Ознакомительная версия.
— Идти сможешь? — негромко спросил ее юноша. Получив же вместо ответа лишь неуверенный кивок, осторожно накинул ей на плечи плащ. Затем бесцеремонно сорвал с Остроглаза маску и, преодолев вялое сопротивление девушки, закрыл черной тканью Лаино лицо. Повернулся к трясущемуся, ошалевшему почти Реми, так все это время и не осмелившемуся выползти из своего угла, бросил холодно:
— Где деньги, что ты должен этой женщине?
Тот кивнул с готовностью на брошенную небрежно в сторонке большую кожаную сумку, подобрал ее, повинуясь повелительному жесту Белого Мастера, и, двигаясь почти ползком, вручил Огнезору. Затем, не ожидая приказа, услужливо отпер хитроумный свой засов.
— Вот и молодец! — похлопал его по плечу юноша. — Сделаю вид, что тебя здесь не было, так же, как и ты усердно делаешь вид, что меня не узнал. Прощай!
Ухмыльнулся напоследок и, заботливо придерживая Лаю, вышел за дверь.
Неподвижная, лишь ударами двух сердец колотящаяся, тишина повисла на мгновение во всем большом доме. Потом откуда-то сверху, с толстенных потолочных балок легко скользнула вниз тоненькая черная фигура, застыла перед двумя жалкими, трясущимися человечками, скривила губы презрительно.
— Мастер Слава! — отвратительно оскалился на нее Остроглаз. — Пришла подобрать чужой мусор?
— Никогда ты мне не нравился, крысеныш, но в мозгах тебе не откажешь! — проговорила пришелица почти равнодушно. Небрежно извлекла из-за пояса два узких длинных стилета, единым движением тела, неуловимым и хладнокровным, вонзила один в сердце Остроглазу, другой — в заплывшее жиром горло Реми.
— Я не отдам вам Огнезора, — назидательно бросила корчащимся их телам, перешагнула брезгливо черную лужу крови и скрылась в темнеющем ранними осенними сумерками дверном проеме.
Вязкий серый снежок осторожно закружил над городом, вбирая в себя помрачневшие черные улочки и частые лужицы легких ее следов…
Глава семнадцатая, где Ледогора застают врасплох, а Лая размышляет о людском и божественном
Мастер Ледогор бесшумно пересек комнату, отодвинул полог кровати, уставился с любопытством на спящее девичье лицо.
— Вот ты какая, Насмешница! — пробормотал с добродушным удивлением. — Спишь так безмятежно, будто и не гонится за тобою вся Гильдия!
— Это я ее усыпил, — послышался сзади молодой знакомый голос, а что-то холодное и острое уперлось мастеру в шею. — Отойди, наставник! На твоей стороне сила и опыт, но, ты же знаешь, я быстрее.
Ледогор дернулся, будто его по голове огрели. Мышцы его напряглись до предела — и тут же расслабились: все-таки мастер отменно владел собой! Шумно выдохнув, он отступил от кровати.
— Игрушку свою убери, Огнезор! — проворчал как ни в чем не бывало. — Неужто ты и правда думаешь, что я могу девчонку спящую прирезать?
Лезвие исчезло. Ледогор обернулся в густом полумраке огромной спальни, посмотрел на усталое Огнезорово лицо, изо всех сил стараясь скорчить осуждающую мину. Вышло скорее нечто, близкое к сочувствию.
— Знал, что придут за мной, — рассеянно улыбнулся ему юноша, — но не думал, что ты это будешь, и так скоро…
— Явись я за твоей головой, — сердито прервал его мастер, — один бы сюда не сунулся! Не спятил же я, в самом деле!
Сорвал в сердцах надоевший, все время падающий на глаза, капюшон плаща, опустился грузно в огромное мягкое кресло. Взглянул вновь на спящую девушку — на этот раз повнимательней, и даже — с одобрением, потом опять Огнезора смерил взглядом, и продолжил уже спокойнее, с ворчливой какой-то мягкостью:
— Были у меня некоторые подозрения, после того, как Слава начала о прошлом твоем выспрашивать, но до сих пор все не хотел в них я верить… Выходит, правда.
— Слушай, — добавил вдруг, хитро прищурившись, — а не та ли это малышка, из-за которой ты в ученичестве бежать пытался?
Огнезор только усмехнулся невесело и молча головой кивнул.
— Вот оно как Первый Бог с кровным своим шутит! — удивленно протянул Ледогор.
— Перестань! — поморщился юноша. — Не до суеверной мне сейчас чепухи! Из-за «шуток» таких теперь кровь льется!
— Если ты о Темнослове и прихвостнях его — то туда им, гадам, и дорога! — отрезал гигант без малейшей жалости. — Правильно ты ему, подлецу, клеймо позорное на морде оставил, хоть и вспомнят это тебе в Совете!
— Думаешь, только это вспомнят? — криво и как-то дергано усмехнулся юноша. — А то, что я охотницу оттуда вытащил, да пять трупов по себе оставил, вот так и спустят?
— Пять? — озадаченно переспросил Ледогор. — Я вот, дорогой мой, семерых насчитал. Вместе с крысенышем-одногодкой твоим и купчишкой-хозяином.
Огнезор воззрился на своего наставника с неподдельным удивлением и на мгновение, кажется, растерялся даже.
— Вот как? — проговорил недоверчиво.
Прошелся туда-сюда по комнате, затем, сдвинув тяжелую серую ткань полога, опустился вдруг на край кровати — как раз напротив Ледогорова кресла — и сразу как-то успокоился, будто все ему ясно стало.
— Вот как! — повторил с нехорошим смешком. — Семеро? Выходит, подчистили за мною… То-то в последние дни чувство было, словно по пятам идет кто-то!
— Чтоб за тобой увязались, а ты и не понял, — изумился гигант, — в жизни не поверю в такое!
— Ну, присутствие ведь и спрятать можно…
— Да кто же на подобную дьявольщину вообще способен?!
— Не знаю, Ледогор, не знаю, — пробормотал юноша вполголоса, но так, что сразу ясно стало: еще и как знает, только очень уж ему чтобы так было не хочется…
«А ведь Слава давно в столице не объявлялась! — вспомнил вдруг мастер. — Ухватилась за какой-то пустяковый, несрочный приказ и будто испарилась». Поворочал немного эту мысль в голове — и любопытствовать как-то расхотелось.
— Нет ничего хуже одержимой женщины, — пробормотал он себе под нос. Но Огнезор все равно расслышал и наградил наставника долгим болезненным взглядом.
— Никто ведь одержимости своей не выбирает, — проговорил глухо, невольно покосившись в щель полога, на спящую девичью фигуру. Ледогор не нашелся, что на это возразить, а красивое лицо юноши помрачнело еще больше.
— Что делать будешь, наставник? — наконец, спросил он все так же тихо и на мастера не глядя. — Тебе ведь теперь, как «столичному», смерть Темнословову расследовать… Не хочешь узнать, как все было?
— Не имею ни малейшего желания! — отрезал тот с мрачной решимостью, самого его удивившей. — Свидетелей живых не осталось, колечки твои с секретиком тоже ни на ком не отметились, так что в отчете я волен написать что угодно! Погиб, мол, почтенный наш мастер-лекарь в законном поединке, на который, дурак, сам уже много лет напрашивался. Дело, конечно, не совсем одобряемое, но вполне обычное. Охранничков же Темнослововых Насмешница еще раньше на тот свет отправила вместе с купчишкой-предателем…
Ознакомительная версия.
