Когда я осознала, что все еще жива, безумный артефактор стоял у окна спиной ко мне, словно вообще забыл о моем существовании. Кое-как усевшись на полу, я привалилась спиной к стене. Лэнгли, услышав мою возню, медленно развернулся. Вот он, идеальный момент, чтобы нанести последний штрих. Штрих, который превратит нарисованную мной ментальную картину в реальный шедевр:
— Так вот как ощущается ментальная атака… — хрипло проговорила я. — А что происходит, если это продолжается долго? Смерть или безумие?
— Обычно — безумие, — неожиданно ответил он.
— Интересно… Обратимое?
— Я не уточнял, — на его губах снова появился хорошо знакомый мне намек на улыбку. Который, впрочем, тут же снова сменился холодной маской. — В последнее время вы не баловали встречи моих друзей своим присутствием. Я слышал, не так давно к вам наведывались стражники?
— Я не уточняла, кто это был, — пожала плечами я. — Но, да. Гости были. В обычной жизни я предпочитаю уединение и редко кого приглашаю к себе. Но многим не нужно приглашение.
Я чувствовала, как по позвоночнику медленно ползет капелька пота. Этот разговор на грани, смесь наглости и безразличия. Лэнгли наверняка убивал и за меньшее. Но именно благодаря такому поведению я до сих пор оставалась жива. Парадокс. Но он работал, а потому я продолжала играть выбранную в горячке роль.
— Любопытно, — он подошел вплотную, рассматривая меня сверху. — Ты понимаешь, зачем я пришел, но совсем меня не боишься. Почему?
— Я не интересовалась природой возникновения страха…
— Зато интересовалась природой возникновения любви…
Он отвернулся, но меня не покидало ощущения, что я препарат под прицелом микроскопа. «Зачем он спрашивает? — билась под толщей ментального льда испуганная мысль. — Под пыткой я сделала все как надо. Неужели ошиблась?!» К капле на позвоночнике присоединилась вторая, когда я холодно ответила:
— Скорее, целями и их достижением. Достигая цели, индивид теряет интерес к объекту вожделения, переключаясь на другой.
— Рад, что в нашей стране еще осталась столь преданная науке молодежь, — хмыкнул Лэнгли. — Надеюсь, в дальнейшем вы не будете пренебрегать моим гостеприимством. Кстати. Если не любите незваных гостей, больше внимания уделяйте поставщикам артефактов-накопителей для своих охранных контуров. Порой они так ненадежны.
С этими словами величайший темный волшебник нашего времени спокойно ушел. Моих сил хватило только на то, чтобы бросить вокруг себя сигнальный круг. Но и это ничтожное усилие оказалось запредельным для измотанного организма. Окружающий мир затопила тьма.
Очнулась я довольно быстро. И часа не прошло. Ну, как очнулась… Встать смогла, стоять, не падая, тоже. Даже, наверное, пройтись сумела бы. Впрочем, я не стала проверять, так ли это, и, кое-как добравшись до ближайшего кресла, плюхнулась на холодные кожаные подушки.
Благодаря иномирным ментальным техникам мне не нужно было пить специальные зелья, чтобы восстановить последовательность событий в памяти. Прокрутив произошедшее и так, и эдак, я убедилась, что выбрала единственный вариант поведения, при котором у меня оставался шанс выжить: я его удивила. Он встречал глупых героев и жалких трусов, ему пытались сопротивляться и умоляли о милосердии. Но всегда было нечто общее: страх. Страх за свою шкуру или за близких, страх панический или едва заметный.
Ну, в самом-то деле, что я могла ему противопоставить? Героически вступить в бой и так же героически сдохнуть через полторы минуты? Хотя, нет, через минуту. Полторы минуты не продержалась бы. Я, может, и неплохой боец, но с Лэнгли, этим ходячим артефактом, мне не тягаться. Не всех магия одаривает силой так щедро, как Дона, хоть он и ненавидит эту силу всеми фибрами своей души.
Вспомнив о Доне, я поднялась на ноги и подошла к окну. Переулок перед домом был пуст, но это ни о чем не говорило. Наверняка на калитке висела какая-нибудь хитрая сигналка. Иначе, как Дон узнал, что я вернулась? Не торчал же он здесь две недели. Но его «Лира!» прозвучало почти сразу. Замешкайся я на долю секунды, и он вполне мог бы догнать меня и ввалиться за охранный контур вместе со мной.
