Словно почувствовав ее состояние - разбитость вкупе с нетерпением, страхом и надеждой - Сальмир уверенно сказал:
- К утру будем на месте. Совсем скоро.
Она кивнула с улыбкой, но отвечать не стала. Ощущение близости и так жило в ней. Расе не нужно было видеть окрестности, узнавать местность или искать зазубрины на коре и валуны-метки, чтобы понять, сколько осталось. Она просто чувствовала, как истекают мгновенья разлуки, будто невидимая рука один за другим срывала покровы с желаемого всей душой.
Глубокий голос Сальмира, забота и участие, звучащие в нем, вернули Лурасу на несколько дней назад - в ночь, когда они отбывали из Анистелы. Будто наяву она увидела себя на коленях, ощутила тепло рук Сарина и дорожки слез, стекающих по щекам. Это было так больно и сладостно, смотреть, как калерат аккуратно расправляет ткань гобелена. Невыносимо больно и сладостно, читать слова написанные для нее Антаргином.
Раса прикусила губу, чтобы сдержать подступающие слезы. Так мало у них было времени, но столько всего осталось в ее сердце. Вся та любовь, что она хранила и берегла, невзирая на расстояние их разделяющее, отказываясь считать, что от мимолетного счастья остались только воспоминания.
Глупый! Неужели он думал, что сможет проститься с ней так? Что она отречется от него? Забудет?
Этого никогда не случится! Никогда больше она не отпустит его! Не отвернется! И уж точно не забудет! Как не забывала все это время!
- Хочешь пройтись?
От неожиданности Раса вздрогнула. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл вопроса, настолько далеко от реальности были ее мысли.
- Что, так заметно? - поинтересовалась она в ответ, в глубине души благодарная за предложение. Нужды тела шли в разрез со стремлениями сердца. Поясница ныла, спина затекла, ноги покалывало от напряжения.
- В общем, да, - с сочувствием отозвался Сальмир, осаживая вороного.
Жеребец всхрапнул, мотнув головой. Черная грива засеребрилась в свете луны, и массивные копыта вспороли землю прежде, чем призрачный конь замер на месте.
Сальмир спешился и, обхватив женщину за талию, снял ее со спины животного. Некоторое время придерживал, позволяя размять ноги, а затем, предложив руку, спросил:
- Идем?
Она не смогла сдержать улыбки, когда клала пальцы на его ладонь.
- Что? - усмехнулся он, на мгновенье утратив тревожную серьезность.
- Вспомнила переполох, устроенный вами во дворце. Нельзя же людей пугать, - назидательным тоном отчитала Лураса тресаира.
- Какие есть. Не изменишь, - ответил он прежде, чем шутливо поинтересоваться: - Я должен был найти твои покои и смиренно ждать возвращения?
- А что, смог бы?
- Возможно, - прозвучало неопределенно.
- Ты так и не сказал, как вы нашли меня? Или она…
- Нет. Риана здесь не причем, - перебил Лурасу мужчина. - Она не вела нас.
- Тогда как?
- Мы были в Антэле.
- И?
- Твоя племянница нам все рассказала.
- Таирия? - Раса остановилась, тревожно вглядываясь в неясные черты лица своего спутника. Лунного света было недостаточно, чтобы она могла определить его выражение, даже несмотря на способность видеть сквозь дымку сменяющихся ликов.
- Все хорошо. Не думай о плохом. Не надо. С ней все в порядке. И будет дальше, - успокоил женщину калерат.
Когда-то давно он рассказал ей правду. Тогда, когда молодая мать отказалась идти с ними, предпочтя дожидаться возвращения сына там, где родила его.
- Как она?
- Храбрая, - похвалил Сальмир. Вдаваться в подробности он не собирался, а Лураса решила не настаивать. Она доверяла калерату.
Они молчали некоторое время, шагая рядом друг с другом. Позади, пофыркивая, плелся вороной, за которым следовал восседающий на жеребце Тримс. В сумеречном лесу, на ленте заброшенного тракта, под сенью чернеющих деревьев, в серебряном свете луны, пробивающемся сквозь кроны, и голубом свечении, окружающем тресаиров, их маленький отряд выглядел поистине устрашающе.
Хрупкая, маленькая женщина с облаком распущенных волос и огромные колеблющиеся тени, следующие за ней. Словно хищники они наступали на нее, вытягивая призрачные руки, чтобы ухватить, оплести сиянием своей мерцающей ауры.
Случись кому-нибудь их тэланцев увидеть подобное зрелище под покровом ночи - не миновать беды. Самое смелое сердце зайдется в испуганном ритме от вида карателей и их жертвы. Благо случайных путников поблизости не было. Трисшунский лес тщательно оберегал свои тайны.
- Если я спрошу, ты ответишь? - после недолгого молчания произнесла Лураса. И словно вторя ей, ночное небо разорвало протяжное уханье филина.
- Смотря на что.
- Почему ты согласился взять меня с собой? Ведь он не этого хотел. Я знаю, - она промолвила чуть слышно, и если бы не легкий ветерок, подхвативший слабый шепот, Сальмир вряд ли разобрал, о чем речь.
- Сомневаюсь. Я бы сказал, что только этого он и хотел все время. Ближе к истине.
В его словах были печаль, сочувствие и что-то еще. Нечто такое, что самому калерату сильно напоминало корыстную завить, и от этого он чувствовал себя изменником, предавшим друга.
- Как он все это…
- Раса! Прекрати! - Сальмир вспылил от злости на самого себя. - Я ничего не буду говорить тебе об Антаргине. Сама увидишь - спросишь. Это не мое дело, в конце концов.
- Я не хотела, прости. Я не…
Он оборвал ее, подняв руку. Оглянулся на брата, задав ему безмолвный вопрос, и, получив ответ, схватил поводья вороного.
Лураса не успела сообразить, что происходит, как оказалась в седле. Жеребец захрапел, ощутив на себе тяжесть наездников, затряс головой и сорвался с места, огромной черной тенью стелясь над полосой тракта. Прижатая к мужской груди крепкой рукой, женщина слушала, как истово колотится сердце, как с шумом несется по венам кровь, и ощущала при этом все нарастающую тревогу. Откуда-то взялось предчувствие, что она может опоздать.
***
Это было красивое зарождение рассвета. Возможно самое красивое из когда-либо виденных им. Небо медленно светлело, впитывая в себя лучи просыпающегося солнца. Еще незримого, слабого, но уже заставлявшего чернильное покрывало отливать насыщенной оливковой глубиной. Черные кучевые облака, зависшие над далекими пиками, бережно укутывали их невесомым покрывалом, оттягивая миг пробуждения, а мерцающие лики небесных звезд, прощаясь, отходили ко сну, чтобы вновь засиять с заходом солнца.
Антаргин невесело усмехнулся. Правильно говорила Раса: романтик, так и не понявший в чем его мечта. Сейчас он был согласен с ней, тогда - смеялся.
В кресле у камина, что-то бурча, зашевелилась Ираинта. Мужчина на мгновенье отвернулся от окна, удостовериться, что женщина не проснулась. Он не хотел, чтобы она видела это. Не желал боли. Предпочитал, чтобы никто из находящихся в Саришэ не видел и не чувствовал.
