Брат Адальстейна посадил Хильдрид по левую руку от себя. Накануне пира в Лундуне появился и Орм — он был усталый, изнуренный путешествием, но присутствовать на пиршестве в честь матери не отказался. Он сел рядом с нею.
— Ну, что, Хильдрида, — медленно спросил Ятмунд, после того, как слуги и младшие воины в отрядах наполнили старшим кубки. — Ты по-прежнему желаешь, чтоб я отпустил тебя и твоих людей?
— Да, конунг.
— Ну, что ж, — он поднял свой кубок — огромный, куда входило уж никак не меньше, чем полторы пинты эля. — Я отпускаю тебя, Хильдрида, — провозгласил он во всеуслышание. — Разрешаю тебя от присяги и претензий не имею.
— Благодарю, конунг, — она отпила из своего кубка.
Теперь она была вольна отправляться куда угодно. Никто из ее людей присягу королю не приносил, считалось, что за всех них она приносила присягу сама — сперва Адальстейну, почти семь лет назад, потом Ятмунду. Теперь он чествовал их в благодарность за хорошую службу.
— Матушка, ты намерена отправиться в Нордвегр прямо теперь? — негромко поинтересовался Орм, когда Ятмунд отвернулся — он беседовал с одним из своих людей.
— Не прямо сейчас. Прямо сейчас я кушаю, — возразила женщина, отрезая себе хороший кусок пирога. Разворотила его на две половинки — верхнюю и нижнюю — и при помощи ножа принялась ковыряться в начинке. — Только посмотри. Рыба, мясо, трава какая-то — и все в одном пироге. Подумать только, — она подцепила на кончик ножа ломтик рыбы и отправила в рот.
— Матушка, я не повар, чтоб разбираться в пирогах, — раздраженно ответил он. — Я хочу знать, когда ты отбываешь.
— Завтра или послезавтра.
Орм придвинул к себе доску, на которой желал разделанный поросенок. Ловко отрезал окорок.
— Будешь?
— Буду.
— Зачем ты так спешишь? Почему уже завтра или послезавтра?
— Мне тут невмоготу.
Ее сын покачал головой.
— Зря ты так. Британия — прекрасное место.
— А мне больше нравится Трандхейм. И Ферверк.
— Жаль, матушка. Я надеялся, что ты будешь жить в моем замке в Нортимбраланде. Нянчить внуков.
— Нянчить? Жениться собрался?
— Пока нет. Но моя Бера снова ждет ребенка.
— Эта твоя саксонка? — Хильдрид качнула головой. — Рада за тебя.
— И жениться тоже собираюсь. На одной из дочерей Ятмунда.
— Красивые девушки?
Он улыбнулся.
— Не знаю. Никогда их не видел.
Женщина, пораженная, отшатнулась.
— Как так? И собираешься жениться? Разве такое возможно? А если попадется склочница? Уродливая девица? Плохая хозяйка?
— Зато через нее я получу права на власть. Небольшие, но если здесь с такой скоростью и так несчастливо будут умирать конунги, то они станут весьма весомыми, — очень тихо ответил Орм. — Ятмунду это тоже на руку, — пояснил он, заметил обеспокоенный взгляд, брошенный Хильдрид на правителя Мерсии. — Во-первых, он не прочь передать власть собственной дочери, а не младшему брату, Ятриди[43]. А во-вторых, этот брак обеспечит его гарантией моей преданности. Он уверен во мне, а я уверен в нем.
— Не могу поверить, — медленно заговорила женщина. — Ты готов отдать свою преданность женщине только за призрачное право на достоинство конунга. Ты готов жениться на женщине ради власти. Чего тебе не хватает? Ты — ярл британского конунга, владетель Нортимбраланда, вождь большого отряда, прожив долгую жизнь, ты завоюешь уважение и славу. Чего же тебе еще не хватает? Как можно продаваться в мужья знатной саксонке?
Они долго молчали. Хильдрид ожидала гневного ответа сына, но тот молчал и кромсал свинину, отправляя в рот сочные куски. Она занялась пирогом, съела всю начинку, а два пласта теста кинула под стол, собаке, которая лежала там, положив морду ей на ногу. Пес подхватил кусок теста на лету, остальные подобрал с пола и слизнул с сапога Хильдрид брызги соуса и волоконца мяса. Так же охотно он подхватывал и полуобглоданные кости, которые она кидала ему, и с хрустом разгрызал их.
Орм разрезал поросенка и молча предложил матери кусок, потом передвинул доску соседу слева. Мимо прошел слуга, он подлил в кружку Регнвальдарсона темного пива. Гуннарсдоттер сделала слуге знак, и тот налил пива и ей тоже. Женщина отхлебнула. Пиво было ничуть не хуже, чем раньше, может, лишь чуть крепче.
— Я не хочу, чтоб ты на меня обижался, — сказала она.
— Я и не думал обижаться, матушка, — ответил Орм.
— Пойми, что в браке главное — семья. Хорошая семья. Хорошая жена, дети. У тебя есть дети. У тебя есть женщина, с которой ты давно уже живешь. Давным-давно. Которую ты любишь.
— Ты уверена, что я ее люблю? — улыбнулся Орм.
— Конечно. Если б не любил, не длил бы отношения. Бера растит твоего сына. Разве это не имеет значения?
— Имеет. Я люблю сына.
— А как ты объяснишь ему, почему женишься не на его матери, а на другой женщине, с которой у тебя даже нет любви?
— Я найду, что объяснить, — с долей раздражения ответил Регнвальдарсон. Хильдрид лишь вздохнула. — Оставь, матушка. Бера — не моей крови. Она саксонка.
— А дочь Ятмунда — нет?
Он не ответил.
— И потом, — продолжила женщина. — Моя мать тоже была иной крови.
— Да-да, я знаю, бабка Алов по рождению валландка.
— Нет, не валландка. Она родилась в Галицуланде, просто жила с семьей в Валланде. Но это и неважно. Чем же я хуже оттого, что моя мать — не северянка? А твой сын чем хуже, что мать у него — саксонка?
— Ничем, ничем, — он отмахнулся.
Гуннарсдоттер вздохнула и отвернулась.
После пира Хольгер долго не давал ей уснуть — он пел песни своей жене. Эльфрид тихонько уговаривала его не шуметь, но викинг ее не слушал. Потом песни перешли в звуки смачных поцелуев, и Хильдрид заткнула уши. Она зарылась лицом в набитую гречишной шелухой подушку и незаметно уснула.
А утром Хольгер заявил дочери Гуннара, что останется в Британии. Не навсегда — лишь на то время, которое потребуется его жене, чтоб окончательно оправиться после родов, и ее сыну, которого викинг назвал Торстейном, в честь отца — чтоб немного подрасти и окрепнуть.
— Сейчас ранняя весна. Ночи холодные, — объяснил он. — А ребенок слабенький. Я не позволю сыну Торстейна умереть от холода. Да и Эльфрид слабенькая. Она же не наша соотечественница, всего лишь саксонка. Ты понимаешь, ей можно это простить.
— Я понимаю, конечно.
— Я подожду лета, тепла. Наши купцы ходят туда-сюда все лето. Я попрошу кого-нибудь из них прихватить нас и привезти в Трандхейм. Ты ведь сможешь обойтись без меня, верно?
— Да, хоть мне и будет тебя не хватать, — улыбнулась Хильдрид. — Но я тебя понимаю. Я вижу, вы поладили.
— Мы не могли не поладить. Ведь ее любил мой брат, — Хольгер нахмурился. — Неважно. Она моя жена.
