены мои, ибо члены мои подобны ТВОИМ членам. И как ТЫ не будешь повержен, так и я не буду повержен ТОБОЙ, потому что я слуга ТВОЙ, я часть ТЕБЯ, плоть от плоти ТВОЕЙ. Так не дай же смертельной боли, пронзающей ТЕБЯ, охватить члены мои. Я слуга ТВОЙ, и меня защищает сила, которая остается с ТОБОЙ на вечные времена. ТЫ тот, чье имя сокрыто от посторонних, и чье жилище священно на миллионы лет. ТЫ тот, кто обитает во мраке, и я с ТОБОЙ. Я тот, кто никогда не будет повержен ТОБОЙ. Я силен ТВОЕЙ силой! Мы — одно! Мы — возродимся!
Закончив молитву — клятву верности — Фаргид тут же ощутил, что тяжесть, давившая на виски, исчезла. На душе стало тихо и спокойно, как после отпущения грехов на великий праздник Покаяния. Ар-Рагир откуда-то узнал, что все будет в порядке, он будет спасен, и ему не суждено сгинуть на этой зловещей скале…
Он забылся тяжелым сном.
Но быстро пробудился, как будто кто-то позвал его по имени.
Ар-Рагир встал, глянул и поначалу даже не поверил глазам своим.
На горизонте маячил парус. Корабль двигался со стороны открытого моря. Это явно не была дхоу, доставлявшая осужденных — под страхом казни капитану было запрещено возвращаться, да он и сам не захотел бы сделать этого. Ветер быстро подгонял корабль, и уже вскоре стало видно, что это небольшой мореходный дармун с косыми парусами, сейчас наполовину спущенными и обвисшими.
Первым побуждением чародея было разбудить товарищей по несчастью.
Но, оставив все сомнения и отринув жалость, он перешагнул через спящих (никто даже не пошевелился), спустился к воде и вошел в нее.
До корабля было далеко. Фаргид, изрядно ослабевший, усомнился в том, что сумеет доплыть до судна. Однако ж поплыл. И словно бы нечто влило в него новые силы, заставив забыть о сводившем живот голоде и усталости.
Когда Ар-Рагир оказался под самым бортом, волна подхватила чародея и услужливо поднесла к канату, свисавшему с борта прямо в воду…
И история мира изменила свое течение в миг, когда, кое-как перебирая руками и ногами, он вылез на палубу… Не загремел гром и не потемнели небеса — лишь далеко на севере, за мрачными стенами никому не известного аббатства в глубине шлифованного камня блеснула еле заметная искра…
Год 3342 от Возведения Первого Храма. 13-е число месяца аркат.
Материк Иннис-Тор. Изумрудное море. Остров Ледесма.
Владения королевства Хойделл. Стормтон.
Как уже говорилось, из отправляемых в метрополию докладов следовало, что пираты были горсточкой отщепенцев, которых вот-вот истребят.
Представитель этой самой горсточки, Эохайд Эомар, среди товарищей по ремеслу более известный под прозвищем Счастливчик, командир шлюпа «Отважный», в данный момент направлялся в таверну. И в самом деле, где бы еще проводить пирату время, проматывая награбленное, как не в таверне?
Правда, на пирата он не слишком подходил. Самое обычное лицо хойделльца — голубые глаза под копной чуть рыжеватых волос, ровные черты лица, которые не особо портил даже сломанный — след кабацких драк — нос и шрам на подбородке. Да и висевшая на перевязи эгерийская шпага не была любимым оружием корсаров.
Тем не менее, Эохайд Счастливчик был именно пиратом, и не из последних — о чем свидетельствовала награда за его голову в пять тысяч риэлей, назначенная эгерийцами, и три тысячи леореннов, установленная министерством колоний Арбонна.
А в таверну он шел не проматывать деньги, а зарабатывать. Пиратство — занятие, конечно, выгодное, но выгода эта неровная да переменчивая. И случается даже пирату, как бы ни был он удачлив, сидеть на мели.
Вокруг кипела обычная портовая жизнь: сновали торговцы, приказчики, прошествовал королевский патруль, из таверн, окна которых выходили прямо на набережную, доносились звуки умеренного утреннего сквернословия. Морские волки, завсегдатаи питейных заведений, еще не успели нагрузиться как следует и пока лишь вяло переругивались.
Впрочем, в «Луне и устрице» было тихо и благопристойно.
Здесь не случалось ни разу поножовщины или стрельбы, и не плясали ночами под стук барабанов голые негритянки.
Таверна эта была не самой большой и не самой роскошной в городе.
В иных тавернах имелась мебель красного дерева, а занавеси — из священных церковных облачений. Были кабаки, где кушанья подавали на золотой посуде, а вино и ром — в кубках, украшенных жемчугом и бирюзой.
Но серьезные дела, серьезные люди и большие деньги, как известно, любят тишину. Или, как говорят амальфийцы — «Мышь надо ловить молча».
Поэтому именно в этом тихом месте пиратские капитаны договаривались о совместных рейдах, заключали консорты, выясняли, какой товар нужен кому-то из «своих» торговцев, чтобы поохотиться именно на него. Тут можно было занять денег под долю в будущей добыче, или договориться о сопровождении ценного груза (брались и за такое), или, наоборот — об охоте за контрабандистами…
Ознакомительная версия.
