– Это и есть ваши ночные кошмары? – ткнул сапогом одного из мертвых Травник. Мотеюнас перевернул тело и откинул капюшон. Ян увидел белое безжизненное лицо с темными кругами вместо глаз, бешеный огонь в них уже угас. Жена Мотеюнаса издала тихое восклицание. Все сгрудились вокруг убитого, а с его телом начали происходить неожиданные трансформации. Белая призрачная маска лица потемнела изнутри, над ней заклубился тонкий и легкий дымок. Постепенно стали проступать человеческие черты молодого веснушчатого парня со слегка приподнятой верхней губой. Что-то заячье было в нем, робкое и беззащитное. Плащ был пробит в трех местах, но следов крови не было. Лицо еще плыло перед глазами, черты менялись. Мотеюнас крепче обычного обнял жену, стал тихо шептать ей что-то, а та уже рыдала навзрыд. Наконец мужик безнадежно махнул рукой, уселся на тележное колесо и достал трубку. Хозяйка закрыла лицо руками и с плачем, спотыкаясь, медленно и нетвердо поднялась по ступеням в дом.
– Что случилось? – тревожно спросил Збышек.
– Соседский племянник это, Кишк, – пояснил хозяин. Он был здорово расстроен, дрожащие пальцы машинально вертели прокуренную трубку.
Ян вспомнил, как бесстрашно этот немолодой, изрядно заматеревший мужик рубился топором, как защитил от черного клинка споткнувшегося в пылу боя Збышека, и ему стало не по себе.
– Один раз Кишк ушел охотиться на несколько дней, – стал вспоминать Мотеюнас. – Охотник он был неплохой, да и легконогий с детства, недаром ему и заячье имя* дали. Кое-кто его отговаривал, но год выдался очень неудачный, туговато было с едой, да еще ночные повадились, брать не брали, а только разоряли сараи да скотные дворы почем зря. Помню, он сказал перед уходом, что страшно только за дверями да окнами прятаться, а в лесу он никого не боится, пусть только эти ночные сунутся. Надо сказать по справедливости, ночные обходили его дом стороной. То ли везло, то ли правду говорили, что тетка его прежде с нечистой силой зналась, потому дом был защищен заклятиями не чета даже и вашим, почтенные господа друиды.
– Мы не ведуны, – ответил Снегирь. – С тьмой не якшаемся, но при случае спуску не даем.
– В этом я уже убедился, – пробормотал Мотеюнас.
– Так что же случилось с парнем? – спросил Март.
– Он не пришел домой в тот раз, – вздохнул хозяин. – Спустя месяц через хутор проходили лесовики, они здесь промышляют охотой и бортью, они и рассказали, что наткнулись на шалаш, где Кишкас ночевал. Лук, стрелы, силки, вся остальная снасть лежали в нем в сохранности.
– Может, он отлучался ловушки проверить или еще куда? – предположил Збышек и бросил быстрый взгляд на Травника. Хозяин покачал головой.
– Лесовики остались в шалаше переночевать. Он так и не появился. Уходя, они прихватили с собой одну безделушку, чтобы показать ее в деревне.
– Она не отдавала заклятиями? – быстро спросил Травник, до этого не проявлявший видимого интереса к рассказу, а молча слушавший и изредка оглядывавший подворье цепким, внимательным взором.
– Может быть, – задумчиво произнес Мотеюнас. Он посмотрел на незажженную трубку и спрятал ее в широкий карман грубых домотканых штанов. – Это было ожерелье, подаренное ему теткой. Оно приносило удачу в охоте, и Кишк никогда не снимал его, даже в бане.
– Ожерелье было разорвано… – полуутвердительно сказал Травник.
Мотеюнас с удивлением посмотрел на друида:
– Почтенный господин, ты не в воду ли глядишь?
– Да нет, – невесело усмехнулся Травник. – Просто мой учитель всегда советовал делать выводы из очевидных вещей.
– От тебя ничего, видно, не утаишь, – проговорил Мотеюнас, глядя на мертвое лицо Кишка. – Оно было разрублено, то ожерелье. На нитке всегда висел волчий коготь редкой крепости, он тоже был рассечен напополам и пропитался кровью. Нитка тоже.
– Та-а-ак! – присвистнул Снегирь. – Своего, выходит, не пожалели…
– У таких нет своих, Казимир, – сказал Травник. – Ни в каком мире.
Почувствовав, что разговор выдохся, Ян отошел от друидов и направился в дом. Мучительно хотелось пить, от кислого хлеба урчало в животе. Головой к лестнице лежал оборотень, убитый Яном в спину. Из плаща торчала оперенная белая стрела. Коростель подумал было заглянуть ему в лицо, но не решился.
– Март! – негромко окликнул он молодого друида, но голос сорвался, и получилось хриплое сипение. – Март! – крикнул Ян снова, и Збышек вразвалочку подошел к нему.
– Чего, Ян? – спросил юноша.
– Слушай, – бесцветным голосом проговорил Коростель, еле ворочая одеревеневшим языком, – поверни этому голову.
– Зачем? – спросил Март, не отличающийся особым расположением к мертвецам.
– Поверни, я тебя прошу, – упрямо пробормотал Ян и добавил: – Чтобы лицо было видно.
– Ладно, – согласился удивленный Збышек. Он брезгливо носком сапога повернул оскаленную голову и внимательно посмотрел на Яна. Тот с минуту молча смотрел в открытые зеленые водянистые глаза, на редкие рыжие усики и горбатый нос. Сизая полоска шрама была отчетливо заметна на грязной ввалившейся щеке.
– Понятно, – тускло сказал Ян и, не говоря ни слова, тяжело побрел к лестнице.
– Да что с тобой? – обеспокоенно окликнул его Март.
– Ничего, – не поворачивая головы, ответил Коростель. Он стал подниматься, но едва он ступил на крыльцо, его жестоко вывернуло наизнанку. Ян долго и мучительно стоял, перегнувшись пополам, в голове страшно шумело, и в глазах поминутно вспыхивали красные и белые круги. Когда спазмы отпустили, он тяжело вздохнул и, отплевываясь, вошел в дом и припал к большому глиняному кувшину с теплым квасом. Март, наблюдавший всю эту сцену, усмехнулся, покачал головой и побрел обратно на подворье. Нужно было что-то делать с убитыми.
ГЛАВА 18
ПОДЗЕМЕЛЬЕ. ЯН И ДРУИДЫ
Солнце взошло и все само решило за друидов. Едва первые лучи просочились из-за реки, тела ночных задымились и истаяли прямо на глазах. Неожиданно появившиеся складки на их бесформенных плащах проваливались все глубже, и наконец одежды опали, сдулись, как грязные серые пузыри.
– Наверно, это не самая лучшая тема для разговора, но тебе не кажется, что в них есть что-то сходное с той волчицей, в поле? – спросил Ян Травника, наблюдая, как Март поочередно прощупывает мечом каждый балахон. На его юношески чистом безусом лице застыло брезгливое и вместе с тем какое-то умиротворенное выражение. Несмотря на явную неприязнь, Збышек тщательно и добросовестно делал свою работу, лезвие его меча при этом покрылось крупными водяными каплями.
– Сходное по свойствам, но не по происхождению, – заметил друид, попивая хозяйский квас, который он уже успел расхвалить Мотеюнасу. – Того оборотня сработали зорзы, сомнения в том нет. А вот ночные повинуются кому-то другому, судя по их мечам.
