От него я узнал, что городок зовется Дунканшир. Он расположен на дороге, ведущей к побережью, к руинам Лайонбурга. В те времена, когда Лайонбург процветал и был столицей северного королевства, Дунканшир, лежащий от него ровно в одном дневном переходе, был местом, где короли и аристократы, купцы и путешественники останавливались на ночлег. У королей Лайонбурга здесь был укрепленный замок. Множество постоялых дворов и таверн, лавки купцов и ремесленников, кузни все было к услугам путешествующих. После гибели Лайонбурга пришел конец Дунканширу — городу на дороге, ведущей в никуда… Замок развалился… Городок вымирал… Леса вокруг давно вывели. Местные жители жили за счет огородов.
Один дневной переход до Лайонбурга — вернее, теперь до руин. Это место влекло меня с тех пор, как в замке Корнхолла я нашел регалии королей Севера.
Я объявил привал, назначил старшим капитана Макнилла и, взяв с собой горцев Гвена, поскакал к побережью… Местами нам попадались отрезки мощеной камнем дороги.
На закате мы достигли берега моря.
Был самый пик отлива. Море ушло далеко за отмели, открыв затянутые песком руины.
Закатные лучи солнца окрасили развалины красноватыми красками. Легкий ветер теребил мой плащ.
Руины тянулись на мили окрест. Трудно поверить, что здесь был процветающий город
Горцы нашли родник в седловине между песчаных холмов. Море туда не доходило, там мы, и разместились на ночевку.
Шелест волн прилива и завывание ветра в руинах не помешали мне выспаться.
Пасмурное утро. Небо в низких тучах. Море тоже стало серым… Горцы разводили костры для готовки завтрака, а я вышел на берег до самой кромки прибоя.
Невысокие волны с шелестом наползали на берег и словно исчезали в мелком желтом песке. На плотном песке почти не оставалось за мной следов.
Море — непредсказуемый зверь — вылизывало берег тысячью языков без устали и остановки.
Я думал о Сью, о моих малышах, об отце, и ноги, словно сами, несли меня.
Меня отвлекло только начавшееся пощипывание в кончиках пальцев. Я оглянулся. Незаметно я забрел в глубь руин. Развалины окружали меня со всех сторон. Выветренные камни, груды обломков.
Здесь в один миг прервались тысячи жизней. Их агония напитала землю огромной энергией, которая не смогла истаять за полтора столетия.
Я прикрыл глаза, очистил сознание. Нити всех цветов радуги тянулись из земли, причудливо извиваясь. Я мысленно протянул к ним руки. Я собирал пучки силы и вязал узлами. Узлы начинали светить пульсирующим белым светом. Все действия я совершал, совершенно не задумываясь — словно моими руками и моим сознанием управлял кто‑то другой.
Пульсирующий белый свет залил все пространство — исчез верх, низ, земля, небо и вдруг посредине этого буйства света отворился прямоугольник, словно приоткрылась дверь, и я шагнул в нее, не задумываясь…
Это была комната нашего замка — кабинет отца, сгоревший в ту злосчастную ночь.
Отец стоял у стола и улыбался мне.
— Отец?
— Ты смог открыть дверь, мой мальчик, я горжусь тобой!
Он крепко обнял меня, прижав к груди. Я ощущал его объятия и не верил своим чувствам.
— Ты жив, отец?
— Драконы не умирают полностью и до конца, мой мальчик.
Золотые глаза были рядом. Знакомая улыбка на красивых губах.
— Моя кровь в твоих жилах и я живу в тебе, Грегори. Как ты будешь жить в своих детях.
— Но я ощущаю тебя!
Я взял его руку в свои.
— Твоя рука реальна, она горячая!
— Присядь, Грегори!
Мы сели рядом на знакомый диван. Я знал, что все это сгорело, но я ощущал предметы, я видел их!
— Все вокруг иллюзия, Грегори. Но я — реален. Мое тело погибло — но моя душа живет в тебе, в твоем сознании. Если тебе будет нужен мой совет — открой дверь в потоке силы, и ты встретишь меня…
Меня трясли за плечи, холодная вода текла по лицу. С усилием я приоткрыл глаза.
Встревоженные лица горцев вокруг. Гвен облегченно перевел дух… Фляга в его руке дрожала…
— Милорд, вы нас испугали! Лежали как мертвый, почти без дыхания!
Я улыбнулся — протянул руки. Мне помогли встать.
Тучи на небе поредели, робко выглянул краешек солнца.
К Гартунгу мой отряд вышел в самом начале отлива. Пришлось подождать, пока морские воды освободят нам дорогу. Нас заметили со стен. Я приказал знаменосцу расчехлить мой стяг. Золотой дракон взмыл над головами.
Лейтенант Жасс ждал меня в открытых воротах. Горцы облепили стены и восторженно вопили. Гвена и его людей встретили просто дикими воплями! Землякам были рады.
Я спешился и обнял Сэмюеля.
— Мы рады приветствовать вас!
— В этих воплях неподдельная радость! — я захохотал. — Ты поправился, зимуя в этой скучной и мокрой дыре!
— Скучно было просто смертельно! Если бы ни отец Симон — я бы наложил на себя руки!
Мы стояли сбоку от ворот. Мой отряд входил в город, рота за ротой.
— Миледи оставила свои шахматы, и в зимние вечера отец Симон составил мне компанию.
— Надеюсь, ты побеждал?
— Не всегда… — Жасс улыбнулся. — Миледи тоже следует с вами?
— К сожалению, она не может путешествовать — моя жена умерла в родах и оставила мне двух мальчишек. Сестра взяла над ними опеку. Я ей очень благодарен за поддержку.
— Примите мои соболезнования, Грегори, и поздравления — у вас теперь есть сразу два наследника!?
— Спасибо, Сэмюель.
— Вы обещали мне, что мое «заточение» в Гартунге продлится только до весны, милорд?
— Весна пришла, и ты свободен!
Лицо Жасса омрачилось.
— Ты не доволен этим?
— Две недели назад мне пришло письмо — привез гонец из Гвинденхолла — меня вызывают как свидетеля в церковный суд…
— Я принял твою вассальную клятву, Сэмюель, и на моих землях нет церковного суда. В Гвинденхолл ты поедешь, если сам пожелаешь.
— Такого желания у меня нет и ,честно говоря, Грегори после этого письма мне захотелось быть подальше отсюда и поближе к вашим горам!
— Это твое желание, мой друг, исполнимо!
— Могу я узнать ваши планы, Грегори?
— Завтра мы отправимся обратно в Корнхолл. Я приехал за тобой и за отцом Симоном.
В глазах Жасса мелькнуло недоверие.
Горожане встретили меня на площади приветственными криками. Похоже, здесь на площади перед церковью собрались все жители. Отец Симон был в первом ряду.
Я спешился и, подойдя, поцеловал его руку, а он меня благословил. Это вызвало новые крики восторга горожан.
— Отец Симон, мне нужно срочно с вами поговорить.
— Мои слова не пропали даром?
— Вы правы.
