— Уж не знаю, что он вам там рассказал, — мой голос буквально источал яд и сарказм. — Но я знаю, кто я.
— Без проблем, — в примирительном жесте поднял руки Младший. — Не хочешь — не говори, но сути то это не меняет.
— Не меняет, — согласившись, я продолжил закипать. — Какая, к демонам, родственная душа… Ну да — не дурна девка, порой еще бывает не глупа, в минуты редкого озарения, так сказать. Но боги, это самая обычная, избалованная, дворцовая девчонка, которая меня в могилу сведет раньше, чем топор палача.
— Ну точно — запал наш Зануда на восточную красотку.
— Я сейчас буду драться, — прорычал я.
— Остынь гусар, — усмехнулся Младший. — Мы ж по доброму, по братски тебе помочь пытаемся. Ты ж сам на себя не похож! Раньше как оно было — Ройсу камень на голову падет, Ройс сплюнет, камень в реку выкинет и продолжит медитировать в поисках высшего знания. А сейчас нервный весь, глазами стреляешь, как самострелами, огрызаешься словно пес оголодавший.
— Работа такая, — пробурчал я.
Друзья переглянулись и вдруг Младший хлопнул себя по лбу.
— Вот оно что! И как я сразу не понял. Ты ж, получается, сперва пять лет в лесу сидел, потом год войны, потом Академия, в которой ты явно не по юбкам бегал, а небось в библиотеке штаны просиживал. А тут на тебя свалились сердечные метания. Да ты ж просто за давностью лет, весь опыт растерял в таких вопросах.
— Ага, продолжайте, продолжайте, — подбодрил я друзей. — Мне очень приятно слушать, как вы треплетесь, словно девки на базарной площади.
— Вот об этом я и говорю. Она тебе нравится, а ты не знаешь что с этим делать. Тебе ж опасность подавай, да такую, чтобы сам Седой Жнец поражался, как это Зануда не подох еще.
— Ну хорошо, хорошо, — согласился я, понимая что иначе этот разговор затянется до позднего вечера, а я спать хочу. — Предположим вы правы, я веду себя по глупому, потому что растерян. А конечно же вовсе не потому, что если ошибусь, то моему следу спустят всех ищеек и охотников за головами, какие только есть. Но это не объясняет того, с какого перепуга она себе ведет так, что я иногда к гарде тянусь. Хотя нет, объясняет, она же просто избалованная принцесска. Погоди-ка, что-то наклевывается — ага! Следовательно никакие мы не родственные души, а я просто бешусь с платонического тяготения. Приеду в Алиат, спущу пар в борд…
— Зануда, Зануда, — покачал головой Руст. — А ты не думал что и ты ей тоже по душе?
— Смешно, юморист.
— Да он-то прав, — хмыкнул Пило и снова натянул свою ехидную ухмылочку. — Ты друзей то своих слушай, они вон уже и с браслетами неподложными ходят, и детей скоро нянчить будут. Я тебе вот что скажу, после того как ты почти полгода проживешь под одной крышей с беременной женщиной… Короче даже бездна покажется тебе островком спокойствия. Да и будешь понимать этих странных существ, куда как лучше.
— Да вы хоть понимаете как это бредово звучит? Что за нравится не нравиться, родственные души какие-то, вам подкалывать больше некого? Идите вон… к юнге, и прекращайте смешить мой мозг своими базарными сплетнями.
— Ну да, — явно обиделся Руст. — Конечно, это звучит бредово. А то что шесть наемников повязали Нимийский генералитет, это звучит нормально? А то что потом четверо тех же наемников выжили под Харпудовой лавиной, а то что один наемник этот Харпуд в пещерах пересек, или то что один наемник в одиночку подломил Мальгром? Или то что в Академии Малый Турнир выиграл в этом году первый курс? Хотя последнее к тебе не относиться.
Я не стал разубеждать Руста, рассказывая ему, что и последнее ко мне тоже относиться.
— Все, лэры, не знаю как вы, а я пойду спать. И когда проснусь, буду считать что мы с вами поддались темным силам похмелья, и не вели в сознательном состоянии чисто бабских разговоров.
Проигнорировав очередной поток шуток и подколов, я развернулся спиной к юмористам и двинулся к спуску на нижние палубы. По дороге, я успел посмотреть на то как вконец обнаглевший боцман, забирает у наглухо проигравшегося, золотой зуб. Спуск по лестнице не занял сколько-нибудь много времени. По скрипение досок и постоянный гул, я добрался до нужной двери. Там, в каюте, на нижней койке лежала дочь визиря и что-то увлеченно читала. Встретившись со мню взглядом, она окатила меня тонной презрения и вздернула носик. Интересно, а она так вообще хоть что-нибудь в книге увидит? Пожав плечами, я снял сапоги, поставив их в дальний угол, и запрыгнул на второй ярус. Лицо оказалось в опасной близости от потолка, захоти я согнуть руку в локте, и пришлось бы сильно напрячься, чтобы об него не сломалась кисть. В голове вертелись одинокие, нисколько не радужные мысли. Шутки друзей привели меня в смятении и нарушили покой.
«Какие, к черту, родственные души» — думал, я укладываясь на бог и подсовывая под подушку руку. Шарики в голове вертелись все медленней, а тьма становилась все мягче и ближе. — «Я наемник, она дочь визиря. Такое только в сказках…».
Засыпая, я почему-то вспомнил нашего преподавателя по Теорверу, заявившему что монета падает вовсе не с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. В общем, как тогда, как и сейчас, я убедился что мир вокруг слишком сумасшедший, чтобы пытаться его понять.
Проснулся я от страха. Нет, не от этого эфемерного, но резкого чувства, которое возникает у вас после просмотра отборнейшего кошмара. А именно от моего верного пса страха, от его рычания и опасного оскала, я подскочил, словно ужаленный, и тут же разразился гневной тирадой. Как нельзя кстати мой лоб поздоровался с потолком, и я на своей шкуре узнал все прелести военных парусных кораблей и ночевок в них. Впрочем все постороннее мысли тут же увяли. Я еле удержался на кровати, хватаясь за все, что выступало, в том числе и за свою собственную ногу.
Наше судно, казалось, поднял какой-то великан и стал подбрасывать его верхи вниз, как веселый отец подбрасывает свое чадо. Открыв глаза, я не сразу понял почему так темно, а потом на миг все вокруг озарилось неестественно серебряной вспышкой. Грянул грохот, отчаянный и страшный, не уступающий тому, который звучит когда великан орк-кузнец, бьет в свою наковальню прямо у вас над ухом.
Спрыгнув на шаткий, не внушающий ни грамма доверия пол, я наконец пришел в себя. В дверь кто-то отчаянно стучал, нацепив сапоги, параллельно чуть не упав от очередного удара, и зажмурившись провожая вспышку, я все же смог повернуть ручку. На пороге стояли женщины офицеры, держащиеся за какие-то выступы.
— На палубе нужна помощь! — кричали они, и лишь тогда я понял что кроме гула почти ничего не слышу. Даже стук сердца был приглушен и доносился как из плохо настроенного приемника. — Мы попали в бурю!
