- Заходи, – махнула я Совию разворачиваясь. – Пирожка отпусти погулять, он тут уже лучше нас с тобой лес знает. А если что, листины приглядят.
Дейвас пошел за мной, пригнувшись, чтобы не стукнуться лбом о притолоку. Едва за нами закрылась дверь, а дом обрел свой привычный вид, как он притянул меня к себе и ласково пробежался мозолистыми пальцами по шее, пробудив сладкую дрожь во всем теле. От него пахло пылью, дождем и конским потом. И еще костром. Волосы, когда-то короткие, со дня нашей последней встречи отросли куда как сильно и теперь падали на глаза мужчине, заставляя его то и дело ерошить гриву знакомым до щемления в сердце жестом. Усталое лицо заросло колючей щетиной.
Я прижалась спиной к его широкой груди и прикрыла глаза, глубоко дыша и наслаждаясь теплом своего Лиса.
- Я скучал, ведьмочка, – шепнул он мне на ухо. Не открывая глаз, я улыбнулась. Признаться, что я тоже, или помучить немного? Ладно уж, ни к чему заставлять себя страдать.
Я развернулась к Совию и закинула руки ему на плечи, заставляя наклониться ко мне. Одуванчик все понял, подцепил лапой дверь и был таков – только темная, растущая на бегу тень мелькнула за окном и пропала.
- И я соскучилась, ведьмак. Останешься?
- Сумел сбежать от занудства Болотника на пару дней. Впрочем, узнав, куда я собрался, он особо не противился. Только попросил узнать у тебя пару вещей.
- Марий верен себе, – усмехнулась я в теплые губы любимого. – Как всегда, охоч до запретных знаний. Что ж сам не явился, тебя послал?
- Знал, что ты обрадуешься, – самодовольно усмехнулся Лис, оглаживая мою спину. Что ж, новый глава Школы Дейва не прогадал – я и правда обрадовалась. Очень. Так, как только может радоваться тот, чья половина сердца разъезжает по трактам и борется с разгулявшейся нечистью, лишь изредка заглядывая в гости. И в такие моменты о делах думать совсем не хочется. Поэтому я потянула Совия в сторону накрытой лоскутным покрывалом кровати, шепнув: "Все потом".
Он и не противился.
Луч солнца, с любопытством забравшийся в окно, протанцевал по серебряным обручьям. Лунный камень, когда-то висевший на кожаном шнурке возле кинжала Бура из Приречья, теперь красовался в окружении искусно отчеканенных лисиц и языков пламени, плотно охвативших руку Совия. А его берилл обнимали ветки черемухи и трогали мягкими лапками кошки, живущие на моем собственном запястье. Камни слились с серебром, став единым целым – и немудрено, ведь брачный обряд проводила не жрица Девы зари, а она сама.
Стоя посреди разоренного Убежища, залитая огнем и кровью, я все же назвала Перкунасу имя.
Его собственное.
Я почти уверена была, что Небесный Кузнец испепелит меня на месте за то, что дерзнула попроситься встать наравне с богами. Но для меня только такой выбор был единственно правильным и возможным. Перкунас – создатель огненосцев и носитель самого яркого небесного огня. Он бог и проживет столько, сколько будут его помнить люди, а значит, связь со Стражем никак не повлияет на его бессмертие. Не совратит, не усилит, может, и вовсе не потревожит. Даже странно было, что боги сами не предложили подобное решение. Но, видно, такую уж пряжу мне наплели Пряхи, что без подсказок должна была догадаться. Мне же легче было пеплом рассыпаться, чем выбирать из двух дейвасов кого-то. С одним быть связанной вечность – да быстрее я сама в огненную реку кинусь. Второй же никогда не принял бы такой правды и сам себя извел сомнениями и невозможностью по своему разумению поступить. Совершать с ним подобное – все равно что делать рабом на веки вечные. Нет, такой судьбы я рыжему Лису не хотела. Потому и рискнула всем.
Не было ни обрядов, ни жертвоприношений или иной жути. Перкунас просто тронул мой лоб, и метка на спине нагрелась и заныла – а потом все кончилось. Мои чувства можно было описать так: я знала, что где-то есть огромный костер, около которого я всегда могу погреться и зачерпнуть немного его тепла, когда студено не только телу, но и душе. Вот и все. Более никак присутствие бога не ощущалось.
