Обмякнув, Ранд оттолкнул саидин. Это потребовало такого же усилия, как оттолкнуть скалу, как оттолкнуть саму жизнь. Вместе с Силой его покидала жизненная энергия. Осталась лишь горечь, вызванная порчей. Чтобы устоять на ногах, Ранду пришлось опереться на Калландор.
— Что с остальными? — с трудом произнес он. В горле саднило, — С Илэйн, с Перрином, с остальными? Неужто им я тоже не успел помочь?
— Успел, — успокаивающе проговорила Морейн, но не двинулась с места, да и Лан, казалось, готов был броситься между ней и Рандом. — Ранд, ты не должен…
— Они живы? — вскричал юноша.
— Живы, — заверила его Айз Седай.
В усталом облегчении Ранд кивнул. Он старался не смотреть на тело девочки. Три дня он провел, наслаждаясь тайными поцелуями. Если бы он начал действовать три дня назад… Но ведь эти три дня он старался научиться тому, что могло бы помочь, сумей он только свести все воедино. Хорошо хоть, что его друзья остались в живых.
— Как троллоки пробрались в Твердыню? — спросил он. — Вряд ли они вскарабкались по стенам, как айильцы, да еще среди бела дня. А сейчас день или вечер? — Ранд замотал головой, как будто разгоняя туман, — Впрочем, неважно. Как попали сюда троллоки?
Ответил ему Лан.
— Сегодня пополудни к причалам Твердыни пришвартовалось сразу восемь больших барж с зерном. Видно, никому не пришло в голову поинтересоваться, с чего это груженные зерном баржи плывут вниз по течению, — в голосе Стража звучало презрение, — и почему команда оставила люки задраенными чуть ли не до самого заката. А потом, часа два назад, подоспел обоз. Тридцать крытых фургонов. Предполагалось, что это привезли из деревни имущество какого-нибудь Благородного Лорда, но когда сбросили холстину, оказалось, что они битком набиты Полулюдьми и троллоками. Может, они пробрались и каким-то другим путем, но этого я не знаю.
Ранд кивнул, и это стоило ему такого усилия, что у него подкосились ноги, Лан подскочил и, подставив плечо, помог Ранду удержаться на ногах. Морейн взяла лицо Ранда в ладони, и по телу юноши пробежал холодок. Полного Исцеления не наступило, но усталость пропала, во всяком случае, по большей части. Он уже не нуждался в опоре и отстранился от Лана. Страж посмотрел на юношу с тревогой — то ли не был уверен, обойдется ли Ранд без его помощи, то ли опасался, что тот уже не в своем уме.
— Я намеренно сняла твое утомление не полностью, — пояснила Морейн. — Тебе необходимо поспать.
Поспать! Кажется, ничто на свете не заставило бы его заснуть. Но Ранд снова кивнул. Он вовсе не хотел, чтобы Айз Седай опекала его, но, вместо того чтобы возразить, сказал:
— Ланфир была здесь сегодня. Но все это — не ее рук дело. Так она сказала, и я ей верю. Морейн, похоже, это тебя не удивило? — Могло ли вообще что-либо смутить Айз Седай? — Повторяю, Ланфир была здесь, и я говорил с ней. Она не пыталась меня убить, и я не пытался убить ее. Тебя это и вправду не удивляет?
— Сомневаюсь, чтобы ты смог ее убить. — Взгляд Айз Седай скользнул по Калландору. — Во всяком случае, без него. И сомневаюсь, что она попытается убить тебя. Пока. Мы мало что знаем об Отрекшихся, а меньше всего о Ланфир. Известно, правда, что она любила Льюса Тэрина Теламона. Я бы не решилась утверждать, что ты в полной безопасности — Ланфир способна изрядно навредить тебе. Но не думаю, что она попытается убить тебя до тех пор, пока будет надеяться вернуть любовь Льюса Тэрина Теламона.
Ланфир добивалась его — вот оно что. Дочь Ночи, в существование которой едва ли верили мамаши, пугавшие ее именем детишек. А вот его самого она точно пугала. Ну не смешно ли это? Ранд всегда чувствовал себя виноватым, если заглядывался на любую девушку, кроме Эгвейн. Но оказывается, Эгвейн он не нужен, а нужен Дочери-Наследнице, во всяком случае, ей нравится с ним целоваться. А теперь еще и одна из Отрекшихся заявляет, что любит его. Тут уж не до смеха. Похоже, Ланфир ревнует его к Илэйн, недаром обозвала ее белобрысой размазней. Безумие! Сплошное безумие!
— Завтра, — заявил Ранд и повернулся, чтобы уйти.
— Что завтра? — переспросила Морейн.
— Завтра я сообщу тебе, что собираюсь делать, — ответил Ранд, а про себя решил: кое-что, но не все.
Он представил себе лицо Морейн, если бы она узнала все, что он задумал, и чуть не рассмеялся. Однако пока И ему было не все ясно. Правда, Ланфир, сама того не подозревая, подсказала ему еще одну деталь. Остался последний шаг, сегодня ночью. Рука, державшая Калландор, дрожала. Но Калландор был с ним, а значит, все в его власти. Я еще не сошел с ума, и на это меня хватит.
— Завтра. Да дарует Свет всем нам спокойную ночь, — промолвил юноша.
Завтра он выпустит на волю еще одну молнию. Молнию, которая, возможно, спасет его. Или уничтожит. Нет, он еще не сошел с ума.
Глава 11. ЧТО ЖЕ СОКРЫТО?
Эгвейн в одной сорочке сидела на постели. Рядом на тумбочке лежали раскрытая книга и каменное кольцо. Глянув на кольцо, девушка тяжело вздохнула. Кольцо это было необычным — все в крапинках и полосках, красных, коричневых и синих. Оно было слишком велико, чтобы носить его на пальце, к тому же имело необычную форму. Если вести кончиком пальца по наружной стороне кольца, палец со временем оказывался в той же точке, но с внутренней стороны, а если продолжить движение, вновь возвращался на наружную. У кольца, хоть это и казалось невозможным, был только один край. Эгвейн не хотела оставлять кольцо на тумбочке, потому что без него ее могла подстерегать неудача. И этой неудачи она и ждала. Но рано или поздно ей надо было рискнуть и попробовать обойтись в этом деле без него. Иначе ей суждено вечно барахтаться, вместо того чтобы научиться плавать самостоятельно. И ничто не мешало ей попробовать именно сейчас. На то была своя причина. Весомая причина.
Толстая книга в кожаном переплете называлась «Путешествие в Тарабон». Судя по дате, автор, некий Эуриан Ромавни из Кандора, начал писать ее пятьдесят три года назад, но едва ли за это время в Танчико произошли сколь-нибудь заметные перемены. Кроме того, это был единственный том, снабженный гравюрами, из которых можно было почерпнуть что-нибудь полезное. Во всех остальных имелись только портреты королей или картины сражений, явно написанные людьми, ни разу в жизни не видевшими боя.
За окном стемнело, но благодаря лампам в комнате было достаточно света. На тумбочке горела свеча в позолоченном подсвечнике. Эгвейн пришлось сходить за свечой самой — после случившегося кошмара служанкам было не до того. Те, кто остался цел, ухаживали за ранеными или оплакивали близких. Многие в Твердыне нуждались в Исцелении, еще больше было тех, кому оно уже не требовалось.
