Алефа. Он должен был остановить его, но не мог пошевелиться. Рикас не понимал, что Дрейку не нужна его душа, если рядом не будет Рикаса.
— И что ты предлагаешь, Рикас? Ты умеешь заключать выгодные сделки?
— Думаю, эта устроит тебя целиком и полностью, — голос Рикаса был тверд и полон решимости, — моя магия в обмен на душу Дрейка.
— Обратная сделка? Это слишком скучно. Твоя жизнь, Рикас, на меньшее я не согласен.
Дрейк даже сумел дернуть рукой, но это все, на что хватило сил. Он прекрасно понимал, что, даже обменяй Рикас магию, живыми им не выбраться, так что он творил? Душа не так уж и ценна, если на другой чаше весов жизнь того, кого любишь.
— Но прежде чем демон убьет меня, он должен отправить Дрейка в безопасное место, в мой замок. Мне нужны гарантии, что Дрейк будет жить.
— Кому он нужен, — отмахнулся Алеф. — Пусть живет, зная, что ты отдал за него жизнь. Знаешь, это даже весело.
— Ты слышал, Дрейк, ты должен жить, — глядя на Дрейка, сказал Рикас. — Я согласен на твои условия Алеф. Я готов умереть.
— Влюбленные — такие идиоты, — усмехнулся Алеф и сделал жест рукой.
Дрейк почувствовал, как по его лицу текут слезы, когда увидел, что Рикас упал на колени.
Дрейк верил, что они еще смогут принести победу Остовии, но лично для Дрейка война была проиграна.
Все оказалось даже проще, чем думал Элайджа. Рыцари приветствовали его так, словно он уже был их королем. Измученные войной, они готовы были сложить головы за призрачную надежду на новую жизнь. Самые верные Грегору аристократы и их рыцари встретили их возле самого входа в замок, будто знали, где именно ждать. Впрочем, Элайджа не удивился бы, если так оно и было. Кто сказал, что только им всегда будут доподлинно известны планы противника?
— Элайджа, так странно видеть предателя родины, претендующего на трон. — Вперед вышел герцог Иллирийский. В свое время они неплохо ладили, при этом Элайджа понимал, что герцогу, по сути, плевать на правление Грегора, что будь у него возможность, он бы и сам сверг короля.
— Отступись, Идрис, не думаю, что стоит умирать за такого короля, как Грегор.
— Я не стану предателем Анталии, подобно тебе. — Он вытащил меч из ножен и бросился вперед, рыцари последовали за ним.
Элайджа сходу оценил, что количественное преимущество не на их стороне. Еще с частью рыцарей они должны были встретиться внутри, скорее всего они сдерживали тех аристократов, что были в замке. Элайджа ловко увернулся от меча Идриса. Рядом уже во всю кипел бой. Идрис был довольно умелым воином, не из тех, кто просиживал на приемах и стаптывал ноги на балах, прячась за титулом. Элайдже в основном приходилось уходить в оборону, отбивая один удар за другим, все его контратаки Идрис парировал очень легко. Элайджа был хорошим воином, но в Идрисе было слишком много злости и ненависти. Он понимал, что нужно взять Идриса хитростью, но как?
А между тем бой вокруг становился все кровопролитнее. Элайджа краем глаза заметил, как Андриэль пытается защитить присоединившихся к ним воинов щитами. Вокруг него самого клубился туман, словно завеса, скрывающая его от взглядов врагов. Элайджа невольно улыбнулся. Андриэль понял, в чем его сила, и больше не лез вперед, а мечи анталийских рыцарей отскакивали от щитов. Они терялись, не понимая, что происходит, и часто эта заминка стоила им жизни.
Это разрывало сердце на части. Когда-то Элайджа же был в их рядах, он никогда не поднял бы меч на того, с кем сражался бок о бок. Все изменилось, но кто сказал, что перевороты бывают безболезненными? Элайджа отвлекся — это стоило ему пропущенного удара. Доспех выдержал, но удар все равно был ощутимым. Рука дрогнула, а сам он опустился на колено.
Элайджа подумал, что его заминка теперь будет стоить жизни и ему. Почему-то вспомнилась Дейдре. Ведь он обещал ей вернуться. Это словно придало ему сил. Он вскинул руку, отбил удар, а в следующую секунду на голову Идриса обрушился ястреб. Идрис закрутился вокруг себя, пытаясь отбиваться от крыльев и цепких лап. Элайджа не стал медлить — меч уверенно пробил броню в области груди, укрепленное магией Рикаса лезвие вспыхнуло пламенем. Идрис осел на землю, упал на колени, принимая поражение. Идрис лишь посмотрел Элайдже в глаза взглядом, полным презрения и ненависти.
Со смертью Идриса мечи сложили и остальные рыцари. Они сражались за него, видели его взошедшим на престол. Они точно так же предали короля, поэтому не видели смысла биться дальше.
* * *
Огненная стена взметнулась прямо у ворот замка. Обескураженные воины остановились, глядя на полыхающее пламя, перекрывающее вход.
— Не стоит этого делать. Вам не стоит сражаться за Грегора. — Джеймс вышел вперед и посмотрел на людей. На шум битвы сбежались и простые жители. Те, чьи жизни для Джеймса были ценнее всего. — То, что творится за воротами — не ваша битва.
Арес лишь невозмутимо наблюдал за Джеймсом. Чтобы пробиться к воротам и больше не пустить никого во дворец, им пришлось убить уже немало. Не то чтобы Ареса это трогало — ему было все равно. Он пришел сюда, чтобы исправить ошибки прошлого, вернуть величие магам, Остовии, роду Вайтов, который он поклялся защищать даже ценой жизни.
Его клятва оказалась пустышкой, когда дело коснулось того, что ценно самому Аресу. Сейчас он собирался искупить вину. Огненная стена за его спиной полыхала, сжирала его силы, но он все так же непоколебимо стоял. За одним его плечом был Фобос, за другим — Миккель. Оба были готовы отдать жизни, потому что тоже чувствовали вину. Разбитые, собранные обратно буквально по кусочкам, они так и не стали прежними. Арес чувствовал, как в него с обоих сторон вливаются потоки магии, спокойная, умиротворяющая Миккеля и рвущаяся наружу, яростная, сметающая все на пути Фобоса. Втроем они могли удерживать огненную стену достаточно долго, втроем они могли уничтожить ею любого, кто дернется в сторону Джеймса.
Один попытался и теперь обугленным трупом лежал практически у самых ног Джеймса. Люди смотрели на Джеймса со смесью ужаса, недоверия и страха. Арес понимал, что выступать в открытую больше никто не решится. Джеймс пытался взывать к благоразумию, но Арес прекрасно понимал, что только страхом можно удержать людей от необдуманных действий.
— Мы должны верить рыцарю, предавшему Анталию? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Предавшему короля, чтобы спасти невинного от насилия. Насилия, которым он душил и
