— Ладно, уговорила, — величественно кивнул Ряха.
Как я пророчила, банный день впервые в истории заведения сдвинули.
Ряха помылся — и снова плотно засел в общем зале.
Туда понемногу подтягивались новые друзья и знакомые, проспавшиеся после весёлой ночи и теперь мучительно соображающие на трезвую голову, не привиделось ли им вчерашнее от слишком большой дозы горячительного?
Входя в зал и узрев Ряху, некоторые заметно вздрагивали, и на лицах у них появлялось тоскливое выражение: «не привиделось…».
Зато у других зажигались глаза: нудный круг привычных забот порвался о Ряху, как о клинок.
Я чистила в комнате свой легионерский костюм, пытаясь придать ему максимально пристойный вид. Раздобыла на всё той же гостеприимной кухне плошку с репейным маслом и тряпочку, и терла потихоньку кожу костюма, возвращая ей эластичность и мягкий блеск.
Когда покончила с кожей, взяла четвертушку бумаги и выписала на ней три заклинания, рогатое, бабочковое и лимонное, на случай, если этой ночью снова придётся развлекать собравшихся и пением песен дело не ограничится. Шпаргалку решила хранить в голенище сапога.
Дождь уже не шуршал, а вздыхал. А к вечеру и вовсе затих. Поднявшийся вечер стал рвать тучи на клочки и растаскивать их, освобождая небо.
В зале шла какая-то свара, но драки не было и Ряху никто не задирал, он сидел, как и вчера, за столом на отшибе и потягивал пиво, задумчиво глядя на огонь в открытом очаге, в котором как-то зло потрескивали поленья.
А вот общество вокруг него явно разделилось на две группировки. И разделилось оно на почве того, как относится к Ряхе.
Ряха спокойно ждал, когда кончится это брожение и станет ясно, где вино, а где осадок.
Я решила лечь спать пораньше, на случай, если вдруг посреди ночи собравшиеся вновь решат на меня посмотреть.
Перед тем, как отправиться на боковую, выглянула на галерею.
Ряху окружала, в основном, молодежь. Несколько человек, перебивая друг друга, о чём-то горячо спорили. Сам Ряха придерживался прежней тактики: сидел, невозмутимо прикладывался к кружке и молчал.
Убедившись, что у Ряхи всё в порядке, я вернулась в комнату и нырнула под одеяло.
Ночью меня, как повелось со вчерашнего дня, разбудили. Но теперь я проснулась оттого, что за окном раздавались какие-то очень эмоциональные крики. Я открыла окно и выглянула.
В тёмной, влажной после дождя ночи полыхали костры, разложенные во дворе кабака. Даже мне сверху было слышно, как гудит басом пламя. Запах сырой земли смешивался с запахом горящего смолистого дерева и конского навоза.
Люди мельтешили между кострами, что-то там творилось, но что именно — я понять не могла. Что-то, очень редко происходящее в нормальной жизни. На двор то и дело заводили разномастных осёдланных коней и оставляли их у коновязи, — там уже собралось больше дюжины. Кони тревожились, дичились.
Бухая сапогами, в комнату вошёл Ряха, — даже не поворачиваясь, я узнала его шаги.
Закрыв окно, чтобы из него не тянуло сыростью и тревогой, я обернулась.
Ряха сжимал в левой руке то ли связку плетей, то ли пучок ремней, в темноте было не разобрать.
Я запалила от ночника светильник, подошла ближе — и увидела, что лицо у него мрачное, а сжимает он в кулаке хвосты. Только что отрубленные, обыкновенные человеческие хвосты.
— Вот, — сказал Ряха без всякого выражения. — Молодые решили таким образом присягнуть мне на верность.
Рука у него была испачкана — еще бы, обрубленные хвосты сочились кровью, стекавшей на сжимающий их кулак.
— Это всё, конечно, очень романтично, — кисло отозвалась я, брезгливо рассматривая этот трофей. — Но не разумнее бы было заняться им этим после твоей победы? Хвост обратно, увы, не пришьешь, в случае чего…
— Двадцать Вторая, это — их выбор, — невесело, но спокойно сказал Ряха. — Дело заварилось, теперь отступать поздно. Хвосты — Медбрат с ними, ребятам хочется отличаться от остальных, главное — появились кони. На рассвете выезжаем. Пора спускаться с гор.
— Отличиться, говоришь? — сморщилась я. — И как после такого отличия они в седле сидеть будут?
— Будут, — мотнул головой Ряха. — Сейчас обрубки прижигают.
Я сморщилась ещё сильнее.
— Интересно мне, они здесь всегда такие сумасшедшие были или наше появление так потрясло неокрепшие умы? — процедила я. — Всё это хорошо, и даже прекрасно, но ты упустил одно важное дело, — добавила я сухо.
— Какое? — удивился Ряха.
— И ты спрашиваешь? Сорвиголов ты набрал, на коней посадил. А знамя, друг мой любезный, у тебя где?
Ряха задумался, опустил руку.
— Ой! Убери ты их! — взмолилась я, глядя, как хвосты метут пол. — Мне от их вида дурно делается! И зла на этих юнцов не хватает!
— Двадцать Вторая, ты что развоевалась? — удивился Ряха. — Там люди старше тебя есть. Есть, конечно, и младше.
— Ну не люблю я восторженных дураков! — взвыла я. — Глупо — добровольно хвоста лишиться! Когда ваш Легион разгромили — вы и податься никуда не могли, с таким-то опознавателем на попе! И давили вас, как тараканов. Но вы — солдаты, вы воевали и знали, что бывает с проигравшими. Когда Огрызок штурмовали, меня оттуда выцарапывая — мне это не нравилось ужасно, но я хотя бы понимаю, за что меня ищут. Не читай, деточка, вслух надписи на стенах, не выпускай драконов, веди себя, как положено. А эти-то куда голову суют?!
— Ты не знаешь, как они живут! — жёстко сказал Ряха. — Мне нужны люди. Людям нужен вождь, который знает, что ему нужно. Раз они с таким восторгом хвосты себе рубят, значит, им легче за мной идти с любым результатом, чем здесь прозябать.
— Да я не против! — возмутилась я. — Просто думаю вот о чём: сейчас это всё выглядит романтично и героично, но вдруг завтра они поймут, что это не их дело?! Испугаются и повернут, — а хвоста уже нет!
— Так они этого тоже боятся! — рассёк воздух ладонью правой руки Ряха. — Потому и рубят, как ты не поймёшь — именно, чтобы не возвращаться, даже если захочется. Чтобы только вперёд путь был. Двадцать Вторая, пойми — человек сам делает свой выбор и только он за него отвечает. Его хвост — в его руках. И закончим это. Так где знамя-то взять?
— У легендарного Молниеносного был милый обычай вырезать знамёна со спин своих врагов, — угрюмо сказала я, так и не признав Ряхину правоту. — Сама такое знамя видела.
— Это мощно, — согласился Ряха. — И я знаю, с чьей спины я бы кожу на знамя пустил, чтобы этому начальнику Службы Надзора пусто было! Но пока нужно что-нибудь попроще.
— Попроси у девушки скатерть, — велела я. — Или купи, если деньги остались. И хвосты убери. Можешь посоветовать бывшим владельцам привязать их к седлам, чтобы они напоминали им о невозможности обратного пути.
