В серебристом свете холодно блеснули глаза Котяры:
— Что за величие можно получить от червей?
— Повиновение, — тут же ответил Даппи Хоб. — Они выполняют мои приказы, даже не зная, что это я ими командую. Я ими воспользовался, чтобы поставить уловитель душ под самой Извечной Звездой. Они думали, что падение Ожерелья Душ в Лабиринт Нежити на Краю Мира было неловкой ошибкой, случайным последствием их стремления низложить меня. Но это не было случайностью. Скорее, это был последний, отчаянный мой план восстановить свою власть — и при этом с отмщением. Сотни тысяч дней — на самом деле даже два миллиона — понадобились мне, чтобы мой уловитель душ набрал достаточно Чарма и поймал по-настоящему огромную душу.
— Душу младенца! — ахнул Котяра, ощущая ледяные контуры смысла, уже доступного для постижения и обжигающего своим холодом. — Ты поймал душу младенца безымянной владычицы. Поймал в Ожерелье Душ!
— И там она спокойно обретается, пока мы тут разговариваем. — Вокруг глаз Даппи Хоба легли веселые морщинки.
— Вот почему не шевелится дитя в ее чреве. — Котяра стоял на расстоянии удара когтя от самодовольного юнца, сидевшего на алтаре со скрещенными ногами, наблюдавшего за реакцией Котяры. — Ты поймал его жизнь?
— Не только поймал, но и держу, — победно согласился Даппи Хоб. — Если безымянная владычица, создавшая нашу вселенную, хочет, чтобы ее дитя осталось жить, она даст мне власть над всеми этими мирами. Она сделает меня богом! И как только она на это согласится, может получить обратно Ожерелье с душой своего младенца. А владыкой творения стану я! Правда, здорово? И всего лишь потому, что владею душой дитяти нашей создательницы! — Он несколько помрачнел: — Точнее, владел — пока у меня ее не украл какой-то кобольд.
Когти щелкнули по ладоням Котяры, и тело его дернулось: он понял.
— Рик Старый! Это он украл Ожерелье у твоих гномов, чтобы вылечить один эльфийский клан.
Даппи Хоб даже присел от хохота.
— Этот кретин таскает на шее самую цель своего поиска и понятия об этом не имеет! — Не в силах перестать смеяться, Даппи Хоб похлопал себя по груди. — У меня этот курьез гвоздем сидит в сердце, с тех пор как я об этом узнал. Но что я могу сделать? Дурак-кобольд мотается по всему Светлому Берегу вместе с одним Лучезарным, который жрет всех, кто под руку попадется.
— А ты боишься Пожирателя Теней.
— Даже Безымянные, сновидцы этих миров, боятся стражей. Потому-то они и стражи. У них большая сила. — Даппи Хоб пробуравил взглядом Котяру: — И тебе тоже надо бы его бояться. Если он поглотит твой свет, тебе — в каком бы виде ты ни был, человека или зверя, — конец. Навеки. Лучезарные — они для нас слишком горячи, и наши души в их свете тают как снежинки. — Даппи Хоб сел поудобнее, упираясь локтями в колени, съежившись от одной этой мысли. — Чтобы сохранить между собой и этим монстром как можно большее расстояние, я направлял своих гномов отсюда, пытаясь вернуть себе Ожерелье, потому что оно принадлежит мне, потому что я два миллиона дней трудился, чтобы сделать его своим.
Котяра непочтительно поднял голову:
— А сейчас оно, похоже, принадлежит Рику Старому.
— Ненадолго. — Даппи Хоб соскользнул с алтаря по другую сторону от Котяры. — Вот зачем ты попал сюда, на Темный Берег, вместе со мной. Чтобы мне помочь. — Он через алтарь взял Котяру за плечо. — Вместе со мной ты заглянешь в это озеро глаз. В нем после ночных песнопений хватит Чарма, чтобы передать одну команду. Ты это должен видеть.
Сила у юноши была неимоверная, и если бы Котяра уперся, его бы просто подняло на воздух. Но он не стал упираться, потому что хотел заглянуть в озеро глаз и узнать как можно больше о планах этого демона. Медленно подвигаясь, он увидел в зеркальной жидкости свое отражение, и по нему плавали цветные блики.
Ускользающие, как оптические иллюзии, блики сложились в образы Бульдога и Лары. Бульдог был прикован цепями к стене пещеры в солевых потеках.
— Иллюзия, вроде той, что ты мне подсунул на Габагалусе, чтобы сбросить с края обрыва… — Котяра обращался сам к себе, чтобы уговорить себя отойти от алтаря. Как ни боялся он глядеть, он знал, что надо увидеть еще что-нибудь о своих потерянных друзьях.
— Здесь другое дело, — возразил Даппи Хоб, почти соприкасаясь лбом с Котярой. — Сейчас ты смотришь через Глаз Чарма. Это на самом деле. Гляди…
К Ларе подошел квадратный гном и сорвал у нее с шеи хрустальную призму. Тут же изображение Лары задрожало, задергалось и исчезло совсем. Гном сунул призму в пращу и метнул из пещеры.
Призма сверкнула звездой и упала во тьму.
— Что ты сделал? — вскричал Котяра. — Ведь к этой призме привязана ее душа!
— Именно так. — Даппи Хоб отступил и довольно вздохнул. — Наконец-то ко мне вернулся хоть фрагмент Ожерелья. Я не осмеливался принести его сюда, пока тебя здесь не было. Без тебя он мне бесполезен.
Котяра зашипел от страха:
— Она же не переживет падения в пропасть!
— Она падает сквозь Дверь в Воздухе, как было с тобой. — Даппи Хоб, пародируя изумление, постучал себя пальцами по подбородку: — Ой, смотри, вот она приземляется…
Ртуть заколебалась, и синие блики сложились в серый зазубренный горизонт Манхэттена и железный мост через Гудзон. С неба над городом мелькнул проблеск света, отразился в серой реке с льдинами, блеснул на скоростной магистрали и воткнулся между коричневыми деревьями на лужайке. Земля брызнула грязевым фонтанчиком, взметнув комки дерна в мерзлое небо. Через несколько секунд из зарослей тростника показалась грязевая женщина, с ног до головы покрытая слизью промышленных отходов.
— Не слишком галантно, — весело хмыкнул Даппи Хоб, — но я был бы дурак, если бы второй раз за день использовал путь Чарма. Мне не надо, чтобы какой-нибудь любопытствующий волшебник или смышленый чармодел обнаружил мой потайной коридор между нашими берегами. Пока не надо. — Он хлопнул ладонью по чаше ртути, и она с плеском исчезла. — Иди за мной — наша работа переехала наверх.
Даппи Хоб обежал вокруг алтаря и устремился вверх по лестнице, через люк в пустой танцзал. Там он открыл дверь пожарного выхода и поскакал по металлическим ступеням, подтягиваясь на железных перилах, не переставая говорить и не сбиваясь с дыхания.
— Теперь, когда этот кусочек Ожерелья Душ оказался на Темном Берегу, я его использую, чтобы найти этого кобольдского вора и мое Ожерелье. А для этого мне нужен ты.
Тяжелая дверь распахнулась на крышу, и под ногами захрустел обледенелый толь. Зимнее утро открывало дымную панораму труб и вентиляторных колодцев. Почерневшие стальные крепления водонапорных башен придавали пейзажу Трибеки унылый и безнадежный вид.
