Затем она попыталась направить плоскодонку назад, к Бэрроу; дождь хлестал ей в лицо, а ветер мешал плыть. Лодка рвалась из рук, не подчиняясь управлению. Отчаявшись, она снова вытащила лодку на землю, стараясь забраться как можно выше по холму, с трудом переставляя израненные ноги и раздирая юбку о прибрежный кустарник. Наконец она достигла нужного уровня; дождь хлестал ей в лицо, вспышки молний ослепляли. Теперь лодка была в безопасности, что сейчас, возможно, было ценнее, чем золото.
В конце концов ей удалось взять себя в руки, и она стала искать какое-нибудь средство, чтобы согреться. У лодки было промасленное днище, поэтому Джиран перевернула ее вверх дном, придерживая плечом, и сделала себе убежище, мало-мальски укрывающее от дождя. Забравшись внутрь и завернувшись в остатки кожи, она стала мечтать о еде, которая осталась на берегу и которую течение, конечно же, унесло.
Дождь отчаянно хлестал по днищу лодки, и Джиран, стиснув стучащие зубы, наблюдала, как вода ползет все выше и выше по холму, подбираясь ко входу в могилу, закрывая богатства, которые она вынуждена была оставить на холме. Неожиданно в ее глазах отразился серо-зеленый свет молнии, и передняя часть Бэрроу начала погружаться в канал, смываемая течением, а кости и прах королевских останков медленно поползли вниз. Она сжала амулеты и стала возносить молитвы шести могущественным силам, наблюдая как рушится погребальница и вспоминая прекрасную маску усопшего. В легендах говорилось, что призраки выходят во время Хнота в канун Дня Средигодья, что короли затопленной долины правят затонувшими душами жителей Бэрроу и окрестных деревень в своих призрачных дворах и что над болотами может быть виден свет, который отмечает их владения. Она рассчитывала на то, что убила нескольких призраков, разрушив чары, которые держали их на земле. Они, должно быть, ушли вместе с дождем туда, где больше нет никаких королей.
Шею ее обвивали связанные звенья цепочки королей-близнецов Баджена и Соджена, которые должны были принести процветание, а также серебряное кольцо Анла, для благочестия, осколок раковины Сита, повелителя морей, против утопления, камень Дир, отгоняющий лихорадку, крест королей Бэрроу, способствующий безопасности, и железное кольцо Арзада, предохраняющее от семи неблагоприятных сил… и белое перышко чайки, принадлежавшее когда-то Моргин-Анхаран — амулет, подобный тому, который носили многие жители Бэрроу, хотя болотники использовали эти перья только для обделки своих окон и дверей. Джиран знала, что все эти вещи защитят ее от зла, которое может быть принесено ветрами; она сжала их в кулаке, пытаясь не думать об опасностях своего настоящего положения.
Она ждала, когда сумерки превратятся в беззвездную ночь и когда страхи подберутся к самому сердцу. Дождь беспощадно колотил по днищу лодки, и она боялась, что вода пробьет ее легкое укрытие.
Она знала, что где-то за холмами ее кузены и дяди тоже ищут спасения на каком-нибудь возвышенном месте, но, возможно, с большим комфортом. Они ушли в лес за дровами и, вероятно, сидели у огня в развалинах на холме Ниа, дожидаясь, пока дождь успокоится. Никто не пошел бы искать ее; будучи жительницей Бэрроу, она должна была достаточно хорошо знать, что делать в подобной ситуации. Они вполне резонно могли предполагать, что если она утонула, то ей невозможно помочь, а если предприняла правильные действия, то она не утонет.
Но, как бы то ни было, ей было одиноко и страшно, когда она слушала, как гроза шумит над головой и вода подбирается вверх по холму. Наконец она полностью забралась в свое укрытие, спрятавшись от завывающего ветра, завернулась в кожаные тряпки и прислушалась к дождю, что бил сверху со звуком, который мог свести с ума.
Наконец дождь прекратился, стал слышен шум бегущей воды. Джиран очнулась от короткого сна и вытянула ноги, разминая их в темноте. Тяжело дыша, она выбралась из-под лодки и огляделась: облака и тучи уже рассеялись, оставив после себя чистое небо и сияющие в ночи луны Сит и Анли.
Перевернув лодку на дно, она встала на ноги, откинула назад мокрые волосы. Вода бурлила еще высоко, а на севере было легкое сияние, предостерегающее, что дожди могут скоро вернуться, отразившись от невидимых гор Шиюна, чтобы с новой силой пролиться над Хиюджем.
Но сейчас был момент затишья, и она чувствовала удовлетворение от того, что смогла выжить. Джиран размяла затекшие руки и стала греть их под мышками, тяжело вздыхая. Что-то укололо ей грудь, и она вспомнила, что пригрела на груди теплую металлическую чайку. Она вытащила ее. Удивительный орнамент заблестел в лунном свете, изящный и прекрасный, напоминая о той красоте, которую она не смогла спасти. Она потрогала любовно выточенную вещицу и затем опять спрятала ее на своем теле, сожалея о тех сокровищах, которые ей не удалось спасти от воды. Но эта вещичка принадлежала только ей. Кузены не могут отнять у нее эту замечательную вещь — награду за ужасную ночь и обездоленность. Она чувствовала, что эта птичка должна принести ей счастье. У нее в разбитом горшке была целая коллекция таких безделушек и маленьких картинок: бесполезные на первый взгляд морские камешки, вещи, которые никто никогда бы не подобрал. Люди предпочитали кусочки золота и были правы, а она, возможно, не права: всегда лучше иметь кусочек золота, который можно пустить на обмен.
Но только не эту маленькую чайку, она никогда не пожертвует чайкой.
Ее могли бы избить вместо награды, если бы заподозрили, как много золота она потеряла, спасаясь от наводнения, особенно если бы она рассказала им историю о золотой маске, которую пожрала вода, и она способствовала этому. Она понимала, что сделала не все возможное, но…
Но, — думала она, — если удастся представить все в таком свете, что она спасла все, что там было, то, возможно, несколько дней будут благоприятными для Джиран, дочери Эла. Возможно, все смягчатся по отношению к ней, несмотря на ее больное воображение и плохие сны. Наконец-то она сможет поехать на следующую торговлю в Джунай, и тогда — ее воображение разыгралось и представило самую желанную вещь на свете — она сможет приобрести замечательный кожаный плащ из Эрина, плащ, отороченный мехом, который она будет носить и во дворце и дома и никогда не будет подвергать воздействию непогоды, плащ, в котором она будет представлять себе, что укрепление Бэрроу — это Охтидж-ин, и в котором она сможет почувствовать себя настоящей леди. Это было бы здорово, когда она выйдет замуж и будет сидеть среди роскошных вещей и своих теток, пряча на груди маленькую золотую птичку — память о короле.
