Они исчезли.
Нет, тела их остались там, где были. Иблису они были совершенно не нужны. Какой прок от тщедушного тельца ребенка? А вот душа ребенка, его дух — это совсем иное дело. Дух ребенка наделен недюжинной силой. Вот за этой силой и охотились ифритцы. Духи, миллионы духов — по примеру Дыббакса и благодаря хитроумным математическим закономерностям, таящимся в Китайском волшебном квадрате, — выскользнули из детских тел, переступили заветный порог и попали в мир, который находится совсем рядом с реальным миром. Это мир духов.
Как вы понимаете, в этом соседнем мире довольно тесно. И там, естественно, полно духов и призраков. Один демограф и математик по имени Натан Кейфиц прикинул, что за все существование человечества на нашей планете жили примерно девяносто шесть миллиардов человек. И — если бы не воины-дьяволы — все эти девяносто шесть миллиардов населяли бы сейчас мир духов. Они, разумеется, помешали бы духам детей попасть в то место, которое подготовил для них Иблис. Вот почему он натравил воинов-дьяволов на всю эту ненужную ему братию. Почему ненужную? Потому что жизненной силы в них, в отличие от детских духов, осталось очень мало.
Геноцид — слово, которое описывает истребление живых людей. Но нет никакого слова, для того чтобы описать, что произошло в мире мертвых. В сущности, Иблис и его сыновья поставили истребление мертвых на промышленную основу — прошу не цепляться к словам и не указывать на всю противоречивость понятия «истребление мертвых». Они действительно уничтожили миллиарды призраков и духов. Иблис послал тысячи воинов-дьяволов в эфирный мир, где они поглотили приблизительно девяносто миллиардов человеческих духов. Он сделал это, установив связь с несколькими капельками джинн-слюны, которую подмешали в терракоту при изготовлении воинов. В итоге население мира духов составляло теперь только шесть миллиардов, и духи миллионов детей без всяких препятствий проникли в него — прошли насквозь — и оказались в Сиане.
Несколькими месяцами ранее Фаустина тоже испытала на себе действие этой быстрой, неодолимой силы, которая, подобно магниту, тянула ее в Сиань. Теперь то же самое произошло с духами миллионов живых детей. Подхваченные невидимой гигантской волной — цунами, дети в ужасе летели вперед и вперед, пока не достигли источника влекшей их к себе силы — огромной пирамиды, стоявшей в основании тайного мавзолея императора Циня. Именно здесь Иблис намеревался поместить духи детей, именно отсюда собирался черпать их энергию, чтобы использовать ее на следующем этапе своего плана.
Тем временем в физическом мире многие родители решили, что их дети просто упали в обморок, — разволновались, увидев, что этот мальчик, Джонатан, и в самом деле исчез. Да тут кто угодно в обморок хлопнется, не только ребенок! Шутка ли? Джонатан Таро исчез. Некоторые родители рассердились на детей и стали корить их за притворство. Кто-то решил, что дети впали в транс или находятся под гипнозом. Кстати, большинство людей не знает, чем транс отличается от гипноза. Некоторые родители просто начали трясти своих детей, пытаясь их разбудить.
Остаток вечера прошел в панике. Наступило настоящее светопреставление. Постепенно до всех матерей и отцов на всем белом свете дошло, что случилось с их детьми — они не мертвы, но лежат без сознания. Они обездвижены! Они в коме! Больницы и клиники быстро заполнились обезумевшими родителями с их спящими красавицами и красавцами. Советы давали все: психиатры, медиумы, священники, раввины, имамы… Президенты и премьеры срочно созвали на заседание своих министров. Было объявлено чрезвычайное положение во всемирном масштабе.
Врачи осмотрели больных, взяли анализы и единодушно поставили диагноз: массовая истерия или гипноз. Маститые медики выступали по телевизору, уверяя безутешных матерей и отцов, что со временем воздействие гипноза прекратится и дети непременно очнутся. Всему миру предлагалось вести себя разумно и набраться терпения.
Мир затаил дыхание и начал молиться.
Тем временем нью-йоркская полиция задержала Джонатана Таро, который считался частично ответственным за случившееся. Его арестовали и посадили в изолятор временного содержания. Но это было не самое ужасное, ужасное случилось с его джинн-силой. Когда в его номер в отеле «Чименто дель Армония» нагрянула полиция, Дыббакс встретил их презрительной ухмылкой. Его это даже забавляло. Но потом нашествие людей в форме ему надоело, и он решил попросту испариться. Но — к своему ужасу! — не смог. Сначала он решил, что просто переутомился. Может, даже заболел. И лишь через несколько дней он окончательно понял, как ужасна и необратима его судьба.
Нимрод и Джалобин уже должны были бы вернуться, — подумал Финлей.
Ты прав, — поддержал его Джон. — Наверно, с ними что-то случилось.
Это все тот парень, который болтал по сотовому, — думал Финлей. — Его козни.
Ага. Радьярд Тир.
Да, и мы тоже должны были попасться в его западню. А что, если он вздумает нас искать?
Тебя-то он не знает, Финлей. Он тебя никогда не видел. Вот меня он мог бы узнать. Меня и мою сестру.
Если она когда-нибудь сюда доберется.
Финлей позвонил в их гостиницу в Венеции и выяснил, что Филиппа и Марко Поло оттуда уже выехали. Но Филиппа не сообразила оставить сообщение о том, куда направляется и что намерена делать.
Они бы не уехали из Венеции просто так. Значит — шифр разгадан, — подумал Джон.
Тогда почему она еще не в Китае?
Наверно, когда она расшифровала цифры на картине, им с Марко пришлось еще куда-то ехать, чтобы добыть золотой слиток. Вдруг этот идиот кардинал запрятал его на краю света?
Может, они и не нашли никакого слитка? — Финлей вздохнул.
Нашли, — уверял Джон. — В этом я уверен. Будь у меня тело, я бы сказал, что чую это печенками. Нутром.
Здорово, если так, — подумал Финлей. — В таком случае к ее прибытию было бы неплохо знать, чего мы хотим от этого слитка. Надо разобраться в обстановке, понять, чего ожидать, и все такое прочее.
Собрать разведданные?
Точно, — подумал Финлей. — Сходить на разведку. Именно за этим мы и прибыли сюда раньше Филиппы, помнишь? А лучший шпион — это шпион-невидимка, верно?
Ты прав. Я выберусь из твоего тела, вернусь в музей и в виде духа проберусь за эту треклятую дверцу. А когда вернусь, как раз и Филиппа появится, с золотым слитком.
