— Вирхен, — имя далось Ульвейгу с трудом, — училась всему, что стоит знать наследнице герцогства. Магии… магии — в том числе.
Советник нервно дернул плечом.
— Самым простым вещам, вы же понимаете. Когда дар есть, глупо совсем его забрасывать… Какие-то основные заклинания всегда могут пригодиться. Да, есть запрет, но, по сути, он распространяется лишь на сильное колдовство, основание магических школ и академий… Все это — ради отсутствия в государстве реальной силы, способной опрокинуть власть.
— Мы понимаем, — мягко сказала Риннолк. — Так же мы понимаем, что вы не знали ничего о запретных книгах. Нам нужно знать, кто был учителем…
— Старик, — Ульвейг с благодарностью посмотрел на девушку. — Я нанял его… Сначала он учил Вирхен языкам, потом… Понимаете, он сам пришел ко мне и признался, что заметил у нее определенные способностями. И я, и Его Светлость обрадовались, а подобная честность подкупала — ведь господин Каимо рисковал, и рисковал очень сильно. Он встречался с Охотниками, и те подтвердили, что как чародей он слаб и не представляет никакой опасности…
— Мы думаем, он и не представлял, — подсказала Риннолк. — Просто… Может, иногда он приходил не один?
Ульвейг вздохнул и рассказал, что господин Каимо, цнэрг, перебравшийся в Думельз из Даремла во многом из-за боязни стать мишенью для более сильных колдунов, жил в его доме. Только однажды к нему наведался родственник — дальний, но у цнэргов свои семейные традиции. Ульвейг, уважавший старика, разрешил его родичу пару дней пожить в доме Сташшер-Шехенов.
— Я почти не видел его, — признался Ульвейг. — Один или два раза столкнулся, даже лица не запомнил… Да и имя…
Впрочем, всем и так было понятно, что за парень гостил когда-то у советника дома. Наемница закусила губу, с жалостью глядя на Ульвейга, потом кинула быстрый взгляд на Кайсу. Тот догадался, о чем она думает.
— Скажите, — тихо и твердо произнес бард. — Что случилось с господином Каимо потом, когда Ройоль убрался?
— Да ничего, — советник едва заметно пожал плечами. — С месяц еще жил у нас, потом заболел… Осень, простуда, а он уже старый был… Вирхен неделю в себя прийти не могла…
"Не сомневаюсь! — со злостью подумал разведчик. — Такой опыт!"
— Это ничего не значит, — тихо проговорила Риннолк. Смотрела она вниз, но обращалась к Элле-Миру. — Осень, простуда и старость.
— И чернокнижие! — прошипел Кайса. — А также первая любовь! Прекрасно вписывается даже в твою сказку!
Советник побледнел еще больше, глаза его закатились, а тело стало медленно сползать на пол. Касман и Инквиль бросились приводить советника в чувство, а стражники Вирхен еще с меву смотрел друг другу в глаза.
Кайса чувствовал, что наломал дров — не стоило при Ульвейге давать понять, что Вирхен наверняка приложила руку к смерти господина Каимо. Сколько ей лет было тогда? Четырнадцать-пятнадцать? Может, меньше? Скорее всего… Если "неудачи" преследуют Вирхен два-три года, то…
— Она же ребенок! — отчаянно прошептала Риннолк, помогая укладывать советника на кровать. — Я, наверное, могу понять…
Кайса вот не мог. Как ни старался.
— …дети при дворе… они могут быть вздорными и капризными, но все равно взрослеют быстрее многих… Но такое!..
— Маги… — начал бард.
— Я знаю, какие они, Кайса! В Шермеле своя магическая школа!..
— Успокойся, Ри, — Касман на всякий случай проверил у советника пульс, легонько потряс того за плечо. — Принесите воды, кто-нибудь.
Наемница замолчала. Инквиль вытащила цветы из ближайшей вазы и брызнула на Ульвейга водой со стеблей. Мужчина только прерывисто вдохнул.
— Касман… — тихо произнес разведчик. — Мы последим за господином Сташшер-Шехен. Договорись с Его Светлостью. И лучше будет, если мы встретимся не ночью, а вечером… наверное, сейчас.
— Постараюсь.
— Мне нужно пойти с тобой, — внезапно попросила Риннолк. — Я поговорю с ним сама.
— Ты честно скажешь, что его дочь — чудовище, которое заслуживает смерти? — резко спросил бард.
— Заткнись уже! — прошипела девушка.
— И вправду, уведи ее, Касман, — пробормотал Элле-Мир, с сомнением оглядывая Ульвейга. Бард бывал свидетелем того, как в обморок падают дамы, а вот видеть, как теряет сознание взрослый мужчина, приходилось впервые.
Охотник молча взял Риннолк за руку, и вместе они покинули комнату.
— А вот теперь я могу сказать, — вздохнул Кайса. — Инквиль, полмевы — и беги за лекарем. Нельзя, чтобы тебя заметила Ри, она и так слишком нервная.
— В чем дело? — побледнела Охотница.
— Думаю, на Ульвейга сейчас действует яд.
Инквиль непонимающе нахмурилась.
— Я слышу запах гнили, — признался бард, провел пальцами по лбу советника и поднес их к носу.
— Здоровый человек так не пахнет. И не спрашивай меня ни о чем, беги за лекарем!
Говорил он уже с дверью. И к лучшему. Элле-Мир зажмурил глаза, открыл, встряхнул головой. Этого не ожидал даже он. Снова яды… Дротик, вино, теперь… что-то неизвестное. И, помня обстоятельность девушки, бард серьезно ожидал, что Ульвейг перестанет дышать через кейду-другую. Не зная, что ему делать, разведчик просто держал руку на пульсе советника и думал.
Дротик, вино… Дротик. В саду Ульвейг и Риннолк стояли не очень далеко от Кайсы и Вирхен и, что важнее, ровно по тому же самому направлению… Стреляли в Вирхен, промазали, попали в отца — до чего трагично…
Бард выжил — потому что оборотень. Ульвейгу же надеяться можно было только на лекаря.
Путь Риннолк не запомнила. Кажется, они спускались вниз. Кажется, отодвигали в сторону гобелен, чтобы открыть потайную дверь. Кажется, даже взламывали какой-то кабинет. И потом — ходы. Много поворотов…
Кайса ее не понял. Он вообще не способен поверить, что Вирхен еще можно спасти. Возможно… Возможно, в гибели господина Каимо она не виновата. Глупая девочка, на которую было очень легко повлиять так, чтобы выросла расчетливая ведьма!
Риннолк старалась заставить себя верить в это. И еще… надеялась, что Хальтен хоть как-нибудь прояснит ситуацию. Как именно — наемница не представляла, но на правителей ведь нужно надеяться, так?..
— Долго еще?
— Рад, что ты вернулась, — Касман внимательно осмотрел пол под ногами.
— Мы в подземелье?
— Свернем вправо, дойдем до пыточных, — кивнул Охотник. Выходит, они действительно имеются прямо здесь, под дворцом… Только вот… какое "вправо"? Масляные лампы в чугунных скобах на стенах давали мало света, но хватало, чтоб понять — коридор, очень узкий, вполне вероятно, скрытый, был прямым, будто стрела.
