Когда Виллем уже подходил к конюшне, Михаэль Бреверн тихо сказал Николаусу:
- Прежде я подумал, что это ваш слуга, но из вашего с ним обхождения понял, что ошибаюсь.
- Нет, Виллем - мой случайный попутчик. Я нашел его замерзающим и привез сюда.
- Надо быть весьма умственно одаренным, чтобы при такой метели решиться отправиться в дорогу пешком, - ухмыльнулся Михаэль, но тут же добавил: - Я хоть и верхом, но тоже не блистал умом, выезжая из Зеенвица. Пока городские стены были еще в поле зрения, я передумал и уже поворачивал коня обратно, благо в Зеенвице мне бы не отказали в ночлеге. Но тут на беду встретился какой-то крайне неприятный господин, шагавший навстречу, который легко убедил меня продолжить путь. Он заверил, что, окажись я под защитой близкого леса, так даже не почувствую бури и легко доберусь до Даммена, якобы откуда он сам благополучно добрался. Еще он сказал, что по каким-то известным ему приметам определил скорое прекращение снега и ветра. Я никогда не был столь доверчив. Натерпелся же я страху, а когда понял, что лучше уже не станет, поворачивать было слишком поздно. Хорошо, что меня предупредили насчет этого постоялого двора.
Ласково разговаривая с лошадьми, Виллем распахивал ворота конюшни, когда Николаус и Михаэль вошли в трактир.
Глава пятая
Облокотившись на сухое дерево, около сарая с ухмылкой стоял горбун. Последние полчаса он пристально наблюдал за всем, что происходило во дворе у трактира, точно зная, что никем из путников не может быть обнаружен. Возникнув здесь вместе с супругами Келлерами, горбун успел увидеть и появление Николауса с Виллемом, и приезд Михаэля Бреверна.
Рядом с ним раздался приглушенный хлопок, и ткань пространства разъехалась, будто разведенные в стороны оконные занавески. Ухмылка быстро слетела с уст горбуна, он дернулся, резко оборачиваясь и встречаясь взглядом с высоким черноволосым юношей, лицо которого уродовали два безобразных шрама.
- Все собрались? - спросил горбуна появившийся.
- Да. Они в трактире, а еще один в конюшне занимается лошадьми. С минуты на минуту должен присоединиться к остальным.
- Точно?
Горбун наморщил лоб:
- А какой у него выбор? У них у шестерых вариантов нет, кроме как оставаться в трактире.
Юноша был гораздо выше горбуна, из-за чего ему пришлось наклониться, чтобы ухватить неприятного ему собеседника за нижнюю челюсть и с силой притянуть к себе. Горбун протестующе заскулил, а его странные глаза - черные от центра зрачка до края радужки - в ужасе забегали из стороны в сторону. Плечи горбуна походили на косую перекладину, и левая рука, которой он вяло отмахивался от напористого юноши, выглядела вдвое короче правой.
- Колдовской обряд требует присутствия всех шестерых в одном месте и в одно строго определенное время. Мы серьезно положились на тебя в этом деле. Ты ведь нас не подведешь?
- Нет, - промямлил горбун. - Разумеется, нет. Это ведь и в моих интересах тоже.
До обоих донесся надменный женский хохот:
- То-то же. Ну, отпусти его. Он неплохо поработал сегодня.
И вновь поблизости раздались тихие хлопки. Вновь пространство задрожало, исказилось и через образовавшиеся просветы вышли еще трое незнакомцев.
- Все в сборе? - обратился к юноше со шрамами крепкий мужчина лет сорока с абсолютно седой головой и удивительно загорелым лицом.
В ответ юноша кивком указал на Виллема, который, закрыв конюшню, бегом рванул к трактиру. По-прежнему стоя у сухого дерева, таинственные люди проводили его взглядом и, не сговариваясь, медленно направились следом.
- Они собрались в зале, - забегая вперед, сказал горбун. - Мы не можем так просто там появиться.
- Скройся! - резко шикнула на него женщина. - Они не смогут нас увидеть.
Невероятно худой мужчина, длинный и прямой, как палка, замешкался, обернулся и неожиданно крикнул, указывая куда-то назад:
- А вот и наш старый знакомый! Впервые вижу его так близко.
Словно повинуясь команде, все разом обернулись сначала на кричавшего, а затем к воротам постоялого двора. В облаке снежной крупы там стоял человек. Он был одет то ли в черный плащ с длинным ворсом, то ли в огромную медвежью шкуру, шерсть которой металась на ветру. Его лица было не разглядеть, лишь два огромных глаза сверкнувших, подобно полированному агату черного цвета, без сомнения были обращены к ним.
- Эй, ты! - гаркнул седовласый. - Даже не вздумай вмешиваться! Твое время еще не пришло!
- Вмешиваться не в его силах, - спокойно заметила женщина, потеряв интерес к темной фигуре.
Худой мужчина в дорогих одеждах, делающих его схожим с палкой, опутанной атласными лентами, двигаясь спиной вперед, продолжал с неприязнью смотреть на того, кто откровенно его пугал. Он прошептал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Убрался бы он со своими нергалами.
Услышавший это юноша только хмыкнул, но никаких замечаний от него не последовало. Обернувшись, он увидел, как фигура их противника медленно истаивает.
Наблюдавший за этим горбун радостно застучал кулачками, ловя на себе брезгливые взгляды остальных колдунов, однако стоило ему повернуться к двери в трактир, как он испуганно вскрикнул.
Черный человек стоял точно перед горбуном. Он склонился к нему так, что их носы едва не соприкоснулись, и шепнул:
- Я наблюдаю за вами.
Резким рывком женщина грубо оттащила дрожащего в испуге горбуна. Тот не устоял на ногах и, как деревянная игрушка с кривым основанием, завалился набок. Вызывающе дерзко женщина подошла к черному человеку и заглянула в его немигающие блестяще-черные глаза. С глупой попыткой угрозы в голосе она выдавила из себя:
- Ты не властен над нами.
Женщина, несомненно, боялась его. Боялась, как и все колдуны, этим ненастным вечером появившиеся из разломов в материи мира. Но именно она, стройная и невообразимо привлекательная, находила в себе силы умело скрывать свой страх. Сейчас ее дерзость рождалась из тайных знаний, которыми она стала располагать совсем недавно и в которых ощущала свое близкое спасение. Лишь открытые ей знания могли отсрочить последнюю встречу с этим сверхъестественным существом, стоящим перед ней в образе человека в плаще из длинных вороновых перьев, колышущихся на ветру.
Тихо отошедший в центр двора юноша привлек к себе внимание, крикнув:
- Посмотри-ка сюда!
Стоя с разведенными руками, он принялся что-то шептать, еле шевеля губами. Затем он сжался в тугую пружину, напрягаясь до такой степени, что тело затрясло мелкой дрожью. Шрамы, оставшиеся белыми, теперь еще сильнее выделялись, еще сильнее уродовали его молодое красное от напряжения лицо. Внезапно юноша прокрутился на каблуках, замер, и все увидели в его руках громадную птицу, тщетно пытавшуюся вырваться. Она очень походила на ястреба, но была крупнее, а во взгляде ее оранжевых глаз отчетливо читался разум.
