— Не уверен, что найду время.
— Время? Мой друг, от Кобу до Эссо всего день пути по морю. Твоя птичка долетит за пару часов. — Наместник заискивающе заглянул в глаза гостя. — А я покажу свои владения и познакомлю с вассалами.
Акио усмехнулся. Горо явно надеялся, что сумеет продавить неуступчивого зятя на своей территории.
Но предложение было соблазнительным. Оценить воочию ресурсы и возможности будущего союзника, познакомиться с вассалами. Если Нанами Асано родит ему сына, после смерти Горо можно будет поспорить с племянником наместника за верность этих людей.
— Хорошо, — согласился генерал.
— Отлично! Это надо отпраздновать. Как насчет саке? — И, не дожидаясь согласия, ударил в маленький медный гонг на краю стола. — Пусть Нанами подаст саке, — велел он пожилой служанке.
Уже собиравшийся остановить его Акио осекся и кивнул.
Около десяти минут прошло в ожидании под раздражающую болтовню толстяка. С самоуверенностью никогда не воевавшего дилетанта будущий тесть рассуждал о причинах поражения в последней войне. Акио отделывался глубокомысленным мычанием. Он бы уже ушел, но держало любопытство. За всей этой беготней он так и не нашел времени поглядеть на будущую мать своих детей.
По-хорошему, внешность и характер девушки не играли никакой роли. Она была просто залогом заключенной сделки. И все же генерал испытывал вполне простительное и понятное любопытство.
Она зашла в комнату с поклоном, неся в руках кувшинчик с подогретым саке. Дорогое, богато вышитое кимоно, сложная прическа, сдержанные движения. И даже личико ее — хорошенькое и свежее — было очень милым, но Акио мысленно невольно сравнил свою невесту с Мией и почувствовал разочарование. Рядом с хрупкой изящной гейшей аристократка Нанами смотрелась как грубая глиняная поделка рядом с резной статуэткой из кости.
Ладно. Не уродлива, и на том спасибо.
Она подлила ему саке, бросив долгий и восторженный взгляд из-под длинных ресниц. В раскосых глазах сверкнули оранжевые искорки, и Акио снова вспомнил другие глаза — огромные, черные и блестящие, как отражение звездного неба в водах озера.
Черные. Без единого всплеска магического пламени.
Благодарно кивнув девушке, он мгновенно потерял к ней интерес. Она помялась рядом еще с полминуты и исчезла — так же неслышно, как и появилась.
Послушна и не болтлива. Уже хорошо.
Горо отхлебнул теплой жидкости, закатил глаза и причмокнул.
— Попробуй саке, мой друг. Не хуже, чем у матушки Хасу. — В его заплывших жиром глазках на мгновение вспыхнуло и погасло оранжевое пламя. — Кстати, ты слышал эту изумительную историю о новенькой гейше? Той самой красотке, которую ты перекупил у меня неделю назад?
Генерал медленно повернул к Горо закаменевшее лицо.
— Какую историю? — очень холодно спросил он.
Толстяк захихикал:
— На прошлой неделе она отказалась стать твоей наложницей, на этой разочаровала другого самурая. Он тоже вроде тебя — захотел выкупить девчонку после того, как кувыркался с ней всю ночь. А она — ни в какую. Малышке мало одного нефритового жезла, она хочет каждый вечер иметь новый. Надо будет наведаться в «Медовый лотос», распробовать, чем же девочка так хороша. Но выкупать я ее точно не стану. — Он засмеялся утробным булькающим смехом.
Акио оттолкнул чашу с саке так резко, что напиток пролился на стол, и вскочил.
— Куда ты, мой друг?
— Дела, — сквозь зубы выговорил генерал, с трудом удерживаясь, чтобы не заехать по круглой, как рисовая лепешка, физиономии. — Поговорим на Кобу.
Только у порога «Медового лотоса» он пришел в себя и сумел хоть немного обуздать владевшее им бешенство. Акио сам не сумел бы сказать, что вызвало его ярость — напоминание о давешнем позоре, обещание Горо купить Мию…
Или тот факт, что кто-то другой обладал ею вчера.
Другой мужчина видел ее наготу, прикасался к нежной коже, ласкал и слышал в ответ благодарные вздохи и вскрики. Искренние — девочка словно не умела лгать телом. Перед другим она, краснея, раздвигала бедра, принимала в себя…
И она отказалась наутро стать наложницей этого другого. Так же, как до этого отказала Акио.
Значит, дело не в нем. Горо прав — Мия просто хочет быть шлюхой. Подстилкой для любого, кто купит ее.
Ненавидя себя за то, что делает, генерал шагнул в ворота «Медового лотоса».
Едва стукнула створка двери, отсекая их от внешнего мира, Мия бросилась самураю на шею.
— Ты… ты… — бормотала она, всхлипывая и тиская гостя. — Куда ты ушел? Я боялась, что больше никогда тебя не увижу.
— Тише, тише, девочка, — растроганно пробормотал тануки. — Мне тоже тебя не хватало. Ну что ты плачешь, Мия-чан? Подумаешь, загулял. В первый раз, что ли? Не надо так рыдать, не то ваша «матушка» решит, будто я над тобой издевался, потребует компенсации, а я гол и нищ, как положено любому уважающему себя монаху. И стражники бросят меня в яму, а я только что оттуда и обратно совсем не тянет…
— Ой! — Мия испуганно отпрянула и посмотрела с испугом. Потерять друга теперь, когда она только-только встретила его, было невыносимо. — Тебе нужны деньги? У меня есть…
Она плохо представляла, что делать с деньгами, тем более такими огромными, поэтому закопала золотой рё, подаренный сумасшедшим самураем, на заднем дворе.
Дайхиро фыркнул и разгладил усы:
— Чтобы я не достал денег?! Тем паче в столице. К твоему сведению, Мия-чан, тут по улицам гуляет столько золота, что я мог бы купить весь чайный домик и пару окрестных, будь у меня такое намерение.
От этого хвастливого утверждения Мие стало жутко. Сёгун не отличался терпимостью к преступникам — пойманным карманникам рубили руки. А самурай, схвативший «щипача» на горячем, мог и вовсе рассечь неудачливого воришку надвое, и никто бы не сказал и слова против.
— Ты украл деньги? — шепотом спросила она.
— Позаимствовал, — поправил тануки. — Всего-то семьдесят момме, чтобы повидаться с Мией-чан — кто бы иначе пустил меня сюда? Ну, не надо смотреть с таким ужасом. Уверен, тот купец был счастлив одолжить их для такого благого дела. Это ведь почти то же самое, что пожертвовать на храм.
Мия вцепилась в Дайхиро.
— Поклянись, что больше не будешь воровать! — потребовала она.
— Кто говорит о воровстве, Мия-чан? Я всего лишь занял немного серебра… Ай, не надо так меня сжимать, не то мои бедные ребра треснут под натиском силы твоей любви.
Девушка ослабила хватку, засмеялась, потом снова заплакала, ни в какую не желая выпускать друга из объятий. Дайхиро продолжал балагурить над ухом — такой живой, такой настоящий и родной. И впервые за прошедшие месяцы Мия поверила, что все будет хорошо.
