Шестопер тоже высказал свое мнение:
- По мне, так нам давно надо было очистить джунгли от дикарей, мы даже слишком припозднились с этим. Вот только меня занимает вопрос, сможем ли мы уйти из крепости незаметно?Может быть, прочесать основательно леса в окрестностях города, разогнать и мелких воришек, и настоящих соглядателей. Такое мы делали в прошлом, и это не должно вызвать подозрений. Зато выйдем на тропу вуоксов без проблем.
Ярослав с убежденностью возразил:
- Конечно, твое предложение заманчиво, но в любом случае на момент выхода необходимо сохранить в крепости обыденность, а облава - неординарное событие, и может вызвать, если не уверенность, то подозрение, заставит насторожиться. Нет, у нас должно быть все как обычно, без подозрительного ажиотажа. Я исхожу из той установки: маловероятно, что убийцы сообщили о содеянном злодействе вождю. Я считаю, он находится... должен находиться в неведении относительно преступных действий своих дикарей. Потому наше появление в его поселках вполне может стать неожиданностью. Конечно, если у него нет среди нас шпионов, что маловероятно, но исключать нельзя. Для противодействия этому следует исключить всяческие отлучки, прямо с этого момента все люди должны быть на глазах, а попытки исчезнуть должны вызвать срочные меры по расследованию!
Итак, план такой: выступаем завтра рано ночью, движемся сначала на восток, после того как покинем город, резко сворачиваем на север к реке, затем вдоль поймы на запад и где-то там, в джунглях, выходим на тропу вуоксов. Конечно мы потеряем много времени, но сможем обойти все ловушки войо. При этом в городе внешне все должно оставаться спокойно. Когда выйдем к главному поселку, будем действовать обычным манером. Оцепим становище и войдем, уничтожая всех, кто попытается оказать сопротивление. Затем повязанных войо доставим к границе и спустим со скал, пусть идут на все четыре стороны. Дальнейшая зачистка не будет составлять труда. После разгрома основной группы войо, бежавшие в горы не будут иметь сил к сопротивлению.
Весь последующий день Ярослав провел в крепости, занимаясь, как это ни странно, сугубо мирными заботами. Подготовка к ночному рейду велась командирами взводов и не требовала непрерывного контроля.
Большинство вопросов и решений было выяснено и принято заранее, потому он мог даже в сложной обстановке обратить внимание на события, произошедшие в колонии, по его мнению,важные и неординарные. Может показаться странным, но так уж сложилось, что сразу два события привлекли внимание Ярослава.
Именно на этот день пришелся первый запуск ткацкого станка, изготовленного усилиями столяров колонии и, в первую очередь, мастерской Петровича. Ярослав к воплощению проекта имел непосредственное отношение, потому как только он один догадался прихватить с собой чертежи и описание станка. Когда выяснилось, что местное ткачество оставляет желать лучшего, было решено поправить его инновациями, точнее изготовить более производительные станки, но никто не знал, как они устроены. Тогда Ярослав порылся у себя в закромах и нашел подходящие варианты.
С того самого момента и до дня первого пуска, примерно в течение трех месяцев, шли работы по наладке машины, подгонке деталей и доработке конструкции. Времени у столяров она занимала немного, но, как и в любом деле, не обошлось без трудностей, которые пришлось преодолевать, доводя конструкцию. Опыта ни у кого не было!
Аборигены использовали ткацкие станки с незапамятных времен и разнообразных видов, каждая женщина получала такое приспособление в подарок на свадьбу, но конструкция этих устройств была, мягко говоря, примитивна.
Вертикальное или горизонтальное расположение основы, использование катушек или даже просто мотков нитей вместо челнока не давала производительности, отсюда и дефицит материи в местном обществе и ее крайняя дороговизна. Чтобы изготовить обычный отрез ткани, требовалось очень много времени и приложенных усилий. Также много времени расходовалось на перенатяжку основы.
Новый станок был лишен всех перечисленных недостатков, и хотя по земным меркам был допотопным, каким перестали пользоваться лет сто пятьдесят назад, на местном уровне являл значительный прогресс, увеличивая производительность в десятки раз. Само изготовление станка не требовало особых знаний и приспособлений. Изготовленный целиком из дерева, без каких-либо существенных металлических деталей, кроме валов и крепежа, он мог быть сработан любым столяром из аборигенов при определенной подготовке. Весь процесс ткачества был автоматизирован: ремизки перемещались вверх и вниз при помощи кривошипа, а челнок пролетал основу под действием специальных молотков, действовавших от того же вала, что и решетки. В результате, самопроизвольно образовалась возможность исключить человека от процесса совсем, оставив только наблюдение и обеспечение нормальной работы. Был сделан деревянный механический привод от движущейся по кругу лошади, хотя на первых порах оставался и ручной как вспомогательный.
Первый запуск прошел успешно, без обрывов нитей и заеданий привода. Надежды, что питал Ярослав на это приспособление, заключались в том, что возможно со временем при достаточном количестве станков и сырья возникнут излишки товара, которые будет возможно продавать.
Первый запуск - это, конечно, громко сказано, попытки предпринимались и ранее, но недоведенная до ума машина долгое время капризничала, не желая устойчиво работать, а при относительно высоких оборотах привода - ломалась. Земляне встретили станок прохладно, для них он не представлял существенного интереса, видали и не такое! Чего не скажешь о местных! Наверно, не было ни одной хозяйки, чтобы не следила за происходящим и не переживала неудачи, а на первый пуск собралась практически вся женская половина колонии. Восторгу не было предела, видя, что станок может работать совершенно без физических усилий человека, исключая обрывы и подготовку основы, они удивленно качали головами и радовались, как малые дети.
"Вероятно, теперь, - думал Ярослав, в душе снисходительно улыбаясь, - ни одна из них не слезет со своих мужей и глав семейств, пока те всеми правдами и неправдами не явят хозяйке такой станок".
Миэле присутствовала на пуске и живо интересовалась. Для нее, как для любой аборигенки из знатного семейства, ткачество было ежедневным времяпрепровождением, чем-то вроде клуба по интересам, где собираются влиятельные энолы, обсуждаются текущие сплетни, иногда находят решение серьезные вопросы, в том числе и политические. Она порывалась к Ярославу, требуя объяснить работу отдельных деталей:
