Дальше — больше; этому Дюбри мало стало того, что он провел в Оссарии «чистку», то бишь силой искоренил пьянство, азартные игры, блуд и прочие греховные проявления. Боги, заявил Дюбри, возложили на него обязанность вызволить и другие народы из трясины греха и заблуждений. Перебрал Дюбри в уме окрестные страны и решил, что уж кто-кто, а Кортолия явно нуждается в нашествии добродетели. Кортольский король всецело отдался погоне за красотой; кортольский народ с головой погряз в грехе и беспутстве; кортольская армия от небрежения пришла в полный упадок.
И вот оссарийцы пошли на Кортолию войной, дабы искоренить порок, который — ежели верить их словам — свил себе гнездо в этом королевстве. Кортольские воины без боя оставили позиции и укрылись в столице, незамедлительно окруженной армией Дюбри. Оссарийцы подвезли тараны, колесные башни и другие орудия, собираясь либо разрушить стены, либо перелезть через них. Короче, осаждающие собрали под городскими стенами устрашающую коллекцию боевых орудий, хоть среди них и не было катапульты — ее в то время еще не изобрели.
Когда защитникам столицы уже казалось, что спасенья нет, в гавань вошла флотилия под командой Фузонио, форимарова брата. Фузонио успел сплавать в овеянный легендами Салимор и заключить дружественный пакт с тамошним правителем Софи. Едва Фузонио вступил в город, король Форимар, позабыв об этикете, бегом кинулся ему навстречу, припал к плечу и стал истерически умолять их всех спасти.
Когда Фузонио уяснил суть дела, он приуныл: войско напоминало скорее перетрусившую толпу; в арсеналах хранилось устаревшее оружие; городские стены едва держались — стоило пару раз хорошенько ударить тараном, как они тут же обрушились бы; денег в казне почти не осталось.
«Куда это все наши деньги подевались? — спрашивает Фузонио. — Перед моим отъездом их вроде было в достатке».
Пришлось Форимару поведать о грандиозном состязании скульпторов. Фузонио сдержался и ничего не сказал, только подарил Форимара таким взглядом, что и без слов стало ясно, какого он мнения о придурке-брате. Помолчал Фузонио, а потом и говорит:
«Прежде чем капитулировать, дай-ка я взгляну на воззвание, обнародованное Дюбри, когда он пошел на нас войной». И он прочел список преступлений, в которых обвинял кортольцев Дюбри Безупречный:
«...мужчины и даже женщины посещают распивочные, где употребляют горячительное зелье, вместо того, чтоб пить полезную для здоровья кипяченую воду. Они расточают свои состояния в азартных играх. В дни священных церковных праздников они предаются крокету и прочим легкомысленным забавам, когда им больше пристало дни и ночи напролет каяться в грехах и молить о прощении. Не таясь, мужчины и женщины совместно моются в общественных банях, построенных выжившим из ума королем Форимаром, и демонстрируют тело не только особам одного с собой пола, что уже недопустимо, но даже представителям другого пола, что является неописуемой мерзостью. Они безнаказанно блудят и прелюбодействуют. Даже те, кто состоит в законном браке, совокупляются нагишом ради плотского наслаждения, а не для праведной цели зачать потомство во славу божью. Они носят пышные наряды и богатые украшения вместо угодной богам простой и скромной одежды. Они занимаются ростовщичеством, что греховно и противно человеческой природе. Они эксплуатируют рабочее сословие, извлекая выгоду из труда этих горемык. Продавая товары, они сознательно преувеличивают достоинства изделия и не считают это за вранье, а называют умением торговать...»
«Да уж! — говорит Фузонио. — Сдается мне, веселенькую жизнь нам устроит этот жрец, ежели завладеет Кортолией. Что он там выдумал насчет бани? Мы, кортольцы, испокон веку вместе моемся».
«Ох, — отвечает Форимар. — Дюбри смертельно ненавидит наготу. Его послушать, так она хуже блуда. В Оссарии, кстати, положено мыться в рубахе, даже если тебя никто не видит. Супруги обязаны перед сном надевать что-то вроде долгополой рясы; для тех, кто желает наплодить детишек во славу божью, у этого одеяния на определенном месте имеются прорези».
Фузонио маленько подумал, а потом и говорит: «Позволь взглянуть на изваяния Астис, ради которых ты нашу казну растранжирил». Король повел брата в храм богини; Фузонио долго рассматривал статуи, время от времени поглаживая рукой знатока какую-нибудь особо округлую выпуклость.
«Ладно, — молвит под конец Фузонио. — Кажись, я знаю, как поступить. Но кабы не получилось, любезный братец, что я вызволю тебя из одной беды, а ты тут же навлечешь на нас другую, я тебя настоятельно прошу отречься в мою пользу. Иначе я опять сяду на корабль и отчалю вместе со всей флотилией в Салимор, где — буде я пожелаю туда вернуться — меня ожидает отличная должность министра западных дел».
Форимар и умолял, и плакал — все без толку. Он проклинал, грозил, топал ногами и в ярости рвал на себе волосы. Фузонио даже бровью не повел. Тогда Форимар велел своей охране схватить брата, но гвардейцы будто оглохли. «Что вы такое говорите, сир? — спрашивали они. — Не понимаем». Так что под конец Форимар подписал-таки отречение, швырнул в брата королевской печатью, с грохотом выбежал из тронного зала и тут же сочинил музыку, известную поныне как «Злобная Соната».
Король Фузонио велел укутать все статуи покрывалами и установить на крепостной стене. Когда оссарийцы пошли на штурм, покрывала сдернули: взорам предстали сотни изваяний обнаженной Астис.
Командный пункт Дюбри располагался на расстоянии полета стрелы от города. Слеподырый Дюбри принялся расспрашивать свиту, дескать, что это там впереди? А как узнал, так страшно перепугался. Ведь, ясное дело, чтоб через стену перелезть, солдатам придется нос к носу столкнуться со срамными изваяниями. Ежели обстрелять статуи из луков, то им от этого особого вреда не будет, зато лучники, того и гляди, воспылают нечестивой похотью. Катапульту еще не изобрели, поэтому Дюбри не мог перебить статуи каменными ядрами, как сделал бы в наше время.
Дюбри продержал осаду несколько дней. Он предпринял вялую атаку, подкатив таран, чтоб продолбить стену. Однако защитники города, которым теперь нечего было опасаться стрел, без труда накинули цепную петлю на головку тарана и опрокинули махину. Тогда Дюбри попытался сделать подкоп, но горожане затопили подземные лазы водой.
Дюбри знал, что голод защитникам не грозит, потому как флот Кортолии, усиленный эскадрой Фузонио, надежно охранял водные подступы к городу. Когда в лагере оссарийцев вдруг разразилась эпидемия, Дюбри снял осаду и убрался восвояси, но по возвращении обнаружил, что правительство его низложено и в столице воцарился один из самых многообещающих отпрысков деспотического семейства.