Я запоздало похолодела, сообразив, какой опасности избежала по чистой случайности. Это со мной Лэнгли собирался пообщаться, а Дон не получил бы даже такой короткой отсрочки. Он бы даже вспомнить о моем амулете не успел, не то, что сорвать его. Меня передернуло от нарисованной воображением картинки, и я снова зашагала из угла в угол. Скорее всего, мне удалось убедить незваного гостя, что отношения с Доном — лишь очередной эксперимент, спровоцированный болезненным любопытством. И это должно так и остаться.
Впрочем, вся моя жизнь в глазах Лэнгли должна была выглядеть именно так. По крайней мере, это и было той безумной идеей, которая помогла мне выжить: я показала ему человека без желаний, без страха, без привязанностей, без чувств. Человека, не стремящегося ни к силе, ни к власти, ни к признанию. Человека, который жаждет только одного — знаний, и даже смерть рассматривает с этой точки зрения. Такого бессмертному ублюдку еще не попадалось. Итог: я жива, как это ни странно.
«Мне удалось обмануть Лэнгли. Снова, — подумала я, криво усмехнувшись своему отражению в зеркале. — Казнь любопытной дуры, сунувшей нос в игры больших дядечек, отложена. Но вот надолго ли?»
На этот вопрос у меня ответа не было. Леррой не оставит меня в покое. Да и рассчитывать, что Лэнгли забудет о моем существовании, тоже глупо. Как минимум, за странной девицей будут приглядывать с обеих сторон. И отказаться от приглашения как минимум неразумно. Тогда придут уже не ко мне, а за мной.
За всеми этими размышлениями я даже не заметила, как добрела до подвала, где стояли накопители, питающие защитный контур. Пора было заняться насущным. И для начала разобраться, как Лэнгли вломился в дом без моего ведома. Нет, мне и в голову не приходило, что я создала неприступную крепость. Взломать можно что угодно, хватило бы сил и умений. Но что я могу даже не узнать о визите незваных гостей, пока не столкнусь с ними нос к носу, внушало опасения.
Найти закладку, зная, где искать, труда не составило. Я уже сосредоточилась, собираясь уничтожить вредоносное «усовершенствование», и замерла. Только тут до меня дошло, что психопатка с атрофированным чувством самосохранения не станет этого делать. А мне нельзя выбиваться из образа, нарисованного для настоящего Лэнгли, если я не хочу в ближайшее время сама стать материалом для артефактов.
Через силу заставив себя расслабиться, я попятилась. Инстинкты в панике визжали, что оставаться в доме, куда в любой момент может заглянуть на огонек маньяк-убийца — идиотизм. Но именно такого рода идиотизма от меня и ждали. С кривой ухмылкой, больше напоминающей оскал, я вернулась в кабинет: «Это проверка. Еще одна бесова проверка. Как и все мое общение с этим ублюдком до сих пор. А сколько их еще будет? Учитывая, что эта тварь до конца не верит никому».
Заметив в зеркале собственную перекошенную физиономию, я усилием воли стерла с лица все чувства, кроме легкого налета скуки: «Вот так, Ариана. И только так, пока ты не придумаешь, как его убить!»
Приняв такое решение, я, наконец, слегка успокоилась и даже смогла немного поспать, хоть и снились мне какие-то кошмары.
А наутро начался кошмар наяву. Никогда не думала, что носить маску так трудно. Каждое движение или желание приходилось взвешивать на весах достоверности: вписывается в созданный образ или нет. Надо ли говорить, что большинство порывов приходилось давить в зародыше? И плевать, что большую часть времени рядом никого не было. Если Лэнгли сумел обеспечить себе беспрепятственный вход в мой дом, то кто сказал, что тут не может быть еще и десятка следилок? И я «держала лицо», даже восседая на унитазе, как бы глупо это не звучало. Только так я могла надеяться приучить себя к новой модели поведения.
Но сложнее всего мне давалась игра на публику. Так, около двенадцати принесло Альва. Он явился узнать, как у меня дела. Как я ни старалась не высовываться за калитку дальше, чем это необходимо, но сигналку Дона все-таки зацепила. Его безнадежное «Лира!» бритвой полоснуло по сердцу, но я позволила себе только равнодушный взгляд прежде, чем захлопнуть створку. Хорошо, хоть Альв удовлетворился коротким «Отдыхаю!» и не стал громогласно удивляться ни холодному тону, ни хамскому обращению, совершенно не вяжущемуся с тем, как я себя вела всего пару дней назад.
