Но оставался ряд невыясненных вопросов, которые мне не терпелось задать единственному доступному специалисту.
— Тайя, а тебе раньше приходилось иметь дело с волкодлаками?
— Приходилось… в горах, — после минутной паузы ответила она, как бы закрывая тему.
Если бы не мой богатый опыт общения с Велиссой, Тайя могла бы рассчитывать на мое смущенное молчание. Но та партизанка рангом повыше, поэтому я хладнокровно продолжила расспросы:
— Тебе не показалось, что в них было что-то неправильное? Не могу точнее объяснить, не встречались раньше, сравнить опять же не с чем…
— Показалось. — И снова то же гробовое молчание.
— Ау, Тайя! — Привлекающие внимание жесты правой руки перед ее носом. — Я, конечно, понимаю, что краткость — сестра таланта, но не до такой же степени!
Я была возмущена до глубины души, даже пришлось понизить голос, чтобы не послать к черту всю свою тщательно соблюдаемую маскировку.
— Извини, Рель. Просто не принято поминать темные силы, когда рядом неупокоенное тело, да и голова у меня совсем другим занята.
Тут к нам подлезла неугомонная Мийя и вопросительно прошептала:
— Мы завтра приезжаем домой, да, мамочка?
Немудрено было забыть за последними событиями этот факт, который Тайю, похоже, заботил больше, чем все волкодлаки, вампиры и прочая нечисть, вместе взятые. Теперь пришла моя очередь поддержать ее, и надо постараться справиться с этим так же хорошо, как и она.
— Неужели так плохо? — участливо спросила я. — Но ты ведь именно этого и хотела, не так ли?
Тайе нужно было выговориться, поэтому долго упрашивать не пришлось, слова о наболевшем потекли из нее сами собой:
— Хотела. И сейчас хочу. Но я не уверена, что мои родные жаждут того же самого. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с Мийей покинули нашу деревню. Наверное, наша история стала там уже легендой, и тут появляюсь я, да еще без сестры. — Она подавленно вздохнула и выдохнула мучающую ее мысль: — А если… если отца с матерью уже нет в живых, что я буду делать в доме брата?
Да, клиника. Нужно принимать срочные меры, пока стресс не перерос в депрессию. Очень жаль, что я не психолог. Зачем, балда, на экономический факультет пошла?
«Это риторический вопрос или как?» Или как. Ну ничего, и без специального образования обойдемся.
Глубоко вздохнули, начали:
— Отставить пессимизм!
Тайя удивленно вскинула глаза — есть контакт.
— Не обращай внимания на непонятные слова. Не нужно хоронить родителей раньше времени, наверняка они живы-здоровы, чего и тебе желают. И не бойся быть им в тягость, они за вас с сестрой получили очень солидную материальную помощь, так что, я думаю, не обеднеют. Кто-то еще собирался к шептуну в помощницы попроситься… Ваш деревенский знахарь, как я поняла по твоим рассказам, дедушка — одной ногой в могиле, а тут ты вся в белом и с Даром. — Дыхание, на котором все это было сказано, закончилось, и пришлось переводить дух.
Этой паузой и воспользовалась малышка. Торжественным тоном, совсем не вязавшимся с чумазым личиком и застрявшей в волосах соломой, она пообещала:
— Мама, не волнуйся, я тебя защищу. — А потом добавила: — Нет проблем.
Вот и еще одна малолетняя проказница подхватила от меня эту фразочку.
Мы обнялись все втроем и сидели так до тех пор, пока водящий не скомандовал остановку. Как всегда, пришло время разбивать ночной лагерь. Приятные в преддверии отдыха хлопоты в этот раз были не в радость. Хотелось поскорее забыться крепким сном.
Но разве дадут усталому человеку нормально поспать?
Боль ворвалась в сон, убивая его с беспощадной жестокостью: ныла правая рука, намертво прикипевшая к рукояти Неотразимой, которая была ощутимо теплой. И с каждой секундой она становилась все горячее, пока не стала просто обжигающей, так что я чуть не взвыла в голос. Да еще этот проклятущий браслет с вибрацией, прямо пейджер какой-то! Тихонько поругиваясь сквозь зубы, я аккуратно вылезла из телеги. Неудобно вывернутая правая рука потянула на себя из ножен Неотразимую, принеся облегчение затекшим мышцам.
На первый взгляд все спокойно. Подслеповатый глаз полной луны смотрел с безоблачного, черного неба на спящий лагерь. Тихое сопение вперемешку с всхрапываниями неслось со всех сторон. Поодаль, окружая становище, тлели пять костров. Шестой ярко пылал, собрав возле себя бодрствующих охранников за негромким разговором.
В этой гармоничной симфонии ночи раздался диссонирующий с мирной обстановкой звук, от которого стыла кровь в жилах. Звук разрываемой когтями ткани — и откуда-то мне пришло знание о том, что это за когти. Я со всех ног кинулась на шум, но опоздала — зверь уже выбрался наружу из кожаного мешка, где нашли пристанище останки несчастного охранника, непредусмотрительно оставленные почти в центре охраняемого круга. Чудовище было еще ужаснее, чем его дневные собратья: разорванные куски не срослись как следует — то там, то здесь торчали обрывки внутренностей, что, понятно, шарма ему не прибавляло, да и горящие огненно-черным глаза его не красили. Я даже не могла позвать охрану, боясь, что, едва открою рот, заверещу как ненормальная, — тогда моему маскараду уже точно ничего не поможет. Жаль только, зверь не ждал, пока у меня закончатся моральные метания, а попросту прыгнул.
Рефлексы и Неотразимая спасли мою голову, лишив в свою очередь этой нужной части тела волкодлака. Снова боль. Резкая, скручивающая внутренности, пригибающая к земле. Боль в прокушенной губе по сравнению с ней казалась милым, приятным пустячком. Колени больно ударились о землю рядом с неподвижным телом.
Что за день-то такой?!
Кровь из располосованной когтями зверя руки неспешно стекала на рукоять. Успел-таки последним судорожным движением до меня дотянуться! Онемевшие пальцы разжались и выронили окровавленный меч. Лихорадочно я попыталась соорудить из пострадавшего рукава жгут. Узел никак не завязывался, влажная повязка норовила соскользнуть. На помощь пришли зубы. Раны нехотя перестали кровоточить.
Раздутая рука с четырьмя вспухшими поперечными отметинами волкодлачьих когтей выглядела не лучшим образом. По коже расползалась черная паутина подозрительных пятен. В моих глазах вскипали слезы при взгляде на это безобразие. Сила никак не собиралась, конечность холодела и ощущалась как полено, зачем-то привязанное к плечу, — деревянное и негнущееся. В затуманенном болью рассудке нехотя ворочались знания, подыскивая в своей среде подходящее заклинание Исцеления. Обезглавленное тело было единственным свидетелем моих мучений.
«Любопытно, сколько времени требуется, чтобы превратиться в это милое существо?» Еще парочка рассуждений на данную тему — и меня вывернет. Предупреждаю.
