Ознакомительная версия.
– Не печалься по нему, Третий Брат, – махнул рукой Брут. – Пусть он почивает с миром. Со смертью Цезаря пусть закончится и эпоха войн. Рим желает мира. Да пусть закроет навеки свои ворота Храм Двуликого Януса!
– Аминь! – согласился я, подумав попутно о том, что не зря я отпустил накануне на свободу Гнуса Помпения и Примуса Сервия.
Брут продолжал:
– Да, и именно благодаря тебе мы познали всю жестокость и лицемерие Цезаря и осмелились на столь опасный подвиг – пойти против тирана. Поэтому по единогласному решению сената тебе и твоим братьям за содействие в деле восстановления Республики на веки вечные даруется римское гражданство и звание сенатора. Еще никто из чужестранцев не был удостоен столько высокой награды Римского государства.
– Здорово! – ответил я. – Мы тут тоже кстати установили республику.
– Тогда вам есть чему поучиться у римлян, – улыбнулся Брут.
– Это дело надо отметить грандиозной выпивкой! – громко закричал Диоген. – Не будь я Диоген Лаэртский, если это не так!
– Открыть ворота и впустить сенаторов в Ерихон! – объявил я, подмигивая философу. – Переговорный процесс начинается!
– Брут! Братан! За тебя! – Мой кубок громко стукнулся о кубок Брута.
– За тебя, братишка! – радостно отвечал Брут.
Пир стоял горой. Пиршественный зал во дворце римского наместника, который был подарен республике Израиль в знак вечной дружбы, был полон. Римляне и израильтяне обнявшись опорожняли кубок за кубком, пели римские и израильские песни, смотрели на танцовщиц. Над столами порхали гарпии. Крылатые девчонки обнимали и целовали гостей, сводя их с ума. Пили они куда больше любого мужика, будь то римлянин или израильтянин, а уж споить могли кого угодно.
Утренние переговоры прошли, как никак лучше. Римляне полностью признали независимость Земли Обетованной и республику Израиль. Был заключен договор о вечной дружбе и сотрудничестве. Еще было оговорено много вопросов. На радостях обе стороны легко шли на уступки, так что никаких проблем и взаимных претензий, как это часто бывает на международных переговоров, не оказалось. В подтверждении своих мирных намерений, римляне тут же отправили флот в родную гавань, сухопутные войска и конницу обратно в лагеря, и уже к полудню в море не осталось ни одного боевого корабля, а зеленая горная равнина снова стала голой и зеленой. Во все соседние города были отправлены послы с добрыми вестями.
А мы веселились. Был повод.
– Знал бы ты, как он нас достал, этот Цезарь! – жаловался мне Брут заплетающимся языком. – Не только одного меня. Весь Рим. Воевал и воевал, и все ему мало! Завоюет одно царство, так ему недостаточно, подавай еще. И опять воевать! Весь мир завоевал, и все ему мало. Знаешь, как он обрадовался, когда узнал, что израильтяне взбунтовались. Прямо расцвел весь. Такая возможность повоевать. Всю страну превратил в военный лагерь. Раньше в Риме жил миллион человек. Ходили себе люди в цирк, на ипподром, в театр наконец, в бани и на пляжи, так он их всех отправил в армию. Гладиаторов и тех туда же. И война, война, война! Только война.
– Да, тяжело было вам, как я погляжу, – сочувственно кивал я.
– Ужас! Я, понимаешь, читать люблю, сочинять стихи, ходить в театр, в баню каждую субботу, а он меня всего этого лишил. И сенат, вместо того чтобы принимать законы и решать важные государственные дела, таскает повсюду за собой, чтобы он подписывал, разные там военные приказы и инструкции.
– Давай выпьем за мир во всем мире, – предложил я.
– Давай!
Мы опять чокнулись.
Рядом со мной оказалась Наташа. Она все еще немного дулась на меня, хотя как и все была довольна мирным разрешением дел.
– Ты становишься горьким пьяницей, Сережа, – грустно покачала она головой.
– Что такое? – повернулся я к ней. – Наташенька!
– Не хочу с тобой таким разговаривать!
– А что тогда пришла?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Просто быть рядом с тобой стало у меня привычкой.
– Какая красивая у тебя женщина, – завистливо заговорил Брут. – Она твоя жена или рабыня?
– Она моя невеста, – не знаю, почему, сказал я.
– Замечательная у тебя невеста. Она тоже может творить чудеса?
– Чудеса? Счас спросим. Наташа, ты можешь, ик-к, творить ч-чудеса?
– Могу! – буркнула Наташа.
– Может, – сообщил я Бруту.
– Тогда давай за нее тоже выпьем! – предложил Брут.
– Давай!
– Эй, мальчик, налей! – крикнул Брут, поднимая пустой кубок.
Симпатичный мальчик виночерпий, кудрявый и улыбающийся, тот самый, у которогооднакжды Диоген отобрал кувшин с вином, подбежал к нам и доверху наполнил наши сосуды. Мы чокнулись:
– Наташа, з-за тебя!
Вино полилось в наши глотки.
– Я сейчас позову Стеллу, – угрожающе прищурила глаза Наташа. – Мне это надоело!
Голова моя отяжелела и стала клониться вниз. В глаза все расплылось в разные стороны и потеряло прежние очертания. Вдруг раздался громкий неприятный хохот, который проникал в уши.
– А что? – встрепенулся я, поднимая голову.
– Думаешь ты победил? – закричал тот, кто смеялся. – Пьешь и веселишься? Что ж, пей, за свою погибель. Не долго тебе осталось.
Я мотнул головой и настроил изображение в своих глазах. Через секунду я увидел Меркурия, который висел в воздухе прямо против меня.
– Думаешь ты победил? – встретив мой взгляд, вновь захохотал Меркурий. – Одолел Цезаря и тупоголовых римлян, и думаешь, все? Нет, голубчик не все! Я до тебя добрался. Как тебе понравится это?
Сказав эти слова, Меркурий сделал в воздухе мертвую петлю, после чего пулей вылетел в окно.
– Кто это был такой? – Брут устремил на меня взгляд мутных глаз.
Мне надоело быть пьяным, и я стал трезветь. Как? Просто дал себе команду – трезветь! Не прошло и десяти секунд, как я уже был трезв, как стекло.
– Зови Стеллу, – сказал я Наташе.
– Зачем?
– Надо!
– Тебе надо, ты и зови!
– Извини, братец Брут, – я поднялся с пиршественного ложа. – Кажется у меня появились дела.
– Ты куда? – тут же бросилась ко мне Наташа.
– Мне нужна Стелла! – ответил я. – Ты же отказалась за ней идти.
– Между прочим, – язвительным голосом сообщила Наташа, – твоя Стелла сейчас вовсю развлекается с Геркулесом, и я уверена, что в данную минуту ей не до тебя.
– Придется ее оторвать от Геркулеса.
Я уже выходил из пиршественного зала, прошел вестибюль и оказался среди колонн колоннады. Наташа шипя словно сердитый гусь, следовала за мной. За ней тут же пристроился Диоген. Философ конечно же был пьян в стельку и еле держался на ногах. При этом он умудрялся бормотать что-то о своих взглядах на женщин. Так мы втроем и шли между колонн, пытаясь найти зал, в котором уединились Стелла и Геркулес.
Ознакомительная версия.