По уговору я теперь должна была жить на границе между мирами Нави и Яви и беречь ее от тех, кто пожелает нарушить древнее равновесие. Сауле выполнила мое пожелание, и теперь посреди Чащи приветливо зеленела крыша моей избушки, в мире людей сожженной Дарганом Громобоем.
Совий явился на порог спустя месяц, после того как я заступила на свою вечную стражу. Долго молчал, опустив глаза. Мы сидели рядышком на лавке и пили травяной чай. Смотреть на него было больно и радостно в то же время. Марий сдержал обещание и вернул его в Школу. Искра Совия с каждым днем разгоралась все ярче, и я довольно щурилась, разглядывая его багровое пламя с вкраплениями синих лент. Я думала, что Лис приехал попрощаться. Но слова, которые он все же решился сказать, повергли меня в изумление.
Он тряхнул рыжей гривой и убийственно спокойным тоном заявил, что, выбери я Мария, и он свернул бы его холеную шею собственными руками. Я поддела, что собственнические чувства – не то, чем стоит гордиться. А он поднял голову и долго смотрел на меня ореховыми глазами, в глубине которых с недавних пор светилась багровая искра огненосца.
Впрочем, не настолько долго, чтобы я не успела до утра получить доказательства его горячего нрава.
То, что Совий смог приходить ко мне, оказалось еще одним подарком – на сей раз от Перкунаса. Бог явился мне только один раз с момента, когда я так нагло изъявила желание привязать свою жизнь к его, буркнул раздраженно, что уже устал выслушивать одну и ту же просьбу, которую Совий озвучивал в каждом встреченном храме, и в конце концов вместе вечность коротать веселее. Перкунас прятал усмешку в пшеничную бороду, сурово сдвинув брови, а я не знала, как его благодарить. Бог исчез во вспышке молнии, махнув рукой, мол, только не надо по храмам шляться! А из зигзага выжженной травы ко мне шагнул Лис.
Совий уснул, и я, поцеловав его в висок, неслышно оделась и вышла в ту дверь, что вела в мир Яви. Погладила Пирожка, нежно фыркнувшего в мои волосы, по мягкому храпу и спросила, не против ли старый друг немножко прогуляться?
Друг был только за. Он легко донес меня до берега Черницы и тут же опустил морду в реку, принявшись с наслаждением пить. Я соскользнула с его спины и постояла пару мгновений неподвижно, наслаждаясь прикосновением мягкого серого песка к босым ногам. Подняла лицо, дыша поднимающимся ветром с запахом яблок и палой листвы. Близился Овсень, и скоро я смогу поднять мост и выйти в Явь. Загляну к Марьяне, разопью кружку – другую медовухи с Буром, проведаю Николу и его сестричек… Как рассказывал Совий, приреченцы крепко переругались, когда Дарган покинул волость. Тех, кто меня хаял, выставили взашей. А мне передавали пожелание вернуться, вызвавшее грустное томление в груди. Вернуться я не могла. Но могла хоть изредка навещать старых знакомцев, и то уже было хорошо.
Марий настойчиво зазывал меня в Школу Дейва, помочь с обучением лаум, но я пока еще не умела отходить так далеко от Чащи. То, что Сауле сделала с лаумами, наполняло меня ужасом и пониманием одновременно. Она исполнила их мечту – вернула водяниц в мир, вот только их память стерлась, как чернила под дождем. Но я знала: Дева заключила сделку с богом Нави Вельнасом. Живая сила и сила мертвая вместе позволили забрать лишь горечь воспоминаний о времени, проведенном в Чаще. Слишком много…и все же меньше, чем достало бы, чтобы от лаум остались только бездушные оболочки. Их суть, их души, то, кем они были – осталось. И я была этому несказанно рада.
Богиня погрузила своих подопечных в целебный сон, создав для них в вековечном лесу тайное место, где никакая опасность им не грозила. Она окружила то место собственной защитой, преодолеть которую не смог бы даже самый сильный дейвас. А ввести водяниц обратно в мир людской поручила... Марию. Надо ли говорить, что Болотник, вернувшийся с такой вестью, быстро возвысился среди других огненосцев? Теперь он верховодил над колдунами и денно и нощно пропадал в подземельях, составляя зелья и новые заклятия, чтобы как можно быстрее лаумы научились жить заново.
